В это время они уже поднялись по лестнице на второй этаж и стояли около узкого окна, выходящего на парадный вход.
— Вот он идет.
Ерш достал камеру. Внизу, закинув на плечо старомодную фотосумку с множеством карманов для принадлежностей, шагал к офису Эдик. Ерш перевел камеру левее и увеличил изображение. БМВ по-прежнему стояла неподалеку.
— Ваш фотограф?
— Ну, типа того, — Антон поморщился.
— Кого он там за сиськи хватал?
Администратор прищурился под очкам:
— А, Светлана Петровна… Опять пудрит ребенку мозги. Как не стыдно, старая тетка… Кстати, ее муж — талантливый финансист. Она — тоже не промах: отмоет любую сумму, никто концов не найдет. Богатая, стерва… Связи самые широкие. Надо будет сказать ей, чтоб ставила машину подальше: солистке кажется, что Эдик — ее будущее. Увидит — загрызет.
Ерш махнул рукой:
— Ладно, не будем об этом… Так что там насчет привидений?
Антон вздрогнул. Потом некоторое время постоял, задумчиво глядя в окно, и как-то отрешенно протирая очки…
— Если б я знал… Понимаете, дом старый. Когда-то здесь был особняк какого-то графа, потом — общежитие НКВД, потом — коммуналки. После перестройки их расселили (кого-то из жильцов грохнули, кто-то сам съехал), и здание несколько раз перепродавали — долго оно ни у кого не задерживалось. Место мрачное, рядом кладбище… Вообще-то, все это началось вскоре после того, как мы сюда переехали. Хозяин его — некий Шурик, он вроде как шары подкатывал к сестре солистки — потом вдруг куда-то делся. Та сильно переживала… С тех пор, кстати, Наташу и пробило на такую мрачную музыку.
— Так что, его привидение теперь воет по ночам в подвале? — настаивал Ерш.
— Да не знаю я… Чего привязались? — отмахнулся Антон. Затем посмотрел на часы:
— Ладно, пойдем. Надо же вам, в конце концов, и с солисткой поговорить. Она у нас за главного.
Ерш переглянулся с коллегой: «Странный он какой-то…». Камеру Ерш повесил на плечо, а выключать, как обычно, не стал.
За толстой дверью была студия, отделанная звукоизоляционными панелями — комната метров в тридцать, заставленная гитарами, синтезаторами и микрофонными стойками.
Музыкантов и сестру Наташу можно было узнать по фотографиям. К журналистам они интереса не проявили.
Солистка, вся в черном, сидела в офисном кресле, листала какие-то бумаги и говорила по трубе:
— Вася, мудак, кого ты мне присылаешь? Это все не то… Ты хоть сам их видел? У тебя модельное агентство или крокодилий питомник? Где таких чучел находишь?
Захлопнув раскладушку, солистка еще раз как следует выругалась и вернулась к бумагам.
Антон представил:
— Алексей, Валерий. Как раз те люди, что нам нужны… А я сейчас вернусь.
Администратор вышел. Ерш поймал себя на том, что огромное пятно на правой щеке солистки так и притягивало взгляд. Вспоминались прочитанные в книгах о ведьмах главы о печати дьявола. По их версии, крупная родинка — это знак, которым сатана метит свою собственность.
Солистка лениво подняла взгляд от бумаг:
— Чего уставились?.. Садитесь. — Она перелистнула пару страниц. — С чего думаете начать?
Ерш сел в ближайшее кресло.
— Да с чего угодно. Можно запустить утку про какие-то свежие события, можно раскопать что-нибудь из вашего прошлого.
Солистка слегка пожала плечами:
— Лучше про прошлое. Сейчас в моей жизни интересного мало.
Ерш задумался:
— Ну, хорошо. Я слышал, есть некая запись одного из первых концертов — ночью, на кладбище. Если начать с…
Солистка поморщилась:
— Пленка не сохранилась. Зачем она вам?
— Очень просто… Кусок правды — настоящая пленка с концерта — позволит вызывать доверие у зрителя. Если дать ее в фильме, потом можно нести про вас что угодно: сатанинские оргии, человеческие жертвоприношения, зомби, магия, вуду — все, что в голову взбредет. Так обычно и делается.
Солистка задумалась:
— Да, звучит неплохо… Но пленки нет.
