– Постараюсь тебя не задержать, – сказал я. – Просто я хотел тебе сообщить, что, по-моему, пора с этим делом кончать.
– Кончать?
– Кончать.
– С каким делом?
– С этим самым – с нашим браком.
– Пора кончать с нашим браком – я не ослышалась?
– Боюсь, что нет.
– Боже, я готова рвать на себе волосы.
– Из-за чего?
Сара Луиза взяла сигарету, закурила – на моих глазах она после университета не курила ни разу – и отпила из чашки.
– Я готова рвать на себе волосы из-за того, что ты мне это сказал, а не я тебе. Ты даже представить себе не можешь, сколько раз мне хотелось это сделать.
– Думаю, довольно часто.
– Каждый божий день. Когда тебя нет, я не могу понять, зачем мне нужен муж, которого никогда не бывает дома. Когда ты дома, я не могу понять, зачем мне нужен муж, который не вылезает из своей скорлупы. У тебя есть только два занятия: читать и бегать. Даже с собакой было бы интереснее жить, чем с тобой. С нами ты разговариваешь только в одном случае: когда хочешь сказать, что мы слишком много тратим. Знаешь, почему я тебя терпела все это время?
– Должно быть, по доброте душевной?
– Потому что, дура, женила тебя на себе. Я считала, что раз увела тебя от той немки, то теперь обязана, несмотря ни на что, жить с тобой. Так, значит, говоришь, пора кончать? Забавно, в чем же тут дело? Неужели ты нашел себе другую? Неужели она немка, все эти три недели ты был с ней, а мне вешал лапшу на уши насчет всяких деловых встреч? Нет-нет, это невозможно.
– А может быть, ты нашла себе другого? И, может быть, я его знаю?
– Ах, какие мы, оказывается, любопытные! Ты еще найми детектива следить за мной.
– Полагаю, нам нет смысла лезть в дела друг друга.
– Я и не знала, что интересоваться подругами мужа значит лезть в его дела.
– Сара Луиза, я хочу развестись.
– Пожалуйста, дорогой мой, и чем скорее, тем лучше. Но давай договоримся: это не ты разводишься со мной, а мы разводимся друг с другом. Кстати, для твоего сведения: если бы мне не было тебя жалко все эти годы, тебя бы уже давным-давно отсюда вышибли под зад.
Когда мы вечером сообщили обо всем девочкам, они не сразу поняли, что случилось, а потом Элизабет радостно закричала:
– Я выиграла! Я выиграла!
– Что ты выиграла? – спросил я.
– Эсель поспорила, что вы разведетесь в прошлом году, я – что в этом, а Мэри Кэтрин – что в будущем. Так что выиграла я.
– Так что же, нам теперь уменьшается содержание? – спросила Эсель.
– Мы еще не говорили с нашими адвокатами, – ответила Сара Луиза, – но я уверена, что ваш отец никогда на это не пойдет. – И она посмотрела на меня с ангельской улыбкой.
– А как насчет всякой там платы за обучение? – спросила Мэри Кэтрин. – Они вот ходят в колледж – значит, ты будешь за них платить, а я не хожу. Ты будешь мне давать столько же?
– Постараюсь, чтобы все было по справедливости, – ответил я.
– Не сомневаюсь, что ваш отец не станет скупиться, – сказала Сара Луиза. – Он, безусловно, хочет, чтобы его вспоминали добрым словом, когда он будет жить вдали от вас.
– А куда он уезжает? – спросила Эсель.
– Об этом мы тоже собираемся вам сообщить, – ответила Сара Луиза. – Ваш отец едет работать в Германию.
– Тебя выгнали из банка? – спросила Мэри Кэтрин.
– Нет, – ответил я, – просто один старый друг в Мюнхене предложил мне приличное место.
– Уверена, что у тебя там какая-нибудь подружка, – сказала Эсель.
– Уверена, что ваш отец тоже в этом уверен, – ответила Сара Луиза – но он у нас безумно чувствительный и не хочет скандала.
