Если не считать нескольких фотографов и двух журналистов, церемония воздания почестей Гале Камиль и адмиралу Сэндекеру за их усилия по остановке распространения красной волны и предотвращению гибели человечества прошла незамеченной. Президент между несколькими речами вручил им почетные награды, которых они были удостоены специальным актом Конгресса. После этого Гада Камиль вернулась в Нью-Йорк и вновь приступила к исполнению своих обязанностей Генерального секретаря Организации Объединенных Наций. Ее чествованию была посвящена специальная сессия, в ходе которой ей не удалось сдержать эмоций во время продолжительной овации в ее честь, всеми без исключения, членами Генеральной Ассамблеи.

Сэндекер, приняв из рук президента очередную побрякушку, спокойно вернулся в свой офис в НУМА, сделал комплекс своей гимнастики и приступил к планированию подводных работ, словно это был для него рядовой день.

Хотя доктор Чэпмен и Руди Ганн и не числили за собой никаких особых заслуг, они были названы в числе кандидатов на Нобелевскую премию. Проигнорировав шумиху, они вместе вернулись в Южную Атлантику, чтобы проанализировать воздействие гигантской красной волны на жизнь моря. Доктор Фрэнк Хоппер присоединился к ним, тайком сбежав из госпиталя и пробравшись на борт исследовательского судна. Он клялся, что быстрее восстановит форму, если будет заниматься изучением токсичности красных волн.

Хайрем Йегер получил от НУМА солидные премиальные и внеплановый десятидневный отпуск. Он отвез свою семью в Диснейленд и, пока жена и дочки развлекались на аттракционах, посещал семинар по архивным компьютерным системам.

Генерал Гуго Бок, проследив, чтобы оставшиеся в живых и родственники погибших в легендарной битве у Форт-Форо получили должные награды и финансовую поддержку, решил в самом зените своей карьеры уйти в отставку с поста командующего тактической группой ООН и удалился на покой в небольшой деревушке в Баварских Альпах.

Как и предсказал Питт, полковник Левант был произведен в генералы, представлен к медали ООН за миротворческую деятельность и был назначен преемником генерала Бока.

Оправившись от ранений в своем родовом поместье в Корнуолле, капитан Пемброк-Смит был произведён в майоры и вернулся в свое подразделение. Он был принят королевой, которая вручила ему орден «За Отличную Службу». Он получил назначение в спецподразделение коммандос.

Великий Джулиан Перлмуттер, счастливый оттого, что ошибся, и видя, что американский народ пережил новое явление их самого любимого президента и разоблачение измены Стэнтона, столько раз был зван на всякие празднества и получил столько наград, что их хватило для заполнения одной из стен в его доме.

Ал Джордино разыскал ту миловидную пианистку, которую он встретил на борту плавучего дома Ива Массарда на Нигере. К счастью, она оказалась незамужней, и по какой-то непонятной причине – во всяком случае, для Питта – ей понравился Джордино, и она приняла его предложение отправиться в путешествие на Красное море, чтобы поплавать там с аквалангом.

Что же касается Дирка Питта и Евы Рохас...

25 июня 1996 года

Монтерей, штат Калифорния

Июнь – пик туристического сезона на полуострове Монтерей. По живописному шоссе от Монтерея до Кармела, протянувшемуся на семнадцать миль, автомобили и фургончики тащатся черепашьим шагом, уткнувшись бамперами друг в друга. Вдоль всей Кеннери-Роуд плечом к плечу стоят зазывалы, предлагая отдыхающим широчайший выбор товаров и услуг, от крема для загара до обеда в шикарном ресторане с экзотической морской кухней и видом на море.

Туристы приезжают поиграть в гольф на Пеббл-Бич, полюбоваться на Биг-Сур и увидеть закаты с Пойнт-Лобоса. Они бродят среди виноделен, оглядывают древние кипарисы и гуляют по пляжам, завороженные зрелищем парящих пеликанов, лаем тюленей и грохочущим прибоем.

Прожив тридцать два года в домике коттеджного типа в Пасифик-Гроув, родители Евы привыкли к окружающим их зевакам. Они не раз благодарили счастливый случай, который позволил им жить в таком прекрасном месте калифорнийского побережья. И когда Ева приезжала домой, шторы на окнах всегда поднимались. Она по-прежнему глядела на полуостров глазами тинейджера, которому первый раз в жизни показали его собственный автомобиль.

