– Будьте добры немедленно покинуть запрещенную для прогулок зону! - Эсбэшник, конечно, решил прогуляться следом и теперь был рад своей предусмотрительности. - Разве вы не видите запрещающего знака?

– Точно! - расстроился Омега. - Вот черт! Слушай, ну я на секундочку только, обронил расческу и подумал…

– Ваш браслет! - Эсбэшник уже настроил свой, куда более массивный, на проверку. - Вытяните левую руку!

– Давай не будем, а? - последний раз попробовал Омега. - Ну ты же видишь, я только-только из лагеря…

– Петерс Дмитрий Андреевич. Вы нарушили шестой параграф второй главы кодекса «О внутреннем распорядке компании «Роса». За ваш проступок предусмотрено наказание в виде помещения в штрафной изолятор на срок один час в свободное время. Я вижу, что сейчас вы свободны и недавно поели. - Охранник щелкнул ногтем по экрану своего браслета. - Раньше сядешь - раньше выйдешь. Пройдемте со мной.

Да, вызывать никого не пришлось - ближайший изолятор находился метрах в пятидесяти по коридору. Омега знал о нем очень давно. Покорно сложив руки за спиной, он проследовал под конвоем эсбэшника в указанном направлении, где попросил у местного начальства помиловать его на первый раз, получил отказ, покорно дал себя обыскать и оказался наконец в камере.

Омега сразу сел, сложил руки на коленях и замер. Ждать пришлось недолго. Свет в камере мигнул, и настала пора действовать. Давно внедренная программа-червь зафиксировала появление человека по фамилии Петерс в изоляторе и теперь три минуты будет передавать на мониторы изображение неподвижно сидящего Омеги, что бы он ни делал.

На всякий случай стараясь не шуметь, Омега опустился на колени перед унитазом, засучил рукав и сунул руку в воду. Прикрепленный специальным пластырем шнурок удалось нащупать с первой попытки, так же легко за шнурок вытянулся и сверток. Омега разорвал водонепроницаемый пакет, и в руках у него оказался широкий пояс с несколькими кармашками. На выходе из изолятора обыскивать его не станут, а глазом заметить такую «разгрузку» под форменной рубахой и пиджаком практически невозможно. Шнурок и пластик полетели в унитаз, Омега занял то же место на скамье. По его расчетам, на все ушло не более минуты.

Дождавшись, пока камера заработает снова, он опять подошел к унитазу, помочился и спустил воду вместе с ненужным уже мусором. Вот и все. Теперь он вооружен и в прямом, и в переносном смысле. Теперь начнется работа, и никакая СБ не сможет помешать.

Конечно, и «снаружи» помогут, но когда ведешь охоту на гельминтов, надежнее кое-что видеть собственными глазами.

Собаки чуют. Люди нет, а собаки чуют. Не сразу, поэтому надо подобраться как можно ближе, а вот когда они почуют, сразу нападать. Вожак может оказать сопротивление, тогда стая его поддержит, тогда опасно. Поэтому нужно оружие. Чем длиннее, тем лучше. Но совсем хорошее оружие на собак загонщики носить не могут, потому что люди заметят чужаков. Люди не умеют чуять, но могут заметить. Например, если идти по улице с копьем, они заметят. А если с тростью, то не заметят. Только нужно не нести ее на плече, а опираться на нее и ковылять, как подранок. А если взять большой зонт, вставить в него толстую палку и заточить наконечник, то можно и не ковылять. Но если все загонщики будут с зонтами, люди заметят. И если одни с тростями, а другие с зонтами, тоже заметят. Поэтому часть загонщиков не носит оружия. Так сказал Старый.

В этот раз все было хорошо. Они напали на стаю в темном месте, людей почти не было. Стая побежала под деревья. Там хорошо, там незаметно. Там охотники с хорошим оружием. Четырнадцатый тогда был молод, бежал со всеми и рычал, как собака. Так сказал Старый - рычать, как собака. Тогда люди не слышат, а чуять они не умеют.

Все получилось, как надо. Ни одна собака не ушла. А одного зверя Четырнадцатый убил сам. Те, что сидели в засаде, кидались в псов камнями и били копьями. Четырнадцатый отстал, не так быстро бегал, как многие. Но когда увидел камень, подобрал. А потом увидел раненую собаку. Рыжая, обычная. Толстый пес. Он почти убежал, у него только лапа была разодрана. Но сильно. Четырнадцатый подбежал, обогнув елку, а пес, спасаясь, свернул прямо на него. Четырнадцатый ударил камнем, раскрошил о голову. И выступил мозг.

