Она имела в виду сексуальный акт, а он не знал, как показать ей, что это лишь часть настоящего праздника любви.

Все, что она видела, это его решимость. Она медленно встала и приблизилась к нему.

— Если ты хочешь, чтобы все было по–твоему, хорошо. Будет по–твоему. — Вначале.

Михаил заглянул в ее глаза и не увидел прежней жесткости. Но не увидел и понимания. Он не был уверен, какую часть себя ему больше хочется слушать. Его сильно влекло к ней физически. Она была так прекрасна…

— Давай, я помогу тебе, — проговорила она и взяла его за руку.

Михаил сидел в плетеном кресле, его сердце стремилось выскочить из груди, когда она встала на колени и стянула с него сапоги. Он быстро терял контроль над собой. Встав, он отошел в сторону. Расстегнул рубашку и быстро снял. Раздеваясь, он думал об Адаме в Эдемском саду. Что Адам чувствовал, когда Ева впервые пришла к нему? Он был, наверное, напуган до полусмерти, в то же время чувствуя, как жизнь вливается в него.

Повернувшись, Михаил увидел, что его жена стоит раздетая, у огня, дожидаясь его. У него перехватило дыхание, так же, как, наверное, и у Адама, когда он впервые увидел Еву. Михаил, потрясенный, подошел к ней.

«О, Господь, она так совершенна, как ни одно творение в мире. Моя часть». Он заключил ее в свои объятия и поцеловал.

Когда они опустились на кровать, он поразился тому, как она сочетается с ним, плоть к плоти, сотворенная точно под него.

— О, Господь, — прошептал он, охваченный благоговением от божественного подарка.

Ангелочек почувствовала, как он дрожит, и знала, что причиной этому является его долгое добровольное воздержание. Странно, но ее это не отталкивало. Напротив, она испытала несвойственное ей сочувствие. Она отодвинула свои чувства, блокируя разум, — и каково же было ее удивление, когда он тут же отпрянул от нее, ища ее глаз. В его глазах отражалось такое многообразие чувств, что она, не выдержав, отвернулась.

«Подумай о своих деньгах, Ангелочек. Подумай о том, как ты поедешь и возьмешь их у Хозяйки. Подумай о том, что у тебя, наконец–то, будет что–то свое. Подумай о том, что ты обретешь долгожданную свободу. Не думай о нем». В прошлом у нее это получалось. Почему–то не получается теперь. «Давай же Ангелочек. Вспомни, как ты умела отключать свой ум. У тебя получалось это раньше. Сделай это сейчас. Не думай. Не чувствуй. Просто играй свою роль. Он никогда не поймет».

Но Михаил не был как все, и он понимал. Ему не нужно было умирать, чтобы понять, что его вознесли до рая небесного, но захлопнули ворота перед самым носом.

— Любимая, — заговорил он, поворачивая ее лицо к себе. — Почему ты не позволяешь мне приблизиться к тебе?

Она попыталась рассмеяться.

— Насколько ближе ты хочешь быть? — Она ощущала отличие этого мужчины от других каждой частичкой своего тела и пыталась защититься.

Михаил увидел отстраненность в ее синих глазах, и это болью отдалось в его сердце.

— Фирца, ты продолжаешь отталкивать меня, останься со мной.

— Так теперь я уже Фирца? «Господи! Помоги мне».

— Перестань убегать от меня!

Ангелочку хотелось крикнуть: «Не от тебя! От всего этого. От бессмысленной, эгоистичной жажды удовлетворения, получения удовольствий. Их и твоей жажды, не моей.

До меня никому никогда нет дела!» — Но она промолчала. Вместо этого она бросила ему вызов, пытаясь разозлить.

— Почему тебе так хочется поговорить? — Она старалась изо всех сил, но он был тверд. Почему он все время лезет в ее мысли, пытаясь от нее чего–то добиться? Он продолжает вызывать в ней смешанные чувства, смущая и заставляя их бурлить. Обняв ее, он посмотрел ей в глаза и понял, о чем она думает… и вдруг что–то словно надломилось глубоко внутри нее.

Ее испуг нарастал, и она закрыла глаза.

— Посмотри на меня, любимая.

— Нет.

— Что, нет? Не любить тебя? Не быть частью тебя? Я уже часть тебя.

— Таким образом?