Когда бы она ни приезжала домой, она тут же вытаскивала родителей из их комфортабельного уюта к радостям открытого бытия. Но этот приезд был не похож на другие. Ева находилась не в том состоянии, чтобы подталкивать родителей к езде на велосипеде или купанию в резвых волнах, накатывающихся из Тихого океана. И вообще она была не в состоянии заниматься ничем, разве что хандрить.

Вот уже два дня, как, покинув госпиталь, прикованная к инвалидной коляске Ева оправлялась от ран, полученных в Форт-Форо. Усталое тело, измученное тяжкими испытаниями в рудниках Тебеццы, постепенно крепло с помощью доброй пищи, калории которой уже добавили пару дюймов к ее талии. Но ей пока нельзя было заниматься лечебной физкультурой из-за переломов, закрытых гипсом.

Тело-то восстанавливалось, но вот душа была в смятении: от Питта не поступало никаких вестей. После того как ее по воздуху перевезли из руин Форт-Форо в Мавританию, а оттуда – в госпиталь в Сан-Франциско, он словно растворился в глубинах космоса. Телефонный звонок адмиралу Сэндекеру позволил ей выяснить, что Питт по-прежнему в Сахаре и в Вашингтон не возвращался.

– Почему бы тебе этим утром не поехать со мной на гольф? – спросил ее отец. – Тебе было бы неплохо прогуляться.

Она подняла взгляд к его серым глазам, окруженным сеткой добрых морщинок, и улыбнулась, отметив в очередной раз про себя, что его седые волосы никогда не слушались расчески.

– Пожалуй, я не в той форме, чтобы бить по мячу, – усмехнулась она.

– Я подумал, тебе доставит удовольствие покататься со мной на карте.

Она ненадолго задумалась, потом кивнула.

– А почему бы и нет? – Она подняла свою здоровую руку и покачала правой ногой. – Но только если ты позволишь мне поводить.

Матушка хлопотала вокруг, помогая Еве погрузиться в фамильный «крайслер».

– Ты уж пригляди, чтобы она не ушиблась, – наставляла она мужа.

– Обещаю доставить ее обратно в том же состоянии, в каком и взял, – отшутился он.

Мистер Рохас сделал первый удар по четвертой лунке на муниципальном поле для гольфа Пасифик-Гроув, что тянулось вдоль пляжа у маяка Пойнт-Пинос. Проследив, как мяч застрял в песке, огорченно покачал головой и бросил биту в сумку.

– Сил не хватает, – расстроенно пробормотал он.

Ева, сидящая за рулем автомобиля, показала на скамью, стоящую на возвышении, откуда открывался вид на океан.

– Если ты не возражаешь, папочка, следующие пять лунок я бы переждала там. Такой прекрасный день, что просто хочется сидеть и смотреть на океан.

– Пожалуйста, милая. Я захвачу тебя по дороге обратно в клуб.

Устроив ее по возможности удобнее на скамье, он помахал дочери и поехал на карте вдоль берега к полю вместе со своими тремя партнерами по гольфу, расположившимися в другом карте.

Над водой поднималась легкая дымка, но Еве было хорошо видно, как изгибающийся берег залива вклинивается в город Монтерей, а затем, превращаясь почти в прямую линию, уходит на север. Океан был тих, и волны его двигались, как медлительные медузы в подводных зарослях. Она вдохнула неповторимый воздух океана, пронизанный запахом водорослей, выброшенных на каменистый берег, и заметила морскую выдру, выделывающую потешные кульбиты в их гуще. Затем она подняла взгляд вверх на внезапный крик пролетающей морской чайки. Медленно поворачивая голову и следя за ее полетом, она вдруг увидела, что рядом со скамейкой, чуть позади нее, стоит какой-то человек.

– Ну вот мы и вместе – ты, я и залив Монтерей, – сказал он тихо.

Питт стоял и улыбался, откровенно любуясь ее растерянностью и смятением, а в следующее мгновение он уже оказался рядом с ней, а она в его объятиях.