– Ты что, недавно его знаешь?

– Давно, почти уже год.

– Странное совпадение, не находишь?

– Какое совпадение?

– Кто-то теряет, кто-то находит...

Если бы он знал, подумала Ленка, если бы он только знал, насколько на самом деле он неправ. Потери постигли не его одного. И поэтому именно сейчас между ними стало гораздо больше общего, чем когда-либо раньше.

– Бог с тобой, Серый. – Ленка машинально перекрестилась и повернулась к нему. – Разве все в нашей власти?

– Нуда, – усмехнулся он, – бог дал, бог взял...

– Не надо так, – прошептала Ленка, – это уже не смешно.

Только бы снова не зареветь, только бы не зареветь. Неясная тревога опять поднялась откуда-то снизу и подступила к самому горлу. Что я здесь делаю, что я здесь делаю?

– А хочешь, я дам тебе ценный совет? – нарушил тишину Серый. – На правах, скажем, старшего товарища.

– Хочу! – быстро, чтобы он не передумал, согласилась Ленка.

– Ехала бы ты домой, подруга, нечего тебе тут делать.

Он читает мои мысли, испугалась Ленка. Что я здесь делаю? А ничего не делаю!

Вслух же она возразила:

– Как это нечего? Я как-никак почетный гость.

– А что от тебя проку? Ты даже концерт не удосужилась до конца посмотреть.

– А от тебя что проку?

– За меня мальчики всю работу сделают, на мне только монтаж и какой-нибудь текст дурацкий. Ехала бы ты уже в Москву...

– Что я там не видела? – пожала плечами Ленка.

– А я в на твоем месте давно свалил, – преувеличенно бодро сказал Серый, – чем так себя мучить.

– Откуда тебе знать, мучаюсь я или нет?

– Так я же тебя подслушивал.

– И что?

– Да ты там такого наговорила... Камень бы не выдержал, покатился бы за тобой на край света.

– Слова, – покачала головой Ленка. – Все это только слова. Ничего они не значат.

– Послушай старика, он тебе плохого не пожелает, – настаивал Серый. – Поезжай в Москву, найди там своего Малыша и повтори ему это все открытым текстом.

– С каких это пор ты стал таким добреньким? – разозлилась Ленка.

– А долг у меня перед тобой, – сказал Серый. – Долг по счастью, понимаешь? Если я не смог, то, может быть, хотя бы твой Малыш...

– Да! Он такой! – засмеялась Ленка. – Он сможет!

– Он что, тоже перед тобой в чем-то виноват?

– А может, я виновата?

Ленка произнесла эту фразу и сама удивилась. А вдруг, действительно, я? Ушла такая гордая, такая непогрешимая, такая чистая, такая строгая, такая непрощающая...

– Может, и ты, – согласился с ней Серый, – но не повторяй моих ошибок, не закрывай дверь до конца, а то она сорвется с петель и вдарит тебе по морде, как мне сегодня...

Ленка прыснула в кулак:

– Я не хотела...

– Чего уж там, – улыбнулся Серый, – сам напросился.

В дверь соседнего номера затарабанили: «Открывайте, сволочи, хватит уже трахаться!»

Серый засмеялся:

– У всех одни и те же проблемы.

Ленка никак не отреагировала. Она молчала и, казалась, думала о чем-то своем.

– Ну мне пора, – поднялся Серый, но сам медлил, не уходил.

– Я не могу, – разжала губы Ленка.

– Что ты не можешь?

– Я лучше здесь останусь.

– Ну как хочешь, – сказал он как будто даже с облегчением. – Наше дело предложить, ваше – отказаться.

– Ты куда сейчас? – спросила Ленка.

– К Игорю, «велосипедовку» допивать.

– Только попробуй, гад. – Она подошла к нему и легонько стукнула его кулаком по лбу.

– Шучу. – Серый сделал несколько шагов к двери, но тут же вернулся и, заведя ей руки за спину, крепко поцеловал в губы.

– Не бойся, – смущенно улыбнулся он, – это я тебя как художник – художника.

Ленка ничего не ответила. Поцелуй был коротким, но она успела и вспомнить его и оценить.

– А что? Скажешь, не имею права? – спросил Серый, отойдя от нее на безопасное расстояние.

– Иди уже отсюда, – засмеялась Ленка, – тоже мне, старший товарищ.