Ерш подмигнул Валере — пора было использовать домашнюю заготовку:
— Может, мы все-таки найдем?
Солистка поинтересовалась:
— Как?
Ерш небрежно махнул рукой:
— Для заказчика мы готовы сделать невозможное… Вы же понимаете, неудобно приходить на встречу неподготовленным. Я поднял свои старые связи — позвонил одному знакомому, раньше он работал оператором на Ленфильме, потом какое-то время снимал за деньги что попало — полупрофессиональные клипы, концерты, все такое. Его зовут Кирилл. Помните его контору — К-Video?
Солистка пожала плечами:
— Ну, вроде.
— Это он снимал концерт. И — я вас поздравляю: у него сохранилась копия. Мы к нему съездим.
Солистка на какое-то время задумалась, потом скривилась и раздраженно хлестнула папкой по подлокотнику кресла:
— Чтоб он провалился с этой копией… Запись эта — дерьмо: я ее хорошо помню… К выступлениям я тогда была совсем не готова. Опыта не было; двигалась как деревянная… Да и выгляжу там неважно — накраситься не успела; волосы стоят столбом. Слова забываю…
— Да ладно вам! Зрителям будет интересно видеть первые шаги к славе… А что не накрашенная — никто не заметит: говорят, там темно было.
Солистка открыла рот — видимо, хотела что-то сказать… Но передумала.
— Ладно, чем еще планируете заняться?
Ерш задумался.
— На концерты мы ваши, конечно, сходим… Но хорошо бы снять, как записывается альбом. Э?то зрителям будет особенно интересно — на концерт они могут сходить и сами, а вот в студию попасть — для них нереально. Если снять, как вы записываете вокал…
Солистка зашипела, захлопнула папку с документами и запустила ей в дремлющую на колонке кошку — похоже ту самую, что на фотографии поили пивом.
Кошка взвыла и прыгнула за микшерский пульт, снаружи теперь торчал только длинный полосатый хвост.
Журналисты выжидательно смотрели на солистку, пытаясь понять, что происходит.
— А как я трусы снимаю, вы снять не хотите?!? — полюбопытствовала солистка. Теперь она сорвалась на крик:
— Творчество — процесс интимный… Не стоит туда лезть… кому попало!
— Да и вообще, она сейчас не в голосе, — вставил ритм-гитарист.
Музыканты заржали. Сестра солистки тоже почему-то захихикала, довольно глядя на сестру.
— Про трусы идея хорошая, — разрядил напряженность Валера. — Но если не хотите, мы ее использовать не будем. В принципе, если вас что-то не устраивает, мы можем работать вообще без вашего участия. Наверняка фильм про вас и так кто-нибудь купит… Спасибо за идею.
Вошел Антон.
— Ну, как у вас…
— Заткнись!
Антон тихо исчез в полутьме коридора.
Солистка недобро посмотрела на Валеру, но все же приостыла:
— Хрен с вами… Начинайте как считаете нужным, аванс получите у Антона… Тонны хватит?… Хорошо. Но — обязательное условие: все, повторяю, все, что у вас будет — обязательно показывайте мне. С этим жестко… Я не хочу, чтобы за мои же деньги меня видели ненакрашенной, обкуренной, голой и с шестью пьяными хачиками… За имиджем надо следить.
Ерш оживился:
— А что, есть шанс получить такой материал? Тогда мы могли бы и без аванса…
Солистка зашипела:
— Нету шанса! Нету… Все, идите работайте… Достали… У меня и так времени нет.
Споткнувшись о выползшую из-за пульта кошку, солистка вышла из комнаты. Ерш задумчиво смотрел ей вслед.
— И чего она так бесится?
Из темноты появился Антон. Подобрав растерянную кошку, он нервно почесал ее за ухом. Вид у него был испуганный. Махнув рукой журналистам, он вышел вместе с ними в темный коридор, молча дошел до двери своего кабинета, достал из сейфа деньги. Вроде бы все… Но опыт подсказывал Ершу, что уходить пока рано.
Темнело. Окна выходили на беспорядочно торчащие из земли памятники. Видно было, как по кладбищу неторопливо гуляет стая бродячих собак. Кошка фыркнула и, цапнув администратора, спрыгнула на пол.
Антон искоса посмотрел на журналистов:
— Чем вы ее так разозлили?
— Кошку? Мы ее даже не трогали.
