— Миссионеров надо душить, — охотно согласился Таркэ, — но про серфинг вы гоните.

Хаген пожал плечами.

— Нет серфинга без сбоев. Наш кит сначала нормально катил лодку, а потом дернулся.

Люси, чтобы внести полную ясность в вопрос о китовом спорте, пояснила:

— Прикинь, бро, в простом серфинге, с волной иногда бывает такая же фигня.

— Так то с волной, — сказал бармен и восхищенно добавил, — Ну, вы реальные вандалы.

Прикольно устроена жизнь. Для всех Хаген — экзотика, а для меня, как бы, наоборот, самый понятный парень на свете. Можно говорить ему, все что придет в голову, и не будет проблем со всякими обидами. Можно упасть к нему на лежбище, свернуться калачиком у него под боком, и сказать: «я тут просто посплю, ага?». И все понятно, и никаких вопросов, и никакого: «что дальше?». Он один раз сказал мне про разумную осмотрительность — и все. Типа, думай сама. Мне это нравится. Если его о чем-нибудь спрашиваешь, то он или отвечает, или нет. Никаких фишек типа: «а с какой целью ты этим интересуешься?». Спросил человек — значит, ему интересно, вот с какой целью!

Это, как бы, introduction, для объяснения, почему я с ним заговорила про Тлалок, про запутки с мамой, и про войну… Короче, про всю эту непонятную хрень. Ну, а если по порядку, то утром мы проснулись ленивые, и решили позавтракать прямо на Хафлиуа. Типа, за четверть часа пути с голода не умрем, а там — кафе. А бармена мы напарили зачетно! Теперь я — этническая ундина, происходящая из северо-восточной Атлантики. Оказывается, там, в Копенгаген-харборе, есть бронзовая ундина на берегу, похожая на меня, и с ногами у нее все ОК. Хаген показал ее бармену через интернет, чтобы тот не распространял антинаучных историй про рыбий хвост. Между прочим, мама родом из северо-восточной Атлантики, так что легенда с железной базой, не подкопаешься.

Это, как бы, ход моей мысли — почему я заговорила с Хагеном про маму. Не в кафе, разумеется (там лишние уши), а потом, когда мы уже пошли гулять по Хафлиуа. На верхушке островка надежнее: все просматривается, и видно, где люди, а где — нет.

Камешек, брошенный Хагеном, пролетел по длинной дуге и шлепнулся в воду почти точно в центре кругов, только что разошедшихся от камешка, который бросила Люси.

— С детства так развлекался, — пояснил он, — Надо просто увидеть траекторию.

— Хаген, а ты роботами для космоса когда-нибудь занимался? — спросила она.

— А как же. Любой монтаж и ремонт телесистем на орбите — это роботы. Куча задач.

— Значит, рубишь в этом?

— Так, более-менее, в пределах проф-необходимости.

— А можешь посмотреть одну фигню, и сказать, что это?

— Если посмотрю, то одно из двух: или смогу, или нет.

Люси достала мобайл и вытащила на экранчик ряд фото с телескопа в мансарде.

— Вот. Только давай я сначала не скажу, где это. Для чистоты эксперимента.

— Ладно. Попробую сообразить сам.

Он снял и бросил на песок свою майку, положил поверх нее мобайл, лег на живот, и закурил сигарету, рассматривая первое из фото, оказавшихся ему интересными.

— Ну? — спросила Люси.

— Какие-то контейнеры, — ответил Хаген, — Их устанавливают по регулярной схеме.

— Это я и сама вижу.

— … Схема: сетка с шагом километра полтора, — продолжал он, — а размер контейнеров, наверное, метра два. Если это склад, то зачем они так далеко друг от друга, а если это пункты оперативного снабжения, то почему так близко?

— Откуда ты знаешь расстояния? — спросила она.

— Так это же Тлалок, верно? Средний диаметр около 90 километров. Дальше — просто арифметика и пропорции. Я неплохо считаю в уме.

— А как ты догадался про Тлалок?

Хаген, своим любимым жестом, развел и свел ладони.

— Наблюдательность. Ты, Флер и Оскэ несколько раз о нем заговаривали, и всегда с таинственным видом, как будто там, как минимум, сокровища фараонов.

— Если ты такой умный, — обиженно проворчала она, — то скажи, что в этих контейнерах.