Закрыв дверь за Серым, Ленка решила привести себя в порядок и прошла в ванную.

Она посмотрела на себя в зеркало и усмехнулась. Следы былой косметики на лице расплылись и померкли. Судя по черным ручейкам туши на щеках, она все-таки плакала.

На полке лежала косметичка Курочкиной. Ленка порылась в ней и вынула на свет божий помаду. Повертела ее в руках, понюхала и решила накрасить губы. Руки почему-то плохо слушались, и губы получились толстые и кривые. Не удовлетворившись увиденным, Ленка скорчила себе рожицу и снова взялась за помаду.

На этот раз она не стала заботиться о точности контура, напротив, зашла за него и развезла губы до самых ушей. Из зеркала на нее смотрел грустный лохматый клоун с красными, как у собаки-бассета, глазами.

Она достала из косметички огрызок черного карандаша и нарисовала себе брови. Одна бровь топорщилась домиком, а другая, наоборот, висела над ее правым глазом как канатная дорога. Общее выражение лица стало напоминать театральную маску: с одной стороны комедия, с другой – трагедия.

Как в жизни, подумала Ленка. Кому-то смех, кому-то слезы.

В дверь номера постучали. Ленка вздрогнула и, решив, что это вернулся Серый, побежала ему открывать.

На пороге стоял Эдик.

Увидев Ленку, он сначала отшатнулся, а потом заржал:

– Ой, Вань, смотри какие клоуны! Рот – хоть завязочки пришей...

– Ладно, проходи, – засмущалась Ленка, – я сейчас...

Она вернулась в ванную, включила на полную мощность воду и стала ожесточенно намыливать лицо.

– Представляешь, – закричал Эдик из комнаты, – они меня вчистую прокатили!

– Не слышу ничего! – прокричала в ответ Ленка. – У меня вода шумит.

Эдик вынул из-за пазухи бутылку водки и поставил ее на стол.

– Пить будешь? – спросил он у Ленки, когда она вышла из ванной.

– Не знаю.

Эдик достал из кармана яблоко и протянул ей:

– Самое красивое выбрал.

– Спасибо. – Ленка понюхала яблоко и положила его на стол.

Что я здесь делаю, снова подумала она.

– За что будем пить? – Эдик разлил водку по стаканам.

– За тебя, – коротко ответила Ленка.

– Почему за меня?

– А просто так.

– А может, лучше за нас? – предложил Эдик.

– Да не стоим мы того, – улыбнулась Ленка.

Эдик пожал плечами, но вступать в полемику не стал:

– Тогда за счастье?

– Давай за счастье, вот только где оно?

Когда Ленка с Эдиком добрались наконец до летнего кафе, в котором устроители конкурса организовали участникам небольшой банкет, праздник медленно, но верно шел на убыль. На столе оставались одни только яблоки и пиво. Причем пива было мало, а яблок много, и они, словно живые, перекатывались с места на место, как бильярдные шары, огибая пустые бутылки из-под водки, тарелки с остатками еды и опрокинутые пластиковые стаканчики.

– Жрите, пожалуйста, яблоки, – предложил Ленке местный текстильщик, – у меня на даче еще полтонны осталось, не пропадать же добру.

Ленка поблагодарила текстильщика и, взяв из его рук какой-то исполинский, больше похожий на дыню-колхозницу фрукт, тут же устроилась на предложенном Эдиком стуле.

Эдик расчистил пространство на столе и достал из кармана куртки водку, не допитую ими в гостинице.

– Продолжим?

– Если честно, то я уже больше не могу, – отказалась Ленка.

Она вертела в руках бесполезное яблоко, размышляя, какое бы ему найти применение: съесть его целиком было невозможно, резать жалко. Тогда она встала и вполне профессионально катнула яблоко по столу. Стол был длинный, как боулинговая дорожка, и яблоко, сбив по пути пару-тройку пустых кеглей, благополучно упало на пол и, прокатившись еще немного, стукнулось о корпус прислоненной к стене гитары. Гитара вякнула что-то тихое, качнулась и чуть было не потеряла равновесие, но Эдик вовремя вскочил и подхватил ее на руки.

– Ну ты даешь, – сказал он Ленке, – так же и убить можно.

– Извини, – виновато ответила она, – я не думала, что так получится.