Вот это была драка! Честно говоря, я тогда уже попрощался с жизнью. В неверном свете костров разрисованные краской германцы с оскаленными в криках ртами были похожи на каких-то неведомых чудовищ. С короткими копьями наперевес, они бросались на наши щиты всем телом, пытаясь если не проткнуть нас, то хотя бы сбить с ног. Мне повезло, что позади стоял Бык. Он врос в землю, как скала и не давал мне упасть. Я только успевал отмахиваться мечом от копий, даже не думая о том, чтобы поразить кого-нибудь из врагов. Зато Бык, не уступавший ни ростом, ни силой германцам успел прикончить троих, прежде чем к нам подоспела помощь.

Через пять минут от просочившегося отряда не осталось ничего. Мы потеряли человек десять. По одному за троих варваров.

— Не ранен? — спросил Бык.

— Вроде нет.

— Добро. Ты первый заметил этих ублюдков?

— Я.

— Поздновато. Ну да ладно… Хотя, такой размен мы себе позволить не можем. Одного за троих — это слишком. До Ализо еще топать и топать… Сколько дойдет, если так драться будем?

Он снял шлем и вытер подкладку. Я заметил у него на лбу здоровую ссадину.

— Продержимся мы? — глухо спросил я.

Бык помолчал, глядя в никуда, потом нахлобучил шлем и вместо ответа сухо скомандовал:

— Проверь посты.

Первый раз на моей памяти Бык ушел от прямого ответа.

Спустя два часа мы уже сидели у костров, под защитой лагерных укреплений. Вал с частоколом, ров и сотня шагов очищенного от деревьев и кустарника пространства отделяли нас от варваров. Все были вымотаны настолько, что посты сменялись каждый час. Остальные либо спали вповалку, не снимая доспехов и не расставаясь с оружием, либо жевали сухие солдатские лепешки с салом — другие припасы погибли во время дневного перехода.

Высокий тощий легионер по кличке Жердь подкинул несколько влажных валежин в костер. Тот недовольно затрещал и выбросил нам в лица клубы едкого дыма. Потом вытащил невесть как уцелевшую баклагу с вином и пустил ее по кругу. Мы молча выпили. Мы — это Жердь, Холостяк, Кочерга и Луций — четверо уцелевших бойцов из первого десятка первой центурии. Ну и я. Весь день мы держались друг рядом с другом. Теперь вместе коротали эту ночь.

Со стороны темного леса слышались вопли и боевые песни германцев.

— Не угомонятся никак, — проворчал Жердь играя желваками. — Нам бы пару свежих когорт, живо бы угомонили.

— Ага, видел я, как ты сегодня их угомонить пытался, — язвительно усмехнулся Холостяк, чем-то похожий на Самнита, такой же тощий и верткий.

— А что? Скажешь плохо дрался?

— Ну конечно! Ой, Холостяк, сколько же их тут, сколько же их тут?! — передразнил Холостяк делая испуганное лицо и озираясь, будто действительно вокруг были орды германцев.

Мы невесело рассмеялись.

— Да что ты врешь-то? Не было такого.

— Да, рассказывай. Чуть в штаны не наложил, поди…

— Смотри сам не наложи завтра.

— Прорываться будем? — плохо скрывая страх спросил Луций, совсем молодой парень, в армии без году неделя.

— А что, хочешь здесь всю зиму просидеть?

— Нет… Просто как-то…

— Страшно, да? Откуда же вас таких берут, а? — неприязненно скривился Жердь. — Я таким как ты пришел. Служил у Друза. Тут еще жарче было. И ничего, не дергался раньше времени.

У него самого на левом запястье болтались три наградных браслета, а через все лицо шел уродливый шрам, из-за которого казалось, что он все время подмигивает.

— Да чего ты накинулся на парня. В такую переделку попал, что и ветерану впору поседеть. А он ничего, держится.

— Держится… За штаны.

Крики германцев стали громче. Мы напряглись. Руки сами потянулись к оружию. Лица превратились в застывшие маски.

— Неужели сунутся? — ни к кому конкретно не обращаясь проговорил обычно молчаливый Кочерга.

Но варвары подбежав ко рву забросали стены дротиками и камнями и тут же откатились обратно. На серьезный приступ не отважились. Мы вздохнули свободнее.

Мимо нас пронесли нескольких раненых. Мы проводили их взглядами.

