Но без помощи государства это было немыслимо. Он решил попытаться убедить иранское правительство в целесообразности реформы, наивно полагая, что оно поймет значение нового алфавита для прогресса Ирана и всего мусульманского мира. В 1857 году он впервые обращается к царскому правительству с просьбой разрешить отправить свой алфавит в Иран.

Надежды писателя не оправдались. Иран остался глухим к его призыву.

Однако Ахундов не упал духом. Он решил обратиться к Турции, которая, как ему, казалось, "ныне предприимчивее к переменам". 12 ноября 1857 года он отправил подробное письмо управляющему Российской миссией в Стамбуле А.П Бутеневу с просьбой представить его проект турецкому дивану.

Ахундов был, уверен, что его алфавит сделает Небывалый переворот в культурной жизни мусульманских народов, находящихся под колониальным гнетом западноевропейских держав. Он хотел, чтобы по пути прогресса пошел не только родной народ, но и народ Турции, Ирана, всех азиатских и африканских стран. Он направил проект алфавита в столицы крупнейших государств: Петербург, Париж, Лондон, Берлин, Вену, обратился к российским послам с личной просьбой оказать содействие его рассмотрению, послал проект на ознакомление немецким, австрийским и французским ученым. Но все было тщетно. Некоторые передовые ученые только ободрили Ахундова, но ни один из них не указал путь к осуществлению реформы.

Ахундов не переставал надеяться, что найдет поддержку и сочувствие турецких прогрессивных кругов.

Наученный горьким опытом, он решил отправиться в Турцию, чтобы во время обсуждения проекта в Академии наук оказать определенное влияние на улемов [53]. Он понимал, что царское правительство не заинтересовано в просвещении многомиллионных масс мусульманского населения. Ни кавказский наместник М.С. Воронцов, ни царские чиновники, с которыми приходилось сталкиваться ежечасно, не проявляли никакого интереса к его "безумным проектам". Они видели в них ребяческие забавы чудака чиновника. И Ахундов отверг мысль о возможности проведения реформы в пределах Российской империи. Но он верил в могучую силу русской науки, в гуманизм русских, ученых и от них ожидал одобрения, совета и помощи.

Ему не раз приходилось читать труды известного петербургского ориенталиста академика Б.А. Дорна, проявлявшего большой интерес в своих исследовательских работах к истории и археологии Кавказа, в особенности Азербайджана. Два русских академика, Дорн и Броссе, дали положительный, отзыв о знаменитой книге А. Бакиханова "Гюлистан-Ирем". К Дорну и обратился Ахундов с письмом, в котором изложил основные положения своего проекта. Он запросил мнение русского востоковеда.

Дорн отнесся весьма благосклонно к проекту Ахундова, откликнулся теплым письмом, в котором выразил свои соображения по поводу проведения реформы мусульманского алфавита, но предупредил, что осуществление такой грандиозной задачи сопряжено с большими трудностями. Потребуется, быть может, очень много времени, чтобы в восточных странах поняли прогрессивное значение этой реформы.

В середине 1863 года Ахундов выехал в Стамбул.

Турция в этот период переживала острый политический и экономический кризис. Вступивший в 1861 году на турецкий престол султан Абдул-Азиз, напуганный крестьянскими восстаниями, отказался от многих реформ, проведенных еще в период царствования Абдул-Меджида (1839–1861). Началась жестокая реакция. Экономически и политически обанкротившаяся страна превратилась в полуколонию западноевропейских хищнических держав, которые по каждому незначительному поводу вмешивались в ее внутренние дела, закабалили ее долгами, исчисляемыми миллиардами. Тяжелое экономическое положение страны усугублялось бездарностью правителей, их неслыханным деспотизмом, расточительностью и продажностью. Империя находилась накануне полного банкротства.

Порою приходится удивляться наивности Ахундова, все еще питавшего надежду на одобрение своего алфавита со стороны феодально-клерикальных слоев. Может быть, он надеялся на помощь младотурецких кругов, но едва ли они в то время представляли собой общественную силу, которая могла бы оказать давление на решение турецкого правительства.

