От такого сногсшибательного заявления маман даже про Париж забыла.

– Вот видишь! Вот видишь! – сверкает на меня глазами. – Владимир моет пол. А ты…

– Владимир, – сказала я, – ты бы уж действительно шел отсюда. А то еще, чего доброго, рыба по-аргентински уплывет.

– Эмма! – вскричала маман. – Как тебе не стыдно!

А Воробью хоть бы что. Он даже мне отвечать не стал.

– До свидания, Мария Ивановна, – говорит. – Счастливого вам полета, Игорь Николаевич.

– До свидания, Володечка, – откликнулись мои умиленные родители.

Только ангелочка с крылышками над всей этой сценой не хватало. Но вместо ангелочка появился хмурый мужик в фуражке.

– Такси заказывали? – спросил он, покручивая на пальце брелок с ключами.

– Заказывали, заказывали, – засуетился папочка.

– Мы сейчас в Париж улетаем, – сообщила маман и таксисту радостную весть.

– А мне хоть в Магадан, – ответил тот и запел: – Париж, Париж, не ходишь, а пари́шь…

После отъезда моих драгоценных родителей я решила устроить себе внеочередные каникулы. В одной умной книжке я вычитала, что, хоть учись, хоть не учись, в голове остается всего лишь пять процентов от полученных знаний. Остальное забывается. А раз так, то чего ради стараться?.. Уж пять-то процентов у меня в любом случае наберется. А не наберется – тоже не беда. Ну какая, к примеру, мне разница, как пишется слово «холл» – с одним «л» или с двумя? Да хоть с тремя! Если мне срочно понадобится этот «холл», то я всегда могу спросить у папочки.

Короче, вместо школы я стала ходить на дискотеки. Это тоже, скажу я вам, дело нелегкое. Дискотек по Москве хоть пруд пруди, в одном только нашем районе штук десять! Попробуй все обойти. И везде музыка грохочет, огни мигают, ди-джеи орут, а толпа шизеет. Классно, одним словом.

Домой я теперь приползала где-то в двенадцатом часу ночи, усталая как собака. Сразу бухалась на кровать и спала до обеда. Затем обедала зефиром в шоколаде. И снова валилась в постель, глядеть кино. Пару фильмов посмотришь – и уже пора на дискотеку…

Одно только было плохо – деньги таяли как шоколад на батарее. Потому что коробка зефира – это вам не пачка с макаронами. Да и билет на дискотеку тоже стоил недешево.

А тут еще этот зануда Воробьев повадился приходить чуть ли не каждый день. Я думала, он от фонаря брякнул родителям, что будет за мной присматривать. Фиг попало. Как вернется из школы, так сразу и начинает в дверь трезвонить.

– Никого нет дома, – кричу я ему из-за дверей.

– А кто тогда говорит? – спрашивает он.

– Говорит попугай.

– Вот что, попугай, Елена Леонидовна уже три раза интересовалась, почему ты в школу не ходишь.

Елена Леонидовна не только математичка, но еще и наша классная. Мы ее зовем – Леночка Леонидовна. У нее большие ненакрашенные глаза и черное платьице с белым воротничком. Типичная училка.

– Передай ей, что я болею, – говорю Володьке.

– Ну-ну, – отвечает он, – смотри, Мухина. Вылетишь из школы со второй космической… Это ты хоть понимаешь?!

Это я, конечно, понимаю. Но у меня есть чудесное правило – никогда не думать о завтрашнем дне. Будь что будет! И, как ни странно, мне все сходит с рук. Даже если взять это дурацкое кресло, то и оно упало на мою голову своей мягкой частью.

– Так что подумай, – не отстает Воробей. – Тем более что скоро контрольная по алгебре.

– Ладно, – сдаюсь я. – Завтра, может быть, приду.

Но ни завтра, ни послезавтра я в школу не пошла. Уж больно по утрам вставать лень. Вообще я страшно разленилась. Днем меня только на то и хватало, чтобы дотащиться до магазина за очередной коробкой зефира.

Вот так я и жила изо дня в день, пока однажды…

Собственно говоря, в тот день тоже ничего особенного не произошло. Произошло ночью. Я, как обычно, вернулась с дискотеки и залезла в горячую ванну, прихватив с собой бутылку кока-колы и коробку зефира. Все это благополучно слопала и незаметно для себя уснула.

