Конан бросил в ее сторону косой ироничный взгляд и пренебрежительно хмыкнул.

— Далеко ли отсюда до… замка Серидэи? — обратился к Дарейне Зулгайен.

— Еще не стемнеет, как будем там, — не раздумывая, ответила ему ведьма.

…Зловеще-красный диск солнца опускался за западными холмами, когда все трое достигли группы высоченных, тесно прижавшихся друг к другу, образовывая непроходимую круговую стену, скал. Еще не приблизившись к этим каменным исполинам, а только заметив их издалека, Конан и Зулгайен не смогли сдержать своего изумления.

— О, Кром! — воскликнул киммериец. — Неужели это и есть те самые скалы… — не договорив, он почему-то замолк.

За которыми укрыт замок верховной хранительницы, — сдавленным голосом отозвался туранец. Он напряженно, ни на миг не отрывая глаз, вглядывался в сторону каменных громадин. — Никогда прежде не доводилось мне бывать здесь, но… я слышал, что место это выглядит именно так: ничего вокруг, — его голос стал еще тише, — и только несколько скал, остроконечные, словно… — Его взгляд метнулся в сторону Дарейны, — словно крылья косальских грифов.

— Вот оно, логово ведьмы! — с ненавистью процедил Конан.

Дарейна весело рассмеялась.

— Как же ты, однако, презираешь Серидэю! — весело сверкнув глазами, воскликнула она.

— Не только Серидэю — всех ведьм! — еще более грубо отрезал киммериец.

Дарейна засмеялась пуще прежнего.

— Вы опять за свое?! — с добродушной иронией обратился к своим спутникам Зулгайен. — Полно вам грызться, точно голодным псам у торговой лавки!

Дарейна тотчас же прекратила смеяться, издала какой-то короткий неясный звук и с демонстративно равнодушным видом устремила свой взгляд вперед.

Киммериец обернулся к своему спутнику (тот ехал чуть позади самого Конана), приветливо, но вместе с тем как будто рассеянно взглянул на него и, ничего не сказав, снова повернулся вперед. Затем расправил плечи — впрочем, и до этого его посадке в седле можно было только позавидовать! — и решительно пришпорил коня. Дико заржав, животное понеслось во весь опор. Туранец негромко усмехнулся и, тоже погнав коня скорее, помчался вслед за Конаном. Дарейна же взмыла вверх и летела так высоко, что всадники могли видеть в небе только ее расправленные остроконечные крылья.

Наконец все трое приблизились к скалам.

— Ну и как же нам попасть внутрь? — окинув придирчивым взглядом каменных исполинов, обратился к Дарейне киммериец.

И не то чтобы он сам находил любые попытки пробраться в замок верховной хранительницы столь уж безнадежными. Вовсе нет! Долгие годы Конан прожил в горном крае и мог — хоть и не без риска — одолеть любую вершину. И все же киммериец справедливо полагал, что приведшей их сюда Дарейне был известен более легкий и скорый путь в замок.

— Оставьте здесь своих коней и ступайте за мной! — сказала молодая ведьма, и ее тон, как обыкновенно, был чуточку насмешлив.

Не произнеся ни слова, Конан и Зулгайен спрыгнули на землю, при этом подняв клубы песчаной пыли, и направились за Дарейной. Они шли вдоль прижимавшихся друг к другу скал.

Вскоре молодая ведьма остановилась, повернулась лицом к скале и, беззвучно шевеля губами, взмахнула левым крылом. В тот же миг остановившиеся позади нее Конан и Зулгайен увидели, что в скале, в том самом месте, куда, не отрывая глаз, глядела Дарейна, появилась небольшая трещина. За ней в скале оказалось углубление.

Дарейна решительно влетела внутрь. Мужчины последовали за ней. И только они вошли в пещеру, как проникавший туда солнечный свет начал вдруг меркнуть. Конан и Зулгайен обернулись — вход в пещеру уверенно заволакивало нечто темное.

Когда же солнечные лучи уже не смогли прокрадываться сюда, стало совсем темно. Но темнота властвовала недолго.

Раздался какой-то неясный звук, вроде шелеста, и спустя всего мгновение вспыхнул свет. Это был огонь.

