— Хорошо, что они идиоты! А то они бы пошли туда, и вы не смогли бы их убить.

— Прикинь, гло, — вмешался Ринго, — У нас не было цели их убивать. Если бы они ушли куда-нибудь на фиг, пусть бы себе жили!

— Это исламисты, — возразила она. — От них проблемы. Зачем надо, чтобы они жили?

— Это люди, — отрезала Екико, — Они думали, чувствовали, кого-то любили… Они даже почти не сопротивлялись. В начале кто-то из них дал несколько очередей из автомата наугад, в темноту… А потом они просто что-то кричали, махали тряпками. Наверное, белыми, но через ноктовизор цвета другие… Трое наших профи и еще одна девчонка, военный корреспондент, стреляли из «HAL», винтовок с лазерным маркером. Они специально старались не продырявить лодки. В тех людей, которые в воде, сложнее целиться. Все равно, продырявили, конечно, и оставшихся добивали в воде. А я была корректировщиком огня на втором номере. Когда до меня дошло, что происходит… В общем, меня вывернуло. Меня и сейчас выворачивает, когда я вспоминаю.

Рон слегка качнул головой, достал из кармана сигарету и покрутил между пальцев.

— У тебя абсолютно здоровая реакция, гло. И, в принципе, ты права: людей убивать нехорошо. Это, как бы, общее правило. Но Пума тоже права. В этом частном случае, людей надо убивать, потому что от них проблемы. Вот, представь: они бы дошли до Малкала, а ведь там кто-то живет. Скорее всего, там обычные рыбаки и фермеры, в основном нормальные люди, хотя и мусульмане. На хер им нужен такой подарок?

— Убивать фактически безоружных? — спросила она, — Расстреливать тех, кто сдается?

Экс-коммандос щелкнул зажигалкой, прикурил и кивнул.

— Да. Именно так, в идеале, и следует вести войну. Твоя квалификация и техническое обеспечение должны превратить противника в практически безоружную мишень, не способную нанеси тебе ущерб. Пойми, Екико, что война это не рыцарский турнир, а социальный бизнес. Примерно как работа ассенизатора. Уборка говна на обитаемой территории. Люди не хотят жить в говне и с исламистами. Кто-то должен это убрать.

Он сделал паузу, на одну затяжку, и продолжил:

— Про исламистов, сдающихся в плен. Лет десять назад мы до хрипоты спорили на эту тему с Ивом Козаком. Три года назад, Наллэ пытался доказать мне, что Козак прав…

— Ты не сказал: о чем конкретно был спор? — перебил Ринго.

— Это длинная история. Расскажу, если хватит времени. Так или иначе, в вашем случае командир поступил верно. У вас было трое профи и семеро волонтеров, ограниченно-боеспособных из-за шока. Плюс два раненных. Куда вам еще брать пленных?

— Но через час к нам подошло подкрепление. Три штурм-скринера «Yeka», морские рейнджеры, и два военных медика. Мы бы сумели удержать пленных до их прихода.

— Может быть, да, — сказал Рон, — А, может быть, нет. Командир не должен подвергать личный состав необоснованному риску.

— А как те два парня? — вмешалась Пума — Ваш командир и волонтер-новоирландец?.

Ринго поднял кулак, оттопырив вверх средний и указательный пальцы. «Victory».

— Все живы. Правда, когда мы улетали, Джоси еще хреново выглядел, но вчера уже прислал SMS. Пишет, что кишки стали на полтора метра короче, но все остальное приклеилось на место. Грозился через месяц пригласить нас в гости. А Дв в порядке, только рука упакована в биостатик, и медицина говорит, что с войной ему придется завязывать. Ему понравилось на Жако. Он прикидывает, как там устроить ферму.

— А мы, тем более, с войной завязали, — добавила Екико, — Это точно не наше… Рон, а скажи, это… Ну, ты понимаешь… Когда-нибудь пройдет?

— Тебе совсем по правде ответить? — осторожно спросил экс-коммандос.

Она задумалась на несколько секунд, подперев кулачком подбородок.

— А можно по правде, но оптимистично?

— Можно. Ты помнишь, как в детстве тебя первый раз кто-то серьезно обидел?

— Именно первый раз? Не знаю. Я не уверена, что помню это точно…

— Вот и здесь так же, гло. Тогда, в детстве, тебе показалось, что произошла ужасная трагедия. Мир сломался. Он испортился и, наверное, необратимо. Он уже никогда не станет таким же чудесным, как раньше. Это действительно трагедия, причем каждый человек ее испытывает. И живет дальше. И оказывается, что и в этом состоянии, мир довольно симпатичная штука. Просто он не совсем такой, как тебе казалось раньше.

— Спасибо, Рон. Наверное, я надеялась услышать примерно такое объяснение. А это ничего, что я, столкнувшись с войной, так раскисла? Другие люди как-то прочнее…

— А это ничего, что люди вообще разные? — с серьезным видом спросила Пума, — Это ничего, что они не вылупились из одинаковых яиц в инкубаторе? Это не страшно?

Екико смотрела на нее несколько секунд с удивленным недоумением, а потом вдруг рассмеялась, как-то очень легко и весело.

— Ребята! Как здорово, что Наллэ посоветовал к вам прибиться.

— Угу, — проворчала Пума, — Наллэ Шуанг, он великий, а мы так, пописать вышли, да!

— Вы не великие, вы замечательные, — ответила Екико, — Вы… Короче, вы это вы.

— Угу. А то я не знала, что мы это мы. Тигра, а расскажи ребятам, как великий Наллэ Шуанг сверлил тебе голову, что люди это люди.

— Сверлил голову? — Рон удивленно наморщил лоб.

— Очень сильно греб мозги, — уточнила она, — Он это умеет.

Экс-коммандос чуть поморщился и энергично почесал себе за ухом.

— На самом деле, Черная кошка, это называется «прикладная риторика». Как раз тот предмет, по которому ты с некоторым напряжением получила зачет в колледже.

— Я привыкла говорить прямо.

— Да, — согласился он, — Это здорово. Но как быть со стилем составления инструкций?

— Я учусь, — ответила Пума, — А ты хотел рассказать про Шуанга, и еще про Козака.

— ОК. Начну по хронологии, с Ива Козака. Тогда, почти 10 лет назад, мы были совсем молодые и зеленые, но считали себя о-го-го какими… У нас случился отпуск после задания, и мы всей командой устроили подводное сафари в лагуне Эаурипик, на юге центральных Каролин. По вечерам — умные разговоры в единственном местном баре. Кстати, называется «Harley Davidson». Рекомендую… Команда в сборе, и разговоры крутились вокруг прошлого рейда. Так вот: Ив Козак, вбросил тему: если бы мы не зачистили тех моджахедов-юниоров, а поймали бы живыми, притащили на островок, откуда им не смыться, и попробовали их социализировать — что бы получилось?

— Моджахеды-юниоры? — переспросил Ринго, — Насколько юниоры?

— Младшему было лет двенадцать. Это не предел. ООН пишет, что есть и по десять.

Ринго посмотрел на Рона с явным недоверием:

— Y una polla…И вы их убили?

— Да. Мы зачистили всю вооруженную группу, захватившую заложников. Этих тоже.

— Бред какой-то… — произнесла Екико, — …А откуда они там взялись?

— Из тренировочного лагеря «Дарул-Ислам» в Бенкале, на Суматре. Мы передали info индонезийской контрразведке, и этот лагерь они накрыли, но он был не последний.

— Но неужели нельзя было как-то иначе?!

— Как? — спросил Рон, — Мы потом, на Эаурипике, раскладывали так и этак. Ничего не получалось. В какой-то момент я сказал: допустим, мы взяли бы их живыми, ну и что дальше? Куда их? За решетку в зоосад? Ив Козак стал спорить, что особых дефектов психики у них не было, и если бы их поместить в среду, где нет программирующего фактора… В смысле, нет промывания мозгов, и отсутствует возможность исполнять ритуалы, то психика сама пришла бы в естественное состояние меньше, чем за год.

— А Наллэ тоже так считает? — поинтересовался Ринго.

— Не то слово. Он меня просто растерзал своей логикой. Еще бы: Наллэ это ходячая энциклопедия, а я, между прочим, простой сержант, академий не заканчивал…

Екико громко и ехидно фыркнула.

— Знаешь, Рон, если ты простой сержант, то я сайберский мамонт. А Наллэ, кстати, никогда не занимается голой софистикой. Он практик. Если говорит, то и делает.

— Это точно, — проворчал Рон, — Нынешняя тема с экстерриториальными бубликами задумана им еще в Африке. Может, не в деталях, но в принципе.