На минуту Макс задумался:

— Что ж там произошло?.. Не могла баба раствориться в никуда? — Он повернулся к Эдику:

— Сдашь в срочную проявку, но чтоб через два часа был в офисе.

— Ладно.

Борода все это время о чем-то напряженно думал, изредка хрюкая себе под нос: что-то его здорово веселило, но рассказывать другим он не хотел. Наконец, раздавив окурок о столик у зеркала, он хлопнул Ерша по плечу:

— Слышь… Все, что вы наснимали — отдай на телевидение, пусть покажут прямо сегодня. В конце надо продиктовать телефон ментов — если кто что знает, пусть звонят. Макс, ты езжай с ними, и это… дай ментам денег — появятся новости, пусть сразу перезвонят тебе. Я думаю, с работой диспетчера даже мусора справятся. Когда трезвые, они ребята аккуратные.

Валера подпрыгнул на стуле. Даже Ерш не сразу поверил такому счастью…

— Что — и это все, — он потряс камерой, — мы можем продать?.. Елки… Сначала ее застрелили, потом уронили с двадцатого этажа — мозги, кстати, красиво разлетелись — потом завалили арматурой, а после этого она вживую поет на сцене Ледового… — Ерш коварно расхохотался. — Абзац. Я их разорю на гонораре.

Борода кивнул:

— Действуй. Я думаю — кто-нибудь, да позвонит.

Шитман третий час сидел в небольшом лесу, чудом сохранившемуся на окраине города среди строек. С пригорка открывался хороший вид на дорогу, обозначавшую среди болот улицу Коллонтай. Только что мимо него проехали груженые декорациями грузовики, вслед за которыми следовали джипы Андрея и Макса. Шитман догадался, что они возвращаются на развалины сгоревшего офиса — значит, бандиты от «Распутной Жизни» так и не отстали. Получается, и ему не стоит рассчитывать на спокойную жизнь…

А вокруг был сказочный вечер. Темнело, над пустырями Веселого поселка вилась красивая серая дымка от горящих торфяников, красные лучи заходящего солнца играли на стеклах пасущихся неподалеку экскаваторов и бульдозеров, легкие облака плыли по темно-синему небу…

Но Шитману было не до этого. Он жутко хотел есть. Домой нельзя, его наверняка уже ищут… Рядом, правда, был небольшой пруд, в котором нахально плавали жирные утки. Пуганые бомжами, они взлетали при малейшей попытке подкрасться поближе, и поймать какую-нибудь не было никакой надежды. Сидя в кустах, Шитман хищно облизывался и нетерпеливо скребся о землю. Зараза, что же делать?

То, что произошло в последние дни, было для него одной сплошной загадкой. Кто сдал его браткам? Видимо — тот же урод, что настучали ему самому о любовнике солистки… Ох, попадись он мне… — Шитман воинственно щелкнул зубами, но тут же сделал над собою усилие и вновь сосредоточился на делах.

Дальше. На стройке юная проститутка пыталась его пристрелить — и это после всего, что он для нее сделал… Современная молодежь — сплошные отморозки… — Шитман поморщился. — А я ей так верил, так верил… Даже с женой хотел развестись. Ладно хоть бандиты подставили на мое место кого-то из своих… Но раз она стреляла — значит деньги возвращать и не собиралась. Куда ж она их дела? Спрашивать поздно — из окна джипа он хорошо видел, как в лучах вечернего солнца разлетались по плитам мозги солистки… — Шитману взгрустнулось. — Ладно… Но где же бабки?.. Видимо она спрятала их заранее. Но где? Или у кого?

Чем дольше Шитман думал, тем отчетливее в его сознании всплывал образ фотографа Эдика. Сучка… вот кому она могла доверить бабки. Женщины думают п….й…. А Эдик трахал так, что вытолкал последние мозги…

«А действительно», — подумал Шитман. — «Друзей у нее нет, с сестрой на ножах — к кому еще она могла обратиться?»

Так, все: надо действовать. Пока он не вернет деньги, братки от него не отвяжутся. Шитман прикинул: до дома фотографа здесь недалеко, километра два-три… С наступлением темноты Шитман двинулся в путь.

По окраинам кладбища он тихо подкрался к дому фотографа. Развалины, окружавшие дом, в свете луны отбрасывали длинные мрачные тени. Листья тревожно шумели, где-то вдалеке протяжно выли бездомные собаки. Света в окнах не было. Так… Как внутрь-то попасть?

