В его устах непонятные слова звучали так поэтично. Она взяла из его рук Библию и поставила ее обратно на полку.

— Ты любишь меня? — спросила она и взяла его за руку. И Михаил не мог не ответить ей…

Однажды к ним пришла Элизабет с детьми.

— Павел сказал нам, что недалеко, милях в десяти отсюда, есть городок. Он небольшой, но мужчины поехали туда за покупками.

Ангелочек заметила, что живот Элизабет слегка округлился. Она предложила кофе с бисквитами и села за стол вместе со всеми. Руфь захотела устроиться на коленях Ангелочка, и она помогла ей туда забраться.

— А когда у тебя будет ребеночек? — спросила девочка, заставив ее густо покраснеть. Элизабет сдавленно охнула.

— Руфь Элтман, ты никогда не должна задавать подобных вопросов, — строго сказала она, забирая девочку с колен Ангелочка и ставя на пол.

— Почему? — продолжала без тени смущения Руфь, не понимая причин для подобного запрета.

— Потому что это очень личный вопрос, девочка. Руфь взглянула на Ангелочка широко открытыми от удивления глазами.

— Значит, ты не хочешь детей?

Мириам подавила смешок и взяла свою маленькую сестренку за руку. — Я думаю, нам стоит немного пройтись, — сообщила она женщинам.

Элизабет успокоилась, вытирая вспотевшее от волнения лицо.

— Этот ребенок говорит все, что только ей в голову приходит, — сказала она извинительным тоном.

Ангелочек задумалась о том, стоит ли говорить ей, что она не может иметь детей. Решила, что пока рановато.

— Вообще–то я пришла просить помощи, — снова заговорила Элизабет. — Мне предстоит рожать в декабре, и я бы хотела, чтобы ты была моей повитухой.

Ангелочек была ошеломлена.

— Я? Но, Элизабет, я не знаю об этом ровно ничего.

— Зато я знаю все, что нужно. Мириам очень хочет помочь, но я не думаю, что ей стоит это делать, — она слишком молодая и впечатлительная. Это может ее сильно напугать.

Ангелочек немного помолчала. — Я не вижу, как и чем смогу помочь.

— У меня это уже было не раз, и я скажу тебе все, что надо делать. Там, дома, у меня была акушерка, а здесь есть только Джон, а он точно не справится с такой задачей. — Она улыбнулась. — Он может принять роды у коровы или лошади, но как только дело доходит до собственной жены и детей, он становится совершенно беспомощным. Он не может видеть, когда мне больно, — он сразу же теряется, а роды уж точно не будут приятным делом… Представляешь, Джон упал в обморок, когда я рожала Мириам.

— Правда? Неужели? — удивилась Ангелочек. Она не могла себе представить, как Джон вдруг падает в обморок.

— Он грохнулся на пол рядом с кроватью, а я лежала совершенно беспомощная, как черепаха, которая перевернулась на спину. И мне самой надо было все делать. — Она рассмеялась. — Он очнулся тогда, когда уже все кончилось.

— Это будет очень трудно? — спросила Ангелочек озабоченно. Она вспомнила рассказ одной девушки, которая скрывала беременность до тех пор, пока не стало уже слишком поздно делать аборт. — Может, в городе есть врач?

— Я думаю, да, но пока он приедет, мы сами справимся. Руфь родилась за четыре часа. Этот ребенок может родиться еще быстрее.

Ангелочек, наконец, согласилась помочь, когда наступит время. — Если, конечно, ты уверена, что тебе нужна именно моя помощь.

— Я уверена, — ответила Элизабет. Она обняла ее и облегченно вздохнула.

После ухода Элтманов Ангелочек отправилась к Михаилу. Она прислонилась к ограде загона и смотрела, как он подковывает лошадь.

— Элизабет просит меня помочь ей при родах, — сообщила она. Он улыбнулся, и она заметила ямочки на его загорелых щеках.

— Мириам говорила мне, что она собиралась тебя попросить. Она была расстроена, что ей не доверяют помогать ее брату или сестренке родиться.

— Элизабет боится, что Мириам может испугаться, — продолжала Ангелочек. — Ну, а меня, получается, ничем шокировать невозможно.

Михаил услышал вызывающие нотки в ее голосе — то, чего он не слышал уже довольно давно. Он взглянул на нее. Это из–за того, что он упомянул Мириам, или она напугана возложенной на нее ответственностью?