Поездка была сопряжена с большими расходами. Закавказские власти, к которым обратился Ахундов, отказались выдать ему "некоторые денежные пособия на предмет путевых издержек". Служебное положение писателя было несколько расшатано. Обострились отношения с начальством, которое уже не видело в Ахундове "незаменимого" переводчика. Семья требовала забот и денежных средств. Предстоящая поездка ввергла его в новые непредвиденные расходы.

Ахундов деятельно готовился к стамбульскому путешествию. Изучал историю и литературу Турции, знакомился с ее современным положением, вносил новые поправки в проект алфавита. Наконец, простившись с семьей, он покинул Тифлис.

Путь лежал через Мцхет — Гори — Кутаис, вдоль древней Куры. По дороге из Тифлиса на высотах и горах виднелись бесчисленные развалины укреплений и замков — памятники героической истории грузинского народа. Куринская долина, словно живая, свидетельствовала о грозных седых временах воинственных племен, мужественно защищавших отчизну от многочисленных врагов

Мцхет, древняя столица грузинских царей, представлял печальную картину. Вокруг лежали развалины. Ничто не говорило о его былом величии.

Вскоре он прибыл в Гори. К югу от города тянулись Ахалцихские горы. На крутом уединенном холме громоздились развалины горийских замков. У подножия неслась бурная река. Между деревьями и кустами расположились маленькие и красивые деревни. Плодородная грузинская земля с богатой растительностью напоминала Ахундову родной Карабах.

Грузия овеяна прекрасными легендами. Много слышал их Ахундов по пути к Черному морю. Ему рассказали, что много веков тому назад вся равнина была покрыта огромным озером, над которым возвышалась, подобно пустынному острову, высокая гора. Однажды царица Тамара приехала сюда на соколиную охоту. На руке Тамары сидел ее любимый сокол. Она пустила его на голубя, но он не полетел к своей жертве, а опустился на горе, на которой виднелся теперь разрушенный замок. Царица обещала смельчаку, который вернет ее сокола, полцарства. Храбрый молодой витязь взялся исполнить просьбу царицы и на чудесном коне бросился в озеро, переплыл его, дошел до горы и поймал царского сокола. Но на обратном пути всадник и сокол были поглощены волнами. Тогда царица велела отвести всю воду из озера в Куру, а на горе в память трагического события выстроить замок. В этом замке в печальном уединении прошла ее жизнь…

Уже виднелись Имеретинские горы. Глубокие ущелья, небольшие реки, древние замки лежали на пути Ахундова. Сурамский перевал остался позади. Над Кутаисом стояли черные тучи. Шел проливной дождь.

Живописные картины природы сменяли одна другую. Ахундову вспомнился далекий 1837 год, когда он впервые путешествовал по Грузии. И вот он вновь едет по этому замечательному краю. Здесь как-будто бы ничего не изменилось, все было по-прежнему, но он смотрел вокруг иными глазами, иные мысли роились в голове. Спокойно взирал он тогда на эту величественную природу, наслаждался горным воздухом, душа его пела. А теперь тревожные Мысли неслись в далекий Стамбул. Что принесет ему это путешествие? Сбудутся ли его мечты? Найдет ли он в Турции людей, которые поймут великую пользу начатого им дела? Эти беспокойные вопросы оставались без ответа.

Большой почтовый тракт вел к Поти: Ахундов ехал всю ночь. Он спешил на пароход, который повезет его в Батум. Приехал вовремя. Через несколько часов пароход должен был отплыть. Дул северо-западный ветер. Оформив документы, с небольшим дорожным грузом Ахундов поднялся на палубу.

Через два часа показался Батум. Виднелись живописные холмы, окружавшие маленькую батумскую бухту. Было очень жарко. В Батуме Ахундова ждало разочарование. Иностранный пароход должен был прибыть только через две недели, Ахундов остановился у гостеприимного и приветливого лазистанского каиммакама [54] Османа Шевги-эфенди. Его дом был расположен у источника. В благодарность за радушный прием гость посвятил каиммакаму небольшое стихотворение. Каиммакам, большой любитель поэзии, немедленно позвал лучшего мастера в городе и предложил ему высечь на камне, рядом с источником, стихотворение своего азербайджанского гостя.