Вам не угодно ль посмотреть
Что у меня на пузе?
Она стянула жизнь и смерть
В единый крепкий узел!
Она на сотню даст ответ
Вопросов мудреца,
А стоит только пять монет
Веревка мертвеца!
Неизвестно, плохие ли стихи были тому причиной, или Кей не совсем верно оценил свой товар, однако покупатели на набросились на него голодной стаей. Хуже того, на него набросились продавцы.
- Парень, а где твое место, за которое ты платишь из своего кармана, как, например, я? - поинтересовался покрытый татуировками мужчина, временно оставляя на помощника набитый магической мелочевкой лоток.
- А я не буду стоять на месте, я буду ходить туда-сюда, - пообещал Кей и решил перебраться к торговцами фруктами. - Прощайте.
- Э, нет! - его грудью встретил смуглый верзила. - Ты же опозоришь наш цех! Приволок какую-то дрянь, говоришь, что она настоящая... А где доказательства?
- Какие доказательства? - Кея взяли в кольцо, и он принялся наматывать веревку обратно. - Вот у тебя свечи с кровью троллей - где доказательства?
- Вот! - верзила ткнул Римти в лицо какую-то бумагу с печатью. - Тут между прочим подпись господина Начальника Рынка. Понял?
- Понял, ухожу... - поэт снова попытался вырваться, но круг смыкался все теснее.
Римти оглянулся в поисках полиции, которой здесь было просто неприличное количество, и вдруг заметил спины в серых плащах. Стражи закона отчего-то решили на время удалиться с этой части рынка.
- Кого повесили на этой веревке? - снова спросил татуированный, извлекая из-за голенища нож. - Где твое разрешение на нее? Разве ты - наследник? Тогда покажи бумаги. А если ты ее украл, то это еще хуже, чем если бы она была поддельной! Я даже припоминаю, что вот такая же веревка несколько дней назад пропала у меня.
- А ну отдай ему веревку! - верзила выпростал из рукава небольшой, но увесистый кистень. - Мы могли бы тебя в полицию сдать, но уж ладно, на первый раз простим.
- Только пометим, чтобы в другой раз знать, с кем имеем дело! - уточнил татуированный поднимая нож на уровень лица Кея.
- Как вы жестоки! - укорил их поэт и, повалившись на землю, покатился в сторону.
Сбив с ног пару торговцев, Римти исхитрился ужом проползти под лотком и вскочил на ноги уже в соседнем ряду. Верзила тут же прыгнул следом, сшибая на землю товар, но уж что-что, а бегать в толпе Кей умел. Пожалуй, он был настоящим мастером этого дела. Худой и верткий, он проскальзывал между людьми, словно птичка олири между дождевыми каплями.
И еще одно обстоятельство сыграло на руку поэту: на мясные ряды, не убоявшись даже огромных и острых ножей представителей этой профессии, вдруг накатила волна сиреневого цвета. Не меньше сотни студентов в одинаковых мантиях ломили сплоченной толпой, плечами опрокидывая все на своем пути и при этом еще исхитряясь многое из опрокинутого тут же подбирать. Сторонние покупатели, оправдывая свое название, кинулись во все стороны, и Кей Римти вместе с ними, успев даже сунуть под плащ пару колбасок.
Остановившись у самого выхода с рынка, поэт наблюдал за развитием событий, одновременно обедая. Он и раньше обратил внимание на странный наряд студентов знаменитого на всю страну ульшанского Университета, а теперь понял, зачем эти мантии нужны. Полицейские, сбежавшиеся на крики мясников, пустили в ход дубинки, ориентируясь именно на сиреневый цвет. Таким образом даже окажись Кей в самой гуще схватки - а некоторые студенты вяло пытались сопротивляться при помощи ножей и даже мечей - и тогда поэт не получил бы по ребрам от стражей закона.
- Как это мудро! - восхитился Кей, обращаясь к толстушке, грудью накрывшей лоток с пряжей. - Нарядить всех этих обезьян одинаково, чтобы потом легче было разбирать, кого дубасить! Вот только от чего студенты не снимут мантий?
- Потому что, уважаемый, все они, как ты верно заметил, просто обезьяны и мозгов не имеют ни капли! - отозвалась торговка, выказав в речи признаки редкого для женщин своей профессии аналитического склада ума. - А ты, сразу видать, какой-то заезжий прощелыга! Не стой у моего товара, а то мужу пожалуюсь, он у меня сержант!
- Что ж, очень жаль, что у вас сложилось обо мне столь прискорбное мнение, госпожа, - вздохнул Римти и отправился продавать уворованную по случаю шерсть.
Колбаски помогли продержаться до самой темноты, и за это время Кей обошел весь город. Южные кварталы шумом и грязью напомнили ему Сатис-у-Намерона, северные поразили количеством полиции и особняков, восток и запад - чистыми немноголюдными улицами, аккуратными домиками и удивительно неприветливыми жителями. Шерсть Римти продал быстро, а вот веревку так и не смог. Потенциальные покупатели как правило предлагали повеситься на ней самому продавцу, и только один крестьянин, долго ощупывая товар, наконец предложил за магический предмет какую-то смешную сумму. Кей с негодованием отказался - страх, который он претерпел, стоил куда дороже. С наступлением темноты поэт вернулся к рынку - он полагал, что легко найдет себе там местечко для ночевки, под каким-нибудь лотком, да и на ужин что-нибудь перепадет.
К разочарованию Кея, ночью рынок просто не существовал. Торговцы уходили вместе с лотками, затем дворники подметали площадь, и оставалось лишь пустое пространство, со всех сторон просматриваемое полицейскими. Усталый поэт привалился к углу дома.
Как все же ночь враждебна людям,
А почему так - не пойму.
Не самому ли сдаться судьям,
Чтоб отвели меня в тюрьму?
Группа студентов, пьяных и шумных, горланила песни. Римти внимательно прислушивался: он умел, если нужно, быть компанейским парнем, и вознамерился как-нибудь примкнуть к компании. Ведь эти ребята живут в университетском городке, за забором, и если одолжить у одного из них мантию, хотя бы на время, то, наверное, можно переночевать не хуже, чем в тюрьме. Однако коварные планы Кея нарушило появление профессора.
Из обращенных к нему слов студентов поэт понял, что Хлумиз преподает им географию, причем врет при этом совершенно беззастенчиво. Сердце поэта заколотилось о ребра: ну почему жизнь устроена так, что одни могут зарабатывать ложью и считаться приличными господами, а другие хоть и врут напропалую, остаются "прощелыгами"? Между тем, Кей не без основания причислял себя к образованным людям, все же умел читать и писать, не говоря о природной склонности к стихосложению. Его потянуло к этому чудаковатому профессору... Не так уж давно, в Сатисе-у-Намерона, Кей пил контрабандный солтвейн с матросами и наслушался от них разных историй о заморских странах. Географа это обязательно должно заинтересовать!
Поэт повинуется велениям сердца, иначе он не был бы поэтом. Отринув вполне стройный план проникновения в университетский городок, Римти оторвался от стены дома и подошел ко входу в кабачок. Эльшен, через открытую дверь издевательский поглядывавший на студентов, смерил ночного гостя подозрительным взглядом.
- Вы, господин, прочли это объявление? - сам неграмотный, полуорк наизусть знал, что написано на дверях.
- Я - поэт! - гордо сообщил Кей. - Поэты в список не включены.
- И верно... - вздохнул вышибала. - Как-то Ннуни о них не подумал. Но хоть я стихов и не люблю, а знаю, что поэты бывают двух видов: с деньгами и без денег. Вы к которым принадлежите, господин в рваном плаще?
Вместо ответа Римти вытащил из кармана горстку монет, вырученных за шерсть, и постарался звякнуть ей погромче. Эльшен и на слух мог определить примерную сумму, но все же счел, что на несколько минут впустить этого парня можно, да и не похоже было, что его трудно выкинуть. Вышибала чуть подался в сторону - ровно настолько, чтобы тощий Кей смог протиснуться.
Войдя в зал, Римти сразу же отыскал глазами профессора. Хлумиз сидел за столом не один: все завсегдатаи знали, что уж если этот толстяк явился в "Для солидных господ" вечером, то обязательно выпьет несколько сверх меры, и тогда вдруг станет весел и остроумен. Одни свободный стул за столиком еще оставался, и поэт буквально впрыгнул на него.