— Во всем.

— Нет, — сказала она, все еще пытаясь бороться.

— Да! — Он смягчился. — Это все может быть таким чудесным. Все совершенно иначе, не так, как тебя научили. Это благословение. О, возлюбленная моя, скажи мое имя…

Почему он решил, что это что–то замечательное, а не простой, низкий, физический акт? Она знала об этом все. Разве Хозяин не научил ее всему? И все остальные. Так этот фермер и правда хочет узнать, на что это похоже? Что ж, она покажет ему.

— Не надо. — Его резкий голос смутил ее.

— Ты не хочешь, чтобы я доставила тебе удовольствие?

— Ты хочешь доставить мне удовольствие? Тогда скажи мое имя. — Его дыхание смешалось с ее дыханием. — Ты сказала, что сделаешь все, о чем я тебя попрошу. Помнишь? Я хочу, чтобы ты сказала мое имя. Ты сказала, что сделаешь все. Ты можешь сдержать слово? — Его спокойствие испарилось. — Назови меня по имени!

— Михаил, — выдавила она. Он взял ее лицо в свои ладони.

— Посмотри на меня. Скажи еще раз.

— Михаил. — Ну, теперь–то он доволен? Она ожидала, что увидит победоносную ухмылку, но вместо этого увидела его глаза, в которых сияло обожание, и услышала его нежный голос.

— Продолжай…

Когда все кончилось, Михаил прижал ее к себе, говоря, как сильно он ее любит и какую огромную радость она ему доставляет. Он больше не казался сомневающимся, неуверенным. Его уверенность возрастала с каждой секундой, а ее… сомнения словно поглотили ее без остатка.

Какое–то неизвестное и нежелательное чувство вдруг родилось глубоко внутри, в сердце Ангелочка. Что–то жесткое и натянутое становилось все мягче, словно ослабли оковы. Но голос из тьмы требовал все настойчивее и громче: «Беги от этого человека, Ангелочек. Тебе нужно уходить! Спасайся, беги. Беги!»

Как только Михаил отправился по своим обычным утренним делам, Ангелочек пошла к дороге. Она шла, вглядываясь в едва заметный след, оставленный повозкой Михаила во время его поездок в палаточные лагеря, куда он отвозил товар. Вскоре она окончательно потеряла след и заблудилась. Все вокруг было таким незнакомым, что она испугалась. Идет ли она по нужному пути, или прошла по кругу, и сейчас опять выйдет к дому Осии?

Темнело, тяжелые серые облака нависли над землей. Ангелочек крепче завязала шаль, но тонкая ткань не помогала укрыться от холодного воздуха.

Она шла, ориентируясь на горы, полагая, что Парадиз где–то в той стороне: если она будет идти в этом направлении, то вскоре достигнет цели. Кроме того, чем дальше она уйдет на восток, тем дальше окажется от Михаила Осии. А чем дальше от него, тем лучше.

Что–то между ними изменилось. И не потому, что он, наконец, переспал с ней. Было что–то еще, более глубокое, что лежало в основании и было выше ее понимания. Но она знала, что если когда–то собирается жить для себя и быть себе хозяйкой, то ей необходимо уйти от него. Сейчас.

Но где же дорога к свободе? Она продолжала искать нужное направление, но все было напрасно.

Увидев ручей, она поняла, что хочет пить. Опустившись на колени, стала зачерпывать воду ладонью и сделала несколько больших глотков. Осмотревшись, она подумала, что это, должно быть, тот же ручей, который протекает рядом с домом Михаила. Если так, то она точно выйдет на дорогу, если перейдет его и взберется на этот холм.

Ручей казался неглубоким и тихим. С ботинками пришлось долго повозиться, прежде чем удалось их стащить. Подняв юбку, она закрепила ее спереди и спрятала ботинки в складках — для большей сохранности — и стала перебираться на другой берег.

Камни резали ее нежные ступни, а вода была до боли холодной. Несмотря на это, она двинулась вперед, осторожно выбирая дорогу. Поскользнувшись, уронила ботинок в воду. Ругаясь на чем свет стоит, она потянулась за ним и упала. Быстро поднявшись, она все же успела промокнуть. Что еще хуже, теперь оба ботинка уплывали вниз по течению. Сорвав с себя шаль, она отбросила ее на далекую отмель.