— Ваше имя… Эймс?

— Да, сэр. Мы с вами встречались в Берлстоне, на шестом и последнем году моей службы у мистера Дугласа.

— Кто обнаружил тело?

— Я, сэр, — произнес дворецкий. — После обеда лорд не велит зажигать в библиотеке газовые фонари, делая исключение лишь для одного. Я зашел проверить этот фонарь.

— Вы уверены, что до этого момента никто не входил к лорду?

— Совершенно уверен: в гостиной, откуда ведет единственная дверь в библиотеку, горничные Сьюзи и Лисбет занимались вечерней уборкой. Я был рядом.

Лестрейд махнул рукой:

— Оставьте, Холмс, ваши нелепые вопросы. Я их опрашивал: все так и было. А дымоход с лестницы осматривал и я. Разве лестница — улика? С такой уликой можно идти прямо к окружному судье и подшивать ее в материалы уголовного дела.

Холмс не удостоил пытавшегося иронизировать Лестрейда своим ответом и попросил у дворецкого сигару:

— Только, пожалуйста, Эймс, именно того сорта, какой предпочитал лорд, из той же партии. — Получив ее, он обратился к нам. — Мне потребуется еще некоторое время для исследования библиотеки, и я прошу меня не беспокоить. Ватсон, подождите меня, пожалуйста. Через тридцать—сорок минут мы с вами поедем на Бейкер-стрит. Заночуете у меня, все равно ночь испорчена.

Домочадцы к тому времени уже разошлись по комнатам. Доктор Филдмен решил ехать домой. Инспектор Лестрейд, не скрывая своего разочарования действиями Холмса, оставил Стеббинса охранять библиотеку, пообещал рано утром прислать смену и тоже удалился.

Я, не торопясь, пролистывал вечерние выпуски «Ивнинг ньюс» и «Стандард». Через час с лишним мой друг вышел из библиотеки, осторожно держа в руках какой-то предмет, завернутый в газету:

— Я все выяснил. Жестокое и коварное убийство. Сильный яд. Надо сделать химические анализы и кое-что подготовить. Уверен, что завтра убийца обнаружит себя. Сержант, проследите, чтобы никто не выходил из дома.

Пока мы ехали по ночному Лондону, великий детектив рассказывал мне о ядах:

— Человека можно отравить любым веществом, весь вопрос — в дозе и в способе введения в организм. Преступников, конечно, интересует особая отрава: действующая либо очень быстро и при самых незначительных дозах, либо, наоборот, медленно, но без следов.

О, яды — это немалая наука. Яды оставили заметный след в истории человечества. В свое время были знамениты яды царицы Клеопатры. В Риме дурную славу приобрели яды Локусты, которые действовали или моментально, или доводили жертву до состояния полного идиотизма. В итальянских республиках (они процветали в XV в.) ядами прославилось безнравственное семейство Борджиа. У нас, в Великобритании, Лейстер — министр короля Генриха VII — убирал соперников со своей дороги средством, которое сначала вызывало неудержимое чихание, «лейстерское чихание», и лишь затем смерть. В России отраву растворяли в вине. Много говорилось о ядах Тофаны — неаполитанской старухи, которая в конце XVII в. продавала свою «аква Тофана» женщинам, желавшим отделаться от мужа. Пять-шесть капель — и медленная смерть, причем без боли, без горячки, без воспаления. Утрата сил, потеря аппетита, сильная жажда — и смерть.

Вы знаете, Ватсон, я серьезно изучал ядовитые свойства веществ и даже нашел закономерную связь атомного веса катиона растворенной соли (а именно катионы металлов определяют чаще всего ядовитость неорганических солей) и летальной дозы. Это открытие можно назвать периодическим законом Шерлока Холмса.