Дарейна, уже успевшая принять человеческий об лик, держала зажженный факел.

— Так будет лучше, — не оборачиваясь к спутникам, сказала она. — В отличие от нас, ведьм, — добавила с многозначительностью, — ведь вы, простые смертные, неспособны хорошо видеть в темноте.

Конан выдавил из себя ехидный смешок.

— И что же сейчас требуется от нас?! — его голос звучал раздражено. — Безудержно восторгаться ведьмовским зрением или, быть может, благодарить тебя за проявленную заботу о нашем удобстве?!

— С тебя будет достаточно просто молчать, — опять-таки не оборачиваясь, ответила Дарейна, и на этот раз ее тон поражал своей невозмутимостью.

Киммериец что-то злобно прорычал — он и сам толком не понял, что именно. Зулгайен поглядел на него с пониманием, но и не без некоторой — в общем-то, доброжелательной — иронии (такой взгляд нередко можно было наблюдать у туранца, и, надо признать, он очень подходил к тонким, безукоризненным чертам его лица).

Дарейна с факелом в руках, как и прежде, шла впереди всех.

Она ступала мягко, неторопливо, и ее стройные красиво, очерченные бедра плавно покачивались.

Мужчины старались держаться близко друг к другу, а от ведьмы их отделяло не больше пяти-шести шагов.

Сначала их путь лежал по длинному узенькому коридору с таким низким потолком, что и киммерийцу, и туранцу приходилось идти, неестественно согнувшись.

И, наверное, именно из-за этого неудобства проход по коридору показался им слишком уж долгим.

Потом спутники спускались по крутой каменной лестнице. Шли по запутанному лабиринту узких мрачных коридоров. То поднимались, то опускались по бесчисленным ступеням ведущих неизвестно куда лестниц — так, что невозможно было определить, где они находились, глубоко в подземелье или же высоко в скале?

В голове у Конана теснились сомнения. Он хотел спросить Дарейну, когда же они наконец придут, где были сейчас (это «сейчас» менялось каждый миг), но… почему-то не мог произнести ни слова.

Будто какая-то неведомая сила, полноправно властвовавшая во мраке здешних помещений, взяла в плен его волю.

Киммериец не мог сделать ничего… ничего, кроме как покорно следовать за молодой ведьмой.

В ушах у него все громче звучал размеренный шум собственных шагов по каменному полу. Он оглушал, сводил с ума, уничтожал. И еще киммерийцу казалось, будто его обволакивала какая-то темная густая дымка. Она бесцеремонно вторгалась внутрь его существа и скрадывала последние эмоции.

Не было уже ни сомнений, ни переживаний. Конан не помнил (или же вообще не знал?!) даже, куда и зачем направлялся. Он просто шел вслед за Дарейной, и время тянулось бесконечно долго…

Нет, это не было похоже на пробуждение, скорее, на мучительное высвобождение из паутины сна. Конан с трудом открыл глаза. Попытался чуть приподнять голову, но не смог. И только негромкое хриплое проклятие сорвалось с его губ.

Киммериец не знал, где он находится и как попал сюда? Вокруг было непроглядно темно. И единственное, в чем Конан сейчас мог быть уверен, это то, что лежал прямо на каменном полу. Его рука медленно поползла в сторону, но находившаяся долгое время в неудобном положении она, как и все тело, онемела, а потому Конан не сразу почувствовал прикосновение пальцев к металлу. И только когда раздалось омерзительное лязганье, он догадался, что потревожил цепь. При этом несколько удивился тому, что сам он не был закован в металл. Впрочем, даже не испытывая плена тяжелых цепей, киммериец не находил в себе сил подняться на ноги.

Постепенно к нему возвращались воспоминания, сначала путанные, скорее походившие на сон, затем мало-помалу становившиеся более связанными между собой, обретавшие смысл.

Конан отчетливо вспомнил, как вместе с Зулгайеном ехал по пустыне. Как внезапно появилась Дарейна. Как она привела их к небольшой группе тесно прижимавшихся друг к другу скал, которые, по ее же словам (и усомниться в них было трудно), окружали замок верховной хранительницы. Как она, Дарейна, при помощи своих ведьмовских сил открыла вход в пещерный коридор. А затем память подводила.