— Это уже надо быть экстрасенсом, — заметил он.

Люси наморщила лоб и энергично почесала в затылке.

— Давай, я спрошу по-другому. Для чего бы ты мог так расставить контейнеры?

— Я? Даже не знаю… По такой сетке ставят донные мины, если хотят начисто закрыть какую-то акваторию. Я снимал эти мины, и это первое, что пришло в голову. Но зачем минировать Тлалок, тем более, там и моря нет? Значит это другое. Еще по такой сетке ставят мачты ветряков, но это явно не они, и потом, ветра на Тлалоке тоже нет.

— Хаген! — перебила Люси, — Я спросила: чем это может быть, а ты говоришь, чем это не может быть! Давай по тема, а?

— ОК. Давай попробуем рассуждать по порядку? — предложил он, возвращая ей мобайл.

— Давай, — согласилась она.

— Тогда лучше отвалить подальше от любопытных туристов, вон туда.

Он показал рукой на северо-восток, где в паре миль от них виднелся миниатюрный круглый зеленый островок, похожий на клумбу из-за окружающего его по периметру кольца рифовой отмели.

— Толково, — оценила она, — Людей почти нет. Только причалить негде.

— Потому и нет, что причалить негде. Это Хатана, остров первого ротумского короля Рахо. Там очень красиво. Мы на сикораке перескочим через отмель, припаркуемся к островку, устроим временный Бейкер-стрит 221-b, и поиграем в Холмса и Ватсона.

— Надо купить трубку с табаком, — уточнила Люси, — Сигареты не покатят.

— Вернемся на причал и купим, — сказал он, — Таркэ продает и то и другое в комплекте.

Она немного наклонилась вперед и уперлась ладонями в ствол пандануса. Ее стройная спина выгнулась изящной дугой. Он медленно и нежно провел своими ладонями от ее лопаток до круглых ягодиц, затем обратно, вперед, разглаживая ее бока, а затем, его ладони мягко охватили полусферы ее упругих грудей. Она сильнее выгнула спину и нетерпеливо переступила ногами, качнувшись из стороны в сторону. Он переместил левую ладонь ей на спину чуть выше крестца и плавным движением подался вперед, правой рукой придав своему члену нужное направление. Ее тело сразу откликнулось: волна напряжения прошла от кончиков пальцев ног до плеч. Он положил ладони на ее бедра и начал ритмично двигаться, едва заметно ускоряя темп. Она поймала ритм и…

Люси оторвалась от окуляров портативного дальномера, и сообщила:

— Эти ребята точно нам мешать не будут.

— Что, с ходу занялись делом? — спросил Хаген.

— С разбега, — уточнила она, — Типа, они какие-то сексуально-форсированные.

Он кивнул, нажал кнопку на корпусе, и 10-метровая тонкая соломинка-мачта с бинокулярным объективом втянулась в корпус дальномера.

— Круто, — сказал мальчишка лет восьми, проследив за этой процедурой.

Двое ребят того же возраста согласились: «круто!» а одна девчонка спросила:

— Дядя Хаген, почем взял такую оптику?

— В Паго-Паго, на конверсионном сейле, за сто фунтов. Это устаревшая модель.

— Зато цена гуманная, — заметил кто-то из мальчишек.

— А хочешь, про форсированных объясню? — спросил у Люси другой мальчишка.

— Ну? — откликнулась она.

— Тут эротик-аура, — авторитетно объявил он, растопырив пальцы, вероятно с целью иллюстрировать мощность ауры, — от нее знаешь, как кончают? Тра-та-та-та.

— Шутишь?

— Нет, реально. Это все знают. Сама попробуй. Вот, с дядей Хагеном, например.

— Сюда за этим иногда катаются аж с Большого Фиджи, — гордо добавила девчонка.

— Классная идея, но у меня сейчас учеба, — ответила Люси, показав глазами в сторону включенного ноутбука, — Типа, не до того в данный момент жизни.

— Можно вечером, — утешил ее третий мальчишка, — Аура все время есть.

— Это хорошо, что все время, — сказала Люси, укладываясь рядом с ноутбуком.

Дети, сразу же утратив к ней и Хагену интерес, попрыгали в воду и стайкой поплыли через узкий пролив к отмели, где стоял их легкий проа с надувными баллонами. Люси проводила их взглядом и улыбнулась.