– Я прошу только одного, – сказала Элизабет, – чтобы вы развелись пристойно. Пошлятины я не вынесу.
– Постараемся без пошлятины, – ответил я. Потом я ушел и допоздна бегал трусцой. Когда я вернулся, девочек не было дома, а Сара Луиза уже переселилась в спальню для гостей.
– Спокойной ночи, Хэмилтон, – сказала она, – тебе уже недолго осталось нас терпеть.
Сидя за стаканом пива на кухне, я попытался разобраться в своих ощущениях. Если бы раньше меня спросили, как я буду себя чувствовать, когда стану разводиться, я бы ответил: ужасно. Я бы не сомневался, что буду мучиться, – тем более, что в глубине души я страшно сентиментален. Отец, расстающийся со своими детьми, муж, говорящий жене «прощай» после двадцати лет совместной жизни, мужчина, бросающий работу, которой отдал все силы, – если бы я прочитал об этом в книжке или увидел бы в кино, то наверняка расстроился бы. Грустный, я пошел бы прочь, размышляя о том, что все могло бы выйти по-другому. Но вот я сам оказался в центре событий, причем событий реальных, не вымышленных, – и что же я чувствовал? Да почти ничего. Когда мои дочери были маленькие и беспомощные, они преклонялись передо мной, а я был готов отдать им всю свою душу. Теперь же, когда беспомощными их нельзя было назвать даже с большой натяжкой, им, казалось, нужно было от меня только одно: деньги. Они это знали, я знал, что они это знают, они знали, что я знаю, что они это знают, и так далее, до бесконечности. И еще одну вещь они знали: нет смысла делать вид, что они испытывают ко мне привязанность, ведь все их хитрости я видел насквозь, и им это было прекрасно известно, а раз так, то зачем лишний раз себя утруждать? Если бы они меня любили, то я бы, наверно, их тоже любил. Но они не любили меня, и я не любил их. Что же касается Сары Луизы, то я тщетно пытался вызвать в себе хотя бы подобие симпатии к ней. Я перебирал в памяти давно ушедшие дни нашей жизни: университет, службу в армии, возвращение домой, – но все казавшиеся тогда такими трогательными минуты теперь начисто потеряли свою умильность. В нашем семейном существовании была только одна положительная черта: то, что все мы впятером, как правило, держались в рамках приличия, и я очень надеялся, что хорошие манеры сохранятся хоть на какое-то время, когда ничего другого уже не осталось.
Когда я сообщил Уэйду, что ухожу из банка, он отнюдь не удивился.
– Что ж, Хэм, наверно, это не так уж и глупо. Конечно, нам будет тебя недоставать и все такое, но ты ведь всегда был каким-то неприкаянным – да ты и сам это знаешь.
– Я бы хотел сдать дела как можно быстрее.
– О чем разговор. Тридцати дней с головой хватит. Твое место займет Хупер Франклин. Человек он знающий, но разъезжать по свету ему, понятно, уже вряд ли придется.
Как только ты уйдешь, бюджет международного отдела будет урезан. Отдел-то, в сущности, был создан специально для тебя – банку он нужен, как рыбке зонтик. Мне и так на совете уже плешь проели: не по карману, говорят.
– По-моему, мы внесли свою долю в общее дело.
– Ну, это с какой стороны посмотреть.
– Послушай, я хочу, чтобы ты знал: мы с Сарой Луизой разводимся.
– Признаться, и это меня не удивляет.
– Я благодарен тебе за то, что ты поговорил с Эрикой.
– Прелестная женщина. И муж у нее тоже что надо, разве что немного староват.
– Надеюсь, что если ты когда-нибудь сойдешься с Сарой Луизой, то дашь ей больше, чем смог дать я. Она этого заслуживает. И девочки тоже заслуживают лучшей участи.
Уэйд не то чтобы покраснел, а так, слегка порозовