– Значит, она хорошо его рассмотрела?
– Настолько хорошо, насколько это возможно с такого расстояния. – Вернер Мейер раскрыл записную книжку и стал читать: – Высокий, атлетическая фигура. Она особо подчеркнула широкие плечи. Одет был под стать этому богатому району – в добротный темно-серый костюм.
«Следовательно, не мой приземистый славянин с зелеными глазами», – подумал Фабель.
– Волосы светлые, довольно короткие, – продолжал Вернер Мейер. – И еще одно: он вроде бы держал в руке большую спортивную сумку, на которую был наброшен серый плащ.
– В сумке – инструменты, нужные для его ремесла, – мрачно откомментировал Фабель.
– Женщина утверждает, что видела его в первый раз. Домоуправ предположил, что это был один из жильцов. Но женщина стоит на том, что всех обитателей дома знает в лицо. Этот тип нажал кнопку переговорного устройства – еще один аргумент в пользу того, что у него не было своего ключа. Мы прошлись по тем квартирам, жильцы которых на месте, – и никто, похоже, вчера вечером не принимал гостя в сером костюме.
– А кто-нибудь видел, как он уехал?
– Нет. Звуков борьбы или криков о помощи никто не слышал. Стены тут довольно солидные, но, мне кажется, не настолько, чтобы гасить любой крик.
– Изуродованный труп не должен вводить вас в заблуждение, Вернер. Этот парень действует чудовищно хладнокровно. У него каждая деталька просчитана. Подождем, конечно, что скажет патологоанатом, но уже сейчас я могу предположить, что преступник не дал ей даже вскрикнуть. Ублюдок, очевидно, представился полицейским – может, назвался моей фамилией. Она повела его в комнату. Он ударил ее сзади чем-то по голове. Она потеряла сознание. А он неторопливо вынул из сумки свой инструмент и приступил к работе.
Вернер Мейер провел ладонью по коротким волосам на макушке.
– Страшный парень, Йен! – сказал он. – Впечатление, что этот гад никогда не ошибается. И все-таки вчера вечером он прокололся. Хоть и осмотрел улицу, но парочку в машине не заметил. Впрочем, еще неизвестно, поможет ли нам это самое общее описание преступника…
– Будем надеяться, что Браунер и Мёллер подкинут что-нибудь интересненькое. – Фабель ободряющее хлопнул Вернера по мясистому плечу. – Возможно, у этого типа наконец-то началась полоса невезения!
Вернувшись в квартиру, Фабель застал Мёллера у трупа. Он что-то записывал к себе в блокнот. У обычно надменного во всех обстоятельствах Мёллера был пришибленный вид. «Похоже, наш изувер, – подумал Фабель, – начинает действовать даже на самых непрошибаемых…»
– Если фотограф закончил работу, – махнул Мёллер двум парням из бригады судмедэкспертизы, – забирайте тело в морг. – Заметив Фабеля, он кивнул ему: – Думаю, вы и без моей компетентной оценки понимаете, что это убийство – копия двух предыдущих.
– Да, – сказал Фабель. – На этот раз он послал мне электронное письмо прямо с места преступления – вот с этого компьютера!
Мёллер покачал головой:
– Ладно, добавлю для ясности, что у меня нет ни малейших сомнений: тут работал тот же преступник или преступники. Подробности в письменном отчете – после полного вскрытия. А пока посмотрите… – Патологоанатом наклонился и концом шариковой ручки показал место в разрубленной плоти на спине, из которой торчали вывернутые ребра.
Фабель нагнулся вслед за Мёллером, словно инспектируя гигиенические условия в магазине мясника. Надо абстрагироваться от того, что он рассматривает мертвого человека. Он просто изучает возможные улики, вглядывается в детали. «Долой эмоции – сосредоточься на работе!..» Но получалось плохо. Его мутило, хотелось побыстрее выскочить вон из комнаты…
– Вот, смотрите, наш «дружок» единственный раз дал маху, – сказал Мёллер. – Здесь у него рука случайно дрогнула, и мы можем по форме краев раны оценить ширину лезвия. Это был какой-то массивный инструмент типа короткого меча, или очень тяжелого охотничьего ножа, или что-то еще в этом же роде. Во время вскрытия я особенно тщательно осмотрю соответствующее место.