— Чтобы тебя ободрить, могу сказать, что я как–то принимал роды у лошади.

— Она сказала, что Джон упал в обморок. Михаил рассмеялся, забивая последний гвоздь.

— Это совсем не смешно, Михаил. А если что–то случится? В борделе в Нью–Йорке была одна девочка… Она долго скрывала беременность, чтобы Хозяин не заставил ее сделать аборт. Салли уговорила его, чтобы он ее не прогнал. Когда все началось, она так кричала… Я слышала через стены. Было воскресенье, полно клиентов и… — Она посмотрела в лицо Михаила, который внимательно слушал ее, и замолчала. Ну зачем, зачем она рассказывает о своем прошлом?

— И что?

— Да нет, ничего, — быстро ответила она и отвернулась. Он подошел к забору. — Твое прошлое — это часть тебя.

А я люблю тебя. Ты помнишь это? Так что все–таки случилось с той девушкой и ребенком? Она с трудом продолжала рассказ.

— Салли заткнула ей рот, чтобы она никому не мешала. Она долго не могла родить: всю ночь и почти весь следующий день. После родов ей было очень плохо, а ребенок…

Салли запрещала девочкам приходить к этой девушке, но разрешила Ангелочку помочь ей управиться с матерью и ребенком. Молоденькая проститутка была бледна, как смерть, и все время молчала, а младенец, завернутый в розовые пеленки, постоянно плакал. Ангелочек хотела взять ребенка на руки и успокоить, но Салли поспешно оттолкнула ее.

«Не прикасайся к ребенку», — прошептала она. Ангелочек не могла понять почему, пока Салли аккуратно не распеленала малыша.

— И что было с ребенком? — спросил Михаил, убирая выбившуюся прядь золотистых волос с ее бледного лица.

— Это была девочка. Она прожила всего неделю, — тихо ответила она. Она не сказала, что ребенок с головы до ног был покрыт язвами и умер безымянным. Мама исчезла вскоре после смерти ребенка. Когда Ангелочек спросила, что с ней случилось, Салли ответила: «Ты не должна задавать вопросов о том, что делает Хозяин». Ангелочек поняла, что девушка, конечно же, мертва и выброшена на съедение крысам — где–то на грязной улице неподалеку. Так же, как Роб. То же было бы с ней, если бы она осмелилась не повиноваться. Она вздрогнула.

— Амэнда, у Элизабет пятеро детей, — напомнил Михаил.

— Да, — согласилась она, — и все они здоровы.

Михаил заметил, что ее щеки медленно восстанавливают розоватый цвет. Ему хотелось знать, о чем она думает, но он решил не спрашивать. Если ей захочется поговорить об этом, она это сделает. Если нет, он с уважением отнесется к ее молчанию. Но она нуждалась в поддержке. Он это чувствовал.

— Когда ребенку придет время родиться, это невозможно остановить.

Она улыбнулась. — Похоже, ты и об этом все знаешь.

— Не из личного опыта, — ответил он. — Тесси однажды принимала роды в одной из повозок. Она сказала, что ей не пришлось ничего делать — только следить, чтобы ребенок не упал на пол. Когда дети рождаются, они довольно скользкие. Когда Элизабет придет время рожать, я тоже помогу: приду к ним и буду держать Джона за руку.

Ангелочек рассмеялась, ее беспокойство ушло. Пока Михаил рядом с ней, все будет хорошо.

— Да, кстати, — вспомнил о чем–то Михаил, залезая в карман и доставая сверток.

— Мириам просила передать это тебе.

Ангелочек заметила, что Мириам слишком долго задержалась тогда у забора. Ангелочек взяла сверток, с удивлением рассматривая аккуратные, сделанные от руки надписи, которые она не могла прочитать. Дело в том, что Хозяин не видел необходимости учить ее читать.

— Семена для цветочного сада.

Когда весеннее тепло сменилось летней жарой, Ангелочек заметила, что у нее такой же талант что–либо сажать и выращивать, как у ее матери. Цветочная клумба, которую Ангелочек сделала вокруг дома, радовала изобилием красок. Каждый день она ставила на стол кувшин с розовым флоксом, желтым тысячелистником, пурпурным шпорником и белыми розами. Голубая кудель и маргаритки стояли на подоконнике. Но еще большую гордость она испытывала, глядя на поля, где созревал урожай.