Собравшись в зале, люди поставили Зеленый Огонь посередине и смотрели в это вечное пламя как зачарованные. Сотни змей приползли сюда же, не испросив даже разрешения у своего повелителя и задумчиво покачивали головами. Так продолжалось несколько часов, но никто не замечал времени. Первым насмотрелся Клас.

- Я уже забыл, когда спал в последний раз, - заметил он, с хрустом потянувшись. - Это совершенно изумительная вещица, но она принесла монахам немало горя и... Пора бы поесть и ложиться.

- Она стимулирует мутации... - как во сне проговорил Питти. - Она и есть - Монастырь... Да-да, конечно, разведи огонь и кого-нибудь зажарь, а я посижу пока здесь.

Стэфи промолчал, не отрывая глаз от волшебной колбы и Класу пришлось одному отправиться на поиски пищи. Поленившись идти за Мост, он нарвал в саду фруктов и принес сухих веток для костра, застав в зале все ту же картину.

- Хватит! - воскликнул он. - Нельзя смотреть на него так долго, у вас тоже вырастут рога!

- А что? - откликнулся Питти. - Очень может быть. Хорошо, отнеси его обратно в подвал, только не запрятывай далеко, а то не найдем.

Снова не найдя, что возразить на бесконечное нахальство лесного человека, Клас послушно исполнил приказание и опять вернулся, надеясь что Стэфи хотя бы развел костер. Его ждало разочарование: и мальчик, и шаман уже спали, даже не поев. Нехотя сжевав пару груш, степняк вытянулся на полу и прикрыл глаза. Перед ним тут же закачалась зеленая колба, обещая сделать из него нечто большее, чем человека. Юноша запротестовал во сне, но Зеленый Огонь не желал его слушать.

3

Ночью водопад казался Бияшу особенно холодным, хотя ощущение было обманчивым. Ручей берет начало в снегах и несет свои воды до места купания недостаточно длительный срок, чтобы успеть нагреть их даже под жарким солнцем. И все же в темноте человек чувствовал стужу больше обычного.

Человек ли? Бияш предпочитал относить себя к людям, а вот Вечный Мост полагал иначе, не позволяя касаться себя. Когда-то давно это было даже обидным: ужасные с виду мутанты перебирались через пропасть даже не задумываясь о своем нечеловеческом обличьи, а вот Бияшу приходилось карабкаться по скалам.

Но ничего, на этой обиде давно наросла мозоль. Возможно, он сам был виноват в таком отношении к себе Моста: слишком уж мало жил человеческими заботами и представлениями. Что ж, надо признать, это довольно сложно для бессмертного существа. Да и зачем Бияшу Монастырь? Он не посещал Святой Земли несколько столетий и не планировал делать этого впредь.

Совсем уж похолодев, почти сравняв с водой свою температуру, бессмертный вышел из потока. Единственное, что отличало его от обычного человека внешне - полное отсутствие половых органов. Природа поленилась заниматься излишней работой: зачем репродуктивные органы тому, для кого потомство не имеет никакого смысла? Бияш на эту недостачу не сердился, он считал своей обязанностью радоваться тому, что такой биологический казус, как он, вообще сумел появиться на свет.

К матери он никогда не испытывал теплых чувств, что в какой-то мере укладывалось в ту же логическую цепочку: раз нет потомства, то нет и предков. Однако фактически мать все же была, и Бияш относился к смертной женщине со всем уважением вплоть до ее своевременной кончины, чтобы тут же забыть. Теперь он не помнил даже ее имени, так же как и многих, очень многих других имен. Забывать он умел очень хорошо, и это тоже было необходимым условием существования бессмертоного. Жить с памятью, жить воспоминаниями? Это всего лишь один из видов смерти.

