Ерш думал о том, можно ли ожидать дальнейшего развития событий — ведь и так почти все умерли… Как оказалось, беспокоился он зря. События еще только начинались.

На следующий день Ерш сидел у себя на балконе. Светило солнце, дул легкий ветерок. По верхушкам деревьев большого двора внизу пробегали шелестящие волны. В доме напротив слушали Smokie, песня закончилась, и печальный голос Криса Нормана улетел куда то вдаль… Было жарко и тихо; только из приемника, стоящего рядом с чашкой кофе, рассказывали о том, как пустую инкассаторскую машину угнали вместе со спавшим в ней охранником. Наверное, грабители начитались Чейза.

На балконе внизу Ерш заметил облокотившегося на перила Ивана Бороду, который курил и бросал хулиганства ради в свернувшихся в траве кошек косточки от вишни. Кошки лениво отмахивались лапами и дрыхли дальше. Ерш поздоровался и пожелал Бороде удачной охоты… Тут зазвонил телефон.

Номер не определился, голос в трубке был каким-то глухим.

— Не могу долго говорить… Я слышал, вас интересует одна видеозапись.

— Ммм…

— Концерт на кладбище.

— Концерт на кладбище? Ну да, интересует. А…

— Я могу вам ее продать. Пятьсот баксов. Без торга.

— Хорошо, я согласен. Приезжайте.

В трубке раздался негромкий смех:

— Нет, это вряд ли… Оператор, который это снимал… у него, вроде как неприятности.

Ерш улыбнулся:

— Ну, можно и так сказать. Вы боитесь?

— Слегка. Приходите сегодня в два ночи на пересечение Дальневосточного и Коллонтай. Когда будете на месте, я вам позвоню.

— Хорошо. Два ночи, перекресток Дальневосточного и Коллонтай. Но как…

Трубку повесили.

Ерш вздохнул. По крайней мере, им опять есть, чем занятья… Тут он заметил, что Борода внимательно смотрит на него со своего балкона. Взгляд его был невеселым:

— Что-то тут не так…

В два часа ночи Валера с Ершом сидели в машине в условленном месте. Несмотря на начало июля, небо было почти черным, лишь кое-где в разрывах туч выглядывали редкие звезды. Москвич стоял у края насыпи, отделяющей остатки болот с заросшими лесом островками от улицы Коллонтай, домов на которой здесь никогда не было — только дорога, уходящая в сторону кладбища.

Ерш не понимал, что происходит, и это действовало ему на нервы. Предчувствия были самыми мрачными.

— Во первых, кто звонил? Откуда он знает, что мы ищем кассету? И почему встречу назначили здесь? — Валера кивнул прямо по курсу Москвича, где метрах в трехстах они прошлой ночью снимали взрыв в студии звукозаписи «Распутной жизни».

Валера пожал плечами:

— Про кассету мог знать кто угодно. Иван Борода, Ди-Джей, солистка — да любой из их конторы. Кроме того, ты звонил Славе — царство ему небесное — и говорил, зачем мы приедем. Откуда ты знаешь, с кем он общался перед смертью?

— Да уж… А телефон мой знает пол-города… Я одно время его даже в рекламе печатал… Если б мы знали, что там на этой долбанной видеокассете — тогда можно было бы хоть приблизительно предположить, кто с ней может быть связан.

— Место кстати, выбрано удачно. Знаешь, как его называют?

— Знаю, «Кричи-не-кричи». И если кто-то решил…

Труба Ерша зазвонила.

— Да.

— Ва?ш москвич на перекрестке?

— Наш.

— Деньги привезли?

— Как договаривались.

— Отлично… отлично. Видите, слева, метрах в стах небольшая горка из шлаков? За ней — микроавтобус с выключенными фарами. Машину оставьте здесь, идите пешком. Соблюдайте полную тишину. Ни слова! Я не хочу, чтобы со мной произошло то же, что с тем, кто все это наснимал… Не нужны были бы срочно бабки — вообще бы с вами не связывался!.. Хоть один лишний звук — завожу мотор и уезжаю немедленно. Я должен видеть и слышать все, что происходит вокруг. Если у меня создастся впечатление, что вы отвлекаете от кого-то другого внимание…

— Хватит, все ясно. Будет полная тишина. Дальше.

