Следующее принципиально-важное событие в жизни молодых людей было связано с ресторанчиком дяди Цзи. С некоторых пор, у него подрабатывали трое мальчишек из восточного поселка. Шустрые сорванцы восьми-девяти лет развозили на специально купленных дядей Цзи велосипедах коробки с china-food, имели с этого немного денег плюс бесплатный шведский стол и мелкие подарки по многочисленным праздникам (китайским и меганезийским). Прозвали сорванцов Чип, Дейл и Монти, по аналогии с диснеевскими бурундуками-спасателями. Как они жили в свободное от ресторанного бизнеса время, никто толком не знал. Здоровы, сыты, одеты и при деле — видимо, все нормально. Через год после появления «спасателей», социальная инспекция накрыла стойбище хиппи, откочевавшее с детьми с какого-то из соседних атоллов (где облава произошла на год раньше). Мамашам влепили по году каторжных работ за сокрытие неспособности содержать детей социально-приемлемым образом, папаш, как обычно, выявить не удалось, а дети подлежали передаче в социально-благополучные семьи по конкурсу. Дяде Цзи, за нарушение артикулов Хартии о трудовых отношениях, грозили крайне серьезные неприятности, если бы сорванцы не добежали до fare Raamua-Niil. Кирли Нанто (в то время только что назначенный констеблем в Тарионе), постучался в дверь через четверть часа, и вежливо попросил хозяев передать ему и социальному инспектору троих беспризорников, случайно оказавшихся в этом доме…
То, что случилось дальше, Кирли до сих пор не мог вспоминать без содрогания. Из глубины дома раздался истошный детский крик: «Тетя Сатти, не отдавай нас», и уверенный ответ молодой женщины «Не бойтесь, вы под защитой Хартии». Эдо, продолжая стоять в дверях, ответил констеблю и инспектору:
— С каких это пор наши дети стали беспризорниками?
— Но, Эдо, это ведь не ваши дети, — заметил констебль.
— Ты плохо информирован, бро, — сказал Эдо.
— Послушайте, сен Раамуа, — вмешался инспектор, — есть судебная процедура, а ваше намерение забрать детей без конкурса, противоречит Хартии.
— Вы что, глухой? — холодно поинтересовалась у него Сатти, подойдя и встав рядом со своим faakane, — Вам ясно сказано: это наши дети. Наш fare под защитой Хартии, так?
— Извините, сен Ниил, но вы удерживаете этих детей у себя…
— Это кто же их удерживает? — перебил Эдо.
— Простите, — мягко сказал констебль, — Есть решение суда. Я обязан его исполнить…
— Продолжай, бро, — поощрил его бывший военный пилот, — … Исполнить, а в случае сопротивления, применить силу. Ну? Давай, примени к нам силу.
— Я что, псих, по-твоему? — обиделся Кирли, которому было совершенно ясно, каково окажется мнение всех жителей Тарионе о нем и его деятельности, если он, и правда, применит силу в такой ситуации и к таким людям.
— Надеюсь, что нет, — ответила ему Сатти, — Ты всегда был правильным канаком.
— А что нам делать? — растерянно спросил социальный инспектор.
— Доложить судье, что тут ошибка, — сказал Эдо, — Разве есть другие варианты?
Других вариантов не было. Идиотская ситуация оказалась перевалена на судей и они собрались, чтобы решить, как теперь поступать и с детьми, и с дядей Цзи… В разгар спора, на суде возник Жерар Лаполо, величайший сквалыга региона, и заметил, что у судей нет никаких оснований отвергать заявлению Сатти и Эдо относительно детей, поскольку все непосредственно-заинтересованные люди с этим заявлением согласны. Тогда, дядя Цзи ни в чем не виноват: дети помогали ему с согласия родителей. И суд постановил: «Отменить решение, принятое без учета ключевого факта, а гражданам Раамуа и Ниил вынести замечание за то, что их дети не посещают базовую школу».
Не то, чтобы после этого трое сорванцов начали жить в fare Raamua-Niil. Скорее, они остались «кошками, которые гуляют сами по себе», но школу они теперь посещали трижды в неделю, как положено, и учились более-менее прилично. При этом, они продолжали иногда подрабатывать развозкой china-food у дяди Цзи — видимо, уже по привычке (этот заработок не имел для мальчишек экономического смысла — вещи и деньги на карманные расходы обеспечивали «родители»). Социальная инспекция регулярно заглядывала в fare Raamua-Niil. Обычно, в сам момент визита Чип, Дейл и Монти отсутствовали. Сатти звонила по мобайлу, строго говорила «Дети! Домой!», и через час (не позже!), все трое возникали, будто материализовавшись из воздуха.
На этом история обзаведения Эдо и Сатти потомством «ad-lex» еще не завершилась. Около года назад, марокканский шейх Казим Ат-Дареш, летел по делам ЮНЕСКО из Канберры (куда прибыл ранее из Джакарты) в Мехико (откуда, после переговоров, возвращался домой в Рабат). Летел он с комфортом, в VIP-апартаментах аэробуса австралийской авиакомпании «Qantas», с транзитной посадкой на Таити. Он хотел воспользоваться услугами авиакомпании «Etihad» (Абу-Даби), но это выходило вдвое дольше (через Манилу и Гонолулу). Небо над всей меганезийской акваторией было закрыто для перевозчиков из стран Исламской конференции, в ответ на очередное объявление джихада против Меганезии. Итак, шейх летел с комфортом: с личным поваром, массажистом, тремя секретарями из восьми и двумя женами из четырех.
Каким образом младшая жена (купленная в Таиланде, через посредника за большие деньги) покинула самолет в аэропорту Таити — неизвестно. Может, притворилась, что пошла в сортир, а потом кто-то недоглядел… Казим очень переживал (мало того, что деньги пропали, так и его сын, которого вынашивала эта жена, тоже пропал), однако, заявить о пропаже властям Меганезии он не решился, и аэробус улетел в Мехико без одиннадцатилетней Танар. Каким образом девочка вышла из аэропорта, оказалась на берегу залива Матаваи и попала в кампанию к двум подросткам — баджао (морским кочевникам) остается полнейшей загадкой. Эти подростки тоже сбежали, а точнее — покинули свой морской табор, что по обычаям баджао допускалось. У них была своя лодка, и они намеревались искать удачу в восточной стороне Туамоту. Почему нет?
Морской переход на расстояние более пятисот миль продолжался (с остановками в лагунах экономически перспективных атоллов) приблизительно две недели. Как это выдержала тайская девочка-подросток на пятом месяце беременности — опять-таки, загадка. Дальнейшую ее судьбу решила встреча на тусовке морских бродяг в лагуне Факахина с тремя «бурундуками — спасателями». Их эмоциональный рассказ о «тете Сатти, которая сражалась с bandido-пулеметчиком» и о «дяде Эдо, летчике, который воевал за Хартию в Новой Британии», произвело на пару баджао достаточно сильное впечатление. Они согласились посоветоваться с такими дельными людьми о том, что делать с подобранной на Таити девочкой, растущее пузо которой в сочетании с явно нетипичным для такого состояния возрастом, вызывало у ребят беспокойство…
* * *
Констебль Кирли Нанто выразительно замолчал, бросил окурок четвертой по счету сигареты в пакет для мусора и налил себе какао из котелка, принесенного Пумой.
— Так Фиона и Шрек это баджао? — спросила она.
— Угу, — он кивнул, — Настоящие имена у них длинные, к тому же, по их обычаю, не всякому можно их говорить. Типа, магия. А Шрек и Фиона очень подходит.
— А как Эдо и Сатти решили проблему с беременной Гэйдж — Танар?
— Они решили, ага, — проворчал констебль, — Сейчас объясню, как они решили. Сатти позвонила мне и говорит: «Прикинь, Кирли, моя дочка беременна. Неделя, примерно, двадцать пятая». Ну, я ее очень тактично спрашиваю: «Ты офигела, нет? У тебя же все трое детей мальчики». А она… Блин…
— Что она? — поторопил его лейтенант Теллем.
— …А она говорит: ты просто еще не в курсе, бро. У меня шестеро детей. Четверо мальчиков и две девочки, одна из них это вот… А ей лет около двенадцати.
— А ты на это что сказал?
— Сказал: ну, пиздец вообще… Потом пришел посмотреть. Ну, да. На вид лет около двенадцати, и пузо уже такое… Я поговорил с нашими медиками, они подсказали, кто спец по таким ситуациям. Есть на фрегате «Пенелопа» военврач, Рохо Неи, он изучал рожающих юниорок-комми на Элаусестере, это 350 миль к юго-западу отсюда.