Они ели теплый мозг, Четырнадцатый съел тогда больше всех. По праву. Было хорошо. Большеголовый ел, и Беззуба ел. А ела ли Глупая, Четырнадцатый не помнит. Она была в загонщиках, а ела ли - не помнит. Слизывали с пальцев. Плевались красной крошкой от камня. И кусочками костей. Улыбались. Четырнадцатый съел больше всех. По праву.

Потом пришли взрослые, забрали зверя. Всех зверей, ровно семь, унесли. Стая тогда пировала среди деревьев. В три из каждых семи дней в темное время людей совсем нет среди деревьев. Не заметят. Старый развел костер, принес сам бумагу. Жарили мясо. Кормили детей. И сырое мясо. Жареное лучше. Свежее мясо. Сырое тоже вкусное, теплое. Кровь. Старый сказал: кормить детей. Нужно детям. Хорошая еда, свежая еда. Такая нужна детям. Вкусно было. Так ели редко. Старый жарил мясо. Заворачивал в листья и давал нюхать, чтобы запомнили. Хорошие листья нужны детям. Старый знал много. Одноногий знал много. Умели учиться. Другие умирали рано. Мясо ели редко. Собак стало мало у деревьев, Старый боялся уходить далеко. В холодное время собак не было совсем. Старый знал, как нужно. И Бабака знала. И еще Одноногий знал.

Потом стали знать все. Учились. Потом пришел Хитрый. Хитрый научил другому. Войти к людям. Много еды, тепло. Старый не пустил стаю. Многие ушли. Старый умер. Бабака жива. Одноногий умер. Хитрый умер. Часть стаи здесь. Часть стаи там. Туда водят детей, чтобы кормить мясом. Свежим, хорошим мясом, детям нужна такая еда. Здесь еда плохая. Но Ухо смог зайти на другой этаж. Там, говорит, вкусная еда. Там хорошо. Там хорошо для детей, надо всем идти на другие этажи. Стаю забрать и идти на другие этажи. Где вкусная еда. Но Бабака не пускает. Хочет, чтобы как раньше.

Но ведь так просто считать! Считать - просто. Чуять цифры и считать. Люди не умеют. Хитрый нашел путь.

Дурацкий сон приснился Омеге. Мутный сон, злой. Хорошо, что он его почти не помнил. Остались только злость, лай и вкус крови во рту от прикушенной щеки.

– Я тебя хотела разбудить, - сообщила Воронцова, когда он поднимался. - Кошмар тебе снился. Ты не кричал, а так… Ну будто бежал, как собака. Видел, как собакам сны снятся? Вот и ты так же. И рычал. Но тихо. Я и не стала будить.

– Женская логика рулит, - кивнул Омега. - Спасибо, Танюш, все нормально, выспался.

– Зарядку сделай! - посоветовала Таня, переворачиваясь. Она совсем йедавно легла, работала в третьей смене. - За это… баллы…

Она засопела, и Омега едва удержался, чтобы не поправить ей одеяло. Еще немного, и он научится жить вот такой жизнью. Не дай бог влюбиться - совсем пропадешь. Нет, нужно всегда помнить: вокруг стадо. Стадо овец и баранов. И уж лучше быть козлом, только бы не с ними. Хотя почему именно козлом? Если вдуматься, Омега, скорее, походил на овчарку. Правда, если стадо идет на бойню, то и овчарки, значит, гонят его именно туда. Вместе с козлами.

С превеликим нетерпением отпев вместе с коллегами корпоративный гимн, он добрался наконец до компьютера. Носов вчера остался им доволен и, стало быть, сегодня не будет прибегать каждые два часа. Впрочем, времени нужно куда как меньше.

«Разгрузку» Омега разобрал еще накануне. Аккуратно, под одеялом - хоть там камер нет! Дети знают, куда надо прятаться. Небольшое устройство уютно воткнулось в личный браслет, сделав его «пропуском-вездеходом», не оставляющим следов в Сети компании. Об этом позаботятся внедренные программы-черви, какое-то время их не смогут вычислить. По крайней мере, в этом убеждала его Капо, а уж ей не верить - себе не верить. А еще в рукаве лежала флешка, на которой были записаны кое-какие «Прибамбасы», очень помогающие в деле.