Фабель выпрямился и сделал долгий вдох перед тем, как сказать:
– Это его единственная небрежность?
Мёллер почесал седую бородку.
– Да. Можно с уверенностью сказать, что схватки не было. Он оглушил ее сильнейшим ударом в затылок. И затем, без суеты, занялся своей извращенной хирургией. – Мёллер указал на затылок Ангелики Блюм. – Травма в задней части черепа несовместима с жизнью – жертва умерла сразу или почти сразу. Удар был нанесен шарообразным тяжелым предметом. Затем преступник хладнокровно вскрыл грудную клетку и вырвал легкие – это его, так сказать, фирменный знак. И снова меня поражает физическая сила этого мужчины. Хирургу для подобной операции нужна грудинная пила. А этот тип обходится без техники. Несколько точных ударов кинжалом или ножом, затем разворот ребер руками… Он зверски силен.
В комнату заглянула Мария:
– Шеф, можно вас на минутку?
В гостиной работал Хольгер Браунер со своей командой.
– Взгляните-ка на журнальный столик, – сказал он Фабелю. – Что вы видите?
Фабель уставился на большой прямоугольный стол из светлого дерева. Добротный дорогой стол.
– Ничего особенного. Голый журнальный столик.
– Вот именно, – с торжеством в голосе произнес Браунер. – Голый! Ни пепельницы, ни вазочки, ни книг. – Он осветил стол одной из мощных ручных ламп. – А теперь смотрите… – Браунер наклонился к столику и стал показывать рукой в резиновой перчатке определенные места на столешнице. – Здесь что-то лежало или стояло. И здесь. И здесь. – Он выключил лампу и повернулся к закрытому занавесками окну. – Окно выходит точнехонько на юг, и комната получает чертовски много солнечного света – хотел бы сам жить в такой! Короче, прямые солнечные лучи выбеливают мебель, и этот журнальный столик не исключение. На нем заметны более темные места – там, где постоянно или почти постоянно лежали книги или другие предметы: скажем, пепельница, цветочная ваза и тому подобное.
– Но мы застали столик пустым.
– Вот именно. Однако я сомневаюсь, что очистил его наш преступник. – Браунер подошел к камину и снял с каминной доски стопу из трех книг. Нижняя книга точно соответствовала одному из темных прямоугольников на журнальном столике. Другому пятну соответствовала своим дном ваза с большого стола за спиной Фабеля. Поставив ее на журнальный столик, Браунер удовлетворенно крякнул. – Преступник аккуратист и старается оставить в помещении все, как было. Поэтому я рискну предположить, что вещи с журнального столика Ангелика Блюм убрала сама. Чтобы нечто на нем разложить. К примеру, листы каких-то документов или вырезки из газет. Что бы она ни разложила на этом столе, преступник все это забрал. Но, очистив стол, он не вернул те предметы, которые там находились, – ведь он не знал, что за предметы на нем лежали обычно.
– Вы хотите сказать, что он прихватил какие-то вещи в качестве трофея?
– Нет, Йен, – ответил Браунер, заметно волнуясь. – Я осмелюсь предположить, что это не серийный убийца-психопат. Многие серийные убийцы склонны брать «сувениры» с места преступления – это может быть какая-то личная вещь жертвы или один из ее внутренних органов. А наш преступник забирает документы. Помните, вы очень удивлялись, что в квартире Моник не нашлось ежедневника или блокнота с расписанием деловых встреч? Здесь преступник уничтожил все файлы в компьютере. Могу побиться об заклад, что при более тщательном осмотре квартиры мы обнаружим пропажу почти всех документов. Она ведь была журналисткой, да?
Фабель кивнул.
– И работала, если я не ошибаюсь, внештатно? Значит, ее рабочий кабинет не в редакции, а здесь.
– Думаю, вы правы, – сказал Фабель.
– Поэтому я советую вам просмотреть ее бумажный архив. В нем должны быть впечатляющие лакуны.
Фабель вопросительно посмотрел на Марию и Вернера Мейера, которые тоже внимательно слушали Браунера. Те молчали, также озадаченные неожиданной версией, которую предлагал судмедэксперт.