— Ничего, завтра поквитаемся, — мрачно сказал Жердь. — Я сегодня четверых положил.

— Подумаешь! Я семерых себе записал.

— Вот ты врать!

— Орлом клянусь.

— Да ты и крысу убить не сможешь…

Я вздохнул. Сразу вспомнились Сцевола с Крохой. Видно, в каждом отряде найдется парочка, которая будет при малейшей возможности устраивать свару.

Подошел Бык. Сел, протянул свои лапищи к огню. Жердь молча подал ему баклагу с остатками вина. Тот так же молча взял, сделал несколько глотков, крякнул, вытер ладонью губы и вернул баклагу хозяину.

— Чего не спите? — спросил он.

— Да толку-то? Того и гляди опять полезут. Не разоспишься.

— Когда полезут, тогда и подымешься. А сейчас хорош байки травить. Завтра целый день дерьмо месить будем. Мне солдаты нужны, а не дохлые мулы. Оружие в порядке?

— Щиты никуда не годятся.

— Это я и сам знаю. Дождь, будь он неладен… — центурион зло выругался. — Если и завтра будет лить, вообще драться будет нечем.

— Ничего, прорвемся как-нибудь.

— Надо не как-нибудь. Надо так дойти до Ализо, чтобы ни одного германца на сотню миль вокруг не осталось. Резать всех без жалости.

— Это уж мы с радостью.

— Ну и славно, — сказал Бык, тяжело поднимаясь. — А сейчас всем спать.

Но поспать так толком и не удалось. Всю ночь германцы дергали нас, не давая отдыха. Только засыпать начнешь, тут же начинают надрываться трубы, сдергивают с нагретого клочка земли, и ты несешься к левым или правым воротам, ничего не соображая, на ходу подгоняя доспехи. А варвары, дав залп дротиками, отступают обратно в лес, чтобы через полчаса напасть с другой стороны.

Один раз, правда, они все же дошли до ворот и даже попытались разбить их. Но мы настолько разъярены, что силами всего четырех потрепанных когорт сумели отбросить их к лесу. Мы пошли бы и дальше. Но возможно, это была просто ловушка. Командиры подумали об этом и дали нам сигнал отступать. Отходили мы неохотно. Хотели драться. Покончить с германцами одним сокрушительным ударом. Головой мы конечно понимали, что ночью в лесу против превосходящих сил противника, для которого к тому же этот лес был родным домом, мы бы не выстояли. Но как хотелось забыть обо всех этих премудростях! Как хотелось броситься очертя голову в схватку и убивать, убивать, убивать. Пока сам не рухнешь под грудой вражеских тел…

Мы были дисциплинированными солдатами. Мы отошли обратно в лагерь, спрятались за валом и, проклиная судьбу, завалились спать. В доспехах, сжимая в натруженных руках рукояти мечей, укрывшись плащами и положив под головы походные сумки. Чувствуя лишь свинцовую усталость и опустошенность.

Мы спали, не видя снов, и не зная, что последующие два дня станут последними для большинства из нас.

Так закончился первый день сражения, которое гораздо позже назовут битвой в Тевтобургском лесу.

Утром все было иначе. Дождь перестал, и в разрывах облаков выглянуло солнце. Одного этого было достаточно, чтобы мы воспрянули духом. За ночь мы хоть и немного, но все же отдохнули и рвались в бой. Нам казалось, что вчера варвары показали все, на что были способны. Теперь настал наш черед.

Нам приказали избавиться от всего лишнего, сжечь большую часть обоза, взяв только самое необходимое. Солдатам запретили тащить на себе что-нибудь кроме оружия. Вся поклажа досталась тем, кто не мог держать в руках меч.

Стройной колонной, держа строй, мы вышли из лагеря, готовые ко всему. Германцы были где-то поблизости, но нападать не отваживались. Все же мы были еще достаточно сильны, несмотря на вчерашние потери. И эти трусливые германские псы прекрасно понимали, что на открытом месте им с нами не совладать. Поэтому как стервятники следовали за нами, ожидая удобного случая, чтобы снова напасть. Но застать нас врасплох теперь было непросто.

Легионные когорты и кавалерия, правда совсем малочисленная, шли в боевом охранении, готовые в любой момент отразить атаку. Основная часть войска тоже не думала расслабляться. Мы все еще были крепким орешком. И варвары понимали, что могут запросто обломать о нас зубы.