— Хорошо… Значит, вы откроете заднюю правую дверцу, войдете, закроете — и только после этого произведем обмен.

— Ладно… У меня с собой камера для большой VHS-кассеты… Вы не против, если перед тем, как платить, мы посмотрим на ней хотя бы начало пленки и убедимся, что это то, что вы нам обещали?

— Без проблем… Мое главное условие — это полная тишина… Все, я вас жду.

Соединение прервалось.

Ерш кратко пересказал коллеге разговор. Теперь они понимали еще меньше.

— Почему он так настаивает на тишине? Его не испугало, что мы придем вдвоем, он даже не стал возражать, что в руках у меня будет чехол с большой камерой — в нем можно спрятать что угодно, от бомбы до автомата… Но на кой ему сдалась эта тишина? Здесь хоть гранаты рви — раньше, чем минут через двадцать, точно никто не появится… А скорее всего вообще никто не придет. Ох, чувствует мое сердце — здесь какая-то подстава…

— Согласен. Но вот в чем она?

— Хрен поймешь… Ладно, пойдем узнаем.

Оставив Москвич на освещенной дороге, они углубились в недра огромного пустыря. Шли они по берегу небольшого болота. Справа и слева возвышались нетипичные для питерского рельефа пригорки — по слухам, здесь в пятидесятые-шестидесятые закапывали радиоактивные отходы с каких-то ленинградских предприятий. Неподалеку собирались строить жилой комплекс. Ерша давно мучило любопытство, как будут выглядеть настоящие мутанты.

Раз или два журналисты споткнулись об осколки мраморных плит: на соседнем Киновеевском кладбище часто грабили могилы, откалывали фрагменты с именами и датами, а потом продавали заново.

— Ага, вот он, — в тени очередного холма угадывались прямоугольные очертания микроавтобуса. Валера выключил фонарик.

Было и вправду абсолютно тихо. Почти все окна микроавтобуса заменяли металлические панели — видимо, это был грузовой вариант — но на водительском сиденье угадывалась неподвижная фигура. Казалось, она пристально рассматривала журналистов.

Микроавтобус действительно стоял так, чтобы при первой необходимости съехать с пригорка прямо на Коллонтай — прямо перед ним под уклон шла широкая утоптанная тропа, по которой днем гуляли с собаками и катались на велосипедах…

Стараясь не делать резких движений, чтобы не возбудить каких-либо левых подозрений у владельца видеокассеты, Ерш с Валерой медленно подошли к автобусу… Ни звука. Постояв немного, Ерш протянул руку и медленно открыл дверцу. Внутри было темно и почему-то сильно пахло бензином.

Еще чуть подождав, они вошли внутрь, захлопнули за собой дверцу и включили фонарики.

— Добрый вечер, — поздоровался вежливый Ерш.

Ему никто не ответил.

Валера посветил фонариком в сторону водителя. Тот сидел неподвижно. Черные волосы с какими-то подтеками блестели над подголовником, голова чуть откинута назад. К бензиновому примешивался противный сладковатый запах…

Почуяв неладное, Ерш быстро перегнулся через переднее пассажирское кресло. Без сомнения, водитель был давно мертв.

Ерш тревожно огляделся…

— Мать твою! Это инкассаторский микроавтобус… Видишь, не переднем стекле — дополнительная стойка… Он специально загнал его в темноту, чтобы мы не заметили.

Ерш пнул переднее сиденье. Под ногой что-то хлюпнуло. Коврик на полу кабины был покрыт бензином.

Внезапно откуда-то из-под заднего сиденья раздался звук, похожий на виброзвонок телефона. В этот же момент снизу вылетел сноп искр, и по полу поползла волна пламени.

Ерш дернул ручку двери… Что-то щелкнуло, рукоятка свободно провернулась и… осталась у него в руках.

Ерш ударил локтем в окно. Закрытое частым металлическим жалюзи стекло даже не треснуло.

Валера тем временем перебрался на переднее сиденье и попробовал открыть пассажирскую дверцу. Ручки там вообще не было. Оттолкнув покойника, он перегнулся в водительской — то же самое.

Ерш оглянулся назад. Грузовое отделение автобуса было до крыши заставлено канистрами. Вряд ли они были пустыми.

Тем временем пропитанный бензином салон наглухо закрытого автобуса быстро превращался в духовку крематория…