Бессмертие свое Бияш осознал очень рано. В возрасте полутора лет он исхитрился вывалиться из окна Монастыря и разбился в буквальном смысле в лепешку, однако даже не потерял сознания. Он прекрасно слышал через одну уцелевшую барабанную перепонку, как зарыдали близкие и как соседи принялись их утешать. Даже если бы малыш и хотел сказать матери, что жив, то не смог бы этого сделать из-за раздробленной челюсти. Его положили на простыню и отнесли в одно из внутренних помещений, где и оставили до утра (был поздний вечер), чтобы заняться погребением тела при свете дня. Процесс регенерации занял тогда почти всю ночь, и утром он заревел, требуя пищи.

Тогда же Бияш уяснил для себя понятие боли. Оказывается, для других людей сильные осязательные ощущения были крайне неприятны. Бессмертный лишь приблизительно мог себе это представить. В целом же тот случай можно считать настоящим рождением Бияша, потому что именно после него какие-то механизмы заработали в полную силу и уже через год он достиг своих нынешних размеров.

И тут же покинул Монастырь по просьбе матери. Обстановка вокруг самого странного из известных монахам мутанта накалялась, особенно после того, как Мост отказался его признать. Что ж, Бияш и не держался за Святые стены, они больше ничего не могли ему дать. Подземелье оказалось вполне подходящим местом для того, кто не горел желанием общаться с себе подобными, тем более что их не было и никогда больше не могло быть.

Бияш не задавался вопросом о смысле жизни и очень удивился бы, узнав о его важности для части обычного человечества. Он жил так же, как жили рыбы в воде, пчелы в воздухе и кролики на лугу. Единственный орган, который ему трудно было насытить - мозг - предоставлял достаточную возможность тратить бесконечное время. Бияш познавал.

В его познании было не так уж много от жадной человеческой гонки за знаниями. Бияш получал и анализировал все новую информацию не ради них, а просто потому, что не мог иначе. Он изучил воду и траву, воздух и камни, он больше всех узнал о мутантах и годами проникал в сущность Зеленого Огня. Длительные путешествия бессмертоного позволили узнать кое-что и об окружающем мире. Растения перерабатывали углекислоту в кислород, а Бияш накапливал знания.

Накапливал и забывал, так же как забыл имя матери. Все однажды познанное было как бы съедено им и больше уже никогда не интересовало. Как это происходило? Чтобы понять, надо быть бессмертным. Бияш пожирал мир и подозревал, что когда-то, через бесконечное количество времени, познает его весь. Что произойдет тогда? Ну что ж, он был однажды рожден, возможно, найдется время и для смерти. Это не беспокоило странное существо.

Периоды накопления информации чередовались с ее перевариванием. В это время бессмертный желал покоя и не знал лучшего места, чем подземелье, особенно после того как населявших его мутантов удалось... Упорядочить. В большинстве видов Бияш просто не нуждался, но некоторых сохранил для охраны помещения и решения кое-каких бытовых задач, таких например, как бесперебойное и нехлопотное получение белковой пищи.

Вернувшись после очередного долгого отсутствия, Бияш нашел в своем убежище следы чужаков. Нельзя сказать, чтобы это его сильно потревожило, но раздражала сама необходимость решать эту проблему. Бессмертный был сыт, информационная пища требовала сортировки и анализа в тишине и покое.

Никогда не отличавшийся излишней свирепостью Бияш терпеливо привел все в порядок и усилил меры безопасности, но вскоре неведомые пришельцы снова посетили подземелье. Чувство, испытываемое бессмертным, более всего приближалось к человеческому огорчению. Его не было почти десять лет - неужели людям за такой период нельзя было уладить все свои недолговечные проблемы, если уж нужно делать это именно здесь?

Крепкие мышцы перекатывались на абсолютно безволосом, бронзовом теле Бияша, когда он почти взбежал по отвесной скале наверх, чтобы через известную путешественникам пещеру вернуться под землю. Может быть, там его больше никто не потревожит?

Бессмертный очень на это надеялся. Убийство пришельцев для него было делом неприятным, как и все, не способствующее ни получению, ни анализу информации.

4

- Этот, как его называл Шехш, артефакт, принес монахам одни неприятности! - доказывал за завтраком из привычной уже крольчатины Клас. - Они превратились в чудовищ и Монастырь погиб! Неужели этого мало, чтобы понять: нам не нужна эта вещица!