Проснулась я от звука шагов. Кто-то ходил по квартире. Я так прямо и обмерла. Вот сейчас дверь распахнется и… В отчаянии я схватила зубную щетку и крепко сжала. Выглядела я, наверное, как самая настоящая идиотка.

Шаги раздались в прихожей. Щелкнул замок.

Я лежала в остывшей воде, боясь пошевелиться. Наконец, где-то через полчаса, я осторожно вылезла из ванны и приоткрыла дверь. Потом рванула на кухню и схватила с полки газовый баллончик. Было тихо. Может, мне все это померещилось?.. Я осторожно обошла квартиру. Чтобы как-то успокоиться, включила телик и увидела на экране мертвеца в гробу. Вдруг он резко открыл глаза и посмотрел на меня. Я завизжала и, выключив телевизор, забилась в стенной шкаф.

Так я и просидела в шкафу до самого утра, сжимая в кулаке баллончик с газом.

А утром, как обычно, в дверь позвонил Воробей. Я тут же открыла.

– Володька! – бросилась я ему на шею. – Заходи, родной. Как я рада тебя видеть!

– Мухина, ты что, с ума сошла? – подозрительно глянул он на меня.

Я втащила его в прихожую и рассказала все, что со мной приключилось этой ночью.

Воробей отнесся к моим словам скептически.

– Тебе это приснилось, – убежденно сказал он. – Ты же ведешь нездоровый образ жизни. Вот и снится всякая чушь. Ложиться надо в девять вечера, а по утрам принимать холодный душ.

– Спасибо за совет, – поблагодарила я. – Но мне кажется…

– Хватит болтать, Мухина! – перебил Володька. – Пошли в школу!

Я сразу подчинилась. Честно говоря, мне и самой хотелось поскорей уйти отсюда в людное место. Но перед уходом я, несмотря на Володькины насмешки, выдернула из головы длинный волосок и лаком для ногтей прикрепила его к входной двери. Почти у самого пола, чтоб незаметно было.

В школе я, конечно же, повстречалась с Леночкой Леонидовной.

– Вот что, милочка моя, – строго сказала она (Леночка Леонидовна всегда говорит «милочка моя», когда сердится), – я не собираюсь покрывать твои прогулы. Имей в виду: ты – кандидатка на исключение.

Я покорно кивала и отвечала, что буду иметь в виду.

Когда мы с Воробьем вернулись домой, я первым делом проверила – на месте ли волосок? Волосок был на месте, но со стороны двери оторван. Выходит, пока я отсутствовала, кто-то снова проникал в квартиру. Тут уж и Володька призадумался. Главное, что ничего не пропало, даже драгоценности маман в малахитовой шкатулке остались нетронутыми.

– Интересное кино получается, – сказал Воробей. – Может, к тебе Барабашка приходил?

– Барабашки через двери не ходят, – авторитетно заявила я.

– Ну тогда не знаю, – пожал плечами Володька. – Денег не взяли, драгоценности на месте. Значит…

– Значит, – подхватила я, – ему нужно что-то другое.

На следующий день все частично разъяснилось. Или, лучше сказать, еще больше запуталось. Это был выходной, и мы с Воробьем сидели у меня, в сотый раз пережевывая эту странную историю. Вернее, я одна пережевывала. Володька со скучающим видом глядел в окно.

– Слушай, Воробей, – не выдержала я, – если тебе все это до лампочки, можешь проваливать. Я тебя не держу.

Он поднялся с кресла.

– Ты знаешь, мне действительно пора заниматься. Паганини говорил, что настоящий скрипач должен играть каждый день. Иначе рука перестанет чувствовать смычок.

– Сам ты смычок, – раздраженно бросила я. – «Не беспокойтесь, Игорь Николаевич, с Эмилией все будет в порядке». Кто это говорил?.. Тоже Паганини?! Наобещал с три короба, а теперь в кусты.

– Не в кусты, а на конкурс, – важно ответил Воробей.

– На какой еще конкурс?

– На такой. В Питере проводится конкурс юных скрипачей. Мне прислали приглашение.

– Поду-у-маешь, – презрительно скривилась я. – В Питере! Нашел чем хвастаться. Вот если бы тебя пригласили в Италию или в Штаты…

– Всему свое время. Для начала сойдет и Питер.