Взгляд Шитмана остановился на дереве, с которого он так больно падал. «Сука фотограф…», — тихонько зарычал Шитман и полез вверх. Осторожно, чтобы не е…ться, Шитман прополз по ветке, вплотную прижимавшейся к окну…

Шитман вспомнил, что это была кухня. Он тихонько заглянул внутрь… Вроде никого. Заранее заготовленным кирпичом Шитман грохнул стекло около ручки, открыл створку и забрался внутрь.

Тишина. Либо никто не слышал, либо всем плевать.

Шитман огляделся… Вот микроволновка, которой Эдик бил его по морде, вот плита, в которую он, Шитман, влетел с кастрюлей на голове. Но где здесь деньги?

В квартире было три комнаты. Шитман вошел в первую. Перевернул ковер, перетряхнул шмотки в шкафу, выбросил на пол все, что было в мебельной стенке. Ничего интересного…

Не совсем, правда, ясно зачем фотографу огромные болотные сапоги. Странный от них запах… На минуту Шитману даже показалось, что это хорошо знакомая ему трупная вонь… Ладно, сейчас это не важно.

Шитман посмотрел на часы: так до утра можно копаться!.. Он задумался. Если бы деньги прятал он, где бы они оказались?

Инстинкт закружил его по квартире, и неожиданно для себя Шитман оказался в туалете. Здесь он включил свет — снаружи все равно не видно.

Взгляд Шитмана шарил по унитазу, сливному бачку, рулонам с туалетной бумагой… Стоп. По стене, явно не предусмотренная интерьером, шла какая-то полоса. Отыскав на кухне нож потолще, Шитман сунул его в щель. Щель стала призывно расширяться… Облом. В открывшемся пыльном тайнике было почти пусто, только на самом дне лежала обычная видеокассета, на которой фиолетовым фломастером было помечено «Концерт РЖ, 2005».

«РЖ» — «Распутной жизни? Но нафига ее прятать? Ладно, раз спрятана — значит, что-то с ней не так. Во всяком случае, посмотрю на эту дуру еще раз» — подумал Шитман и сунул кассету за пазуху.

Но где же искать деньги?

В этот момент послышался какой-то скрип… Шитман мгновенно выключил свет и спрятался в туалете. Повеяло холодом, будто откуда-то в квартире вдруг появился сквозняк. Но откуда?! Кроме разбитого окна, все же закрыто…

Пару минут было почти тихо, только из коридора раздавались неясные шорохи. Шитману вдруг резко стало не по себе. «Это не Эдик», — решил Шитман. — «Хозяин вел бы себя квартире совсем иначе…». Темнота туалета начинала действовать ему на нервы. Откуда-то далеко, с кладбища, опять стал слышен вой собаки и тревожный шум листьев… Мимо проплыла неясная тень. Шитман высунулся наружу… и чуть не закричал. Перед ним, на фоне освещенного лунным светом окна стояла… солистка. Видно было плохо, хотя это профиль от Шитман спутать ни с чем не мог — сколько раз он ее…

Но это же невозможно! Солистка лежала на стройке, с разбитым черепом, может быть, ее уже отвезли в морг….

Нервы Шитмана не выдержали. С диким воем он выскочил из туалета, метнулся на кухню и, проломив стекло, бросился в окно. Знакомое дерево было совсем рядом. Повиснув на ветвях, он оглянулся… Лучше бы он этого не делал. В лунном свете из квартиры фотографа на него глядело мертвенно бледное лицо солистки. Никаких сомнений, это была она. Огромные застывшие глаза глядели на Шитмана, рот приоткрылся в немом крике… Шитман заорал и свалился с дерева. Не чувствуя боли, вскочил и помчался вдаль — прочь, прочь от этого страшного места.

Он очнулся только в знакомых кустах. Сонно крякали утки, вдалеке, на другой стороне от Коллонтай, в свете прожекторов по-прежнему гудели экскаваторы… Вроде как ничего и не было. Если бы не кассета за пазухой, все могло сойти за кошмарный сон.

Как бы то ни было, во второй раз атаковать дом с привидением Шитман был не готов. Пора было подумать о том, где провести ночь.

Старый друг Шитмана, Толя Сирота, был в отпуске. Шитман в свое время ушел в большой бизнес, а Толя остался работать в больнице, поэтому среди приятелей его так и называли — Старый Медик.