Когда меня пригласили в Одессу расследовать дело Трепова, я узнал о работах русского профессора Д.И. Менделеева. В начале июня 1889 г. я даже намеревался обратиться к нему во время его посещения Лондона. Но Менделеев в день своего выступления в Лондонском химическом обществе спешно уехал в Россию, его Фарадеевскую лекцию прочитал Дж. Дьюар, и встретиться не удалось. Двумя годами позже, когда книгу Менделеева «Основы химии» выпустили в Лондоне, я убедился, что периодический закон Холмса подкрепляет всеобщность закона Менделеева.

А вот все труднорастворимые соли — почти безвредны.

Яды в виде паров или газов сравнительно редки. Но в случае с лордом Бэкуотером мы имеем дело именно с таким ядом. И вы правы, это — не угарный газ. Когда я отойду от практических расследований, непременно напишу о ядах монографию.

Утро следующего дня выдалось дождливым и холодным. Я проснулся поздно, когда Холмс, как всегда во время расследований неутомимый, аккуратно укладывал какую-то химическую посуду и химикаты в плетеную корзину.

— Доброе утро, доктор. Миссис Хадсон давно готова пригласить нас к чаю с молоком. Я знаю, как найти убийцу, и все уже подготовил. — Он показал на корзину.

В Вест-Килберн мы прибыли ближе к полудню. Весь большой дом был уже на ногах. Явно невыспавшийся Лестрейд нехотя проводил повторный опрос: общественное положение покойного и наше с Филдменом медицинское заключение к этому обязывали, но выражение лица инспектора говорило о том, что ничего нового он не обнаружил:

— Это все же наверняка несчастный случай, и нам с вами здесь делать больше нечего, — бросил он Холмсу. — Скорее всего в дымоходе образовалась пробка из сажи, а когда мы его осматривали, она свалилась. Я сейчас подготовлю рапорт.

— Сейчас мы обнаружим убийцу, — холодно возразил Холмс. — Пригласите всех до одного, кто был вчера в доме, в библиотеку, я кое-что покажу. Светильников не зажигать. И еще: мне там понадобится простой стол.

На сборы, рассаживание членов семьи и расстановку испуганных слуг ушло добрых полчаса. Лестрейд встал у стола, Стеббинс охранял входную дверь. По просьбе моего друга затопили камин.

— Больше, положите больше дров, пусть разгорается быстрее и жарче. — Затем он обратился ко всем. — Вот что я нашел за керамическим гербом наверху камина. — Холмс аккуратно снял покрывало, и мы увидели странный стеклянный прибор. — Это вариант аппарата Киппа.

Сейчас прибор чист, и я намерен показать, как его использовал преступник. Кое-что для этого я захватил из лаборатории.

Он вынул небольшой пузырек, снял пробку и насыпал из него на дно аппарата мелкие желтые кристаллы.

Ключом к разгадке пусть читателю послужат следующие вопросы:

1. Какие кристаллы желтого цвета могут быть источником ядовитого вещества?

2. Как преступник использовал найденный Холмсом прибор?

3. Каким образом Холмс намеревался разоблачить преступника?

Холмс поднял прибор и показал на желтые кристаллики:

— Это желтая кровяная соль, которую используют на многих мануфактурах для получения красителей. Ее второе название — «синькали». Вот кусочек воска: он становится мягким, если его размять руками или просто нагреть. Воск нужен, чтобы заклеить носик воронки, что я и делаю — вот так.

Затем он вставил воронку в горлышко колбы, осторожно прижал, слегка покрутил ее в одну и другую сторону и снова обратился к нам:

— Теперь подготовлю серную кислоту. У меня она крепкая, 98%-я, и требует разбавления водой.

Холмс налил воды в стеклянную мензурку — цилиндр с метками, — поднес ее на уровень глаз, посмотрел на мениск, немного отлил, снова определил положение мениска и опрокинул мензурку в тонкостенный стакан. Его движения напоминали пассы опытного факира. Для меня, да и для большинства присутствующих все его действия и впрямь были фокусами. В другую мензурку он аккуратно — так чтобы струя была тонкой и лилась по стенке — налил до нужного уровня маслянистой на вид кислоты и медленно перелил в тот же стакан. Раздался своеобразный шум, внутри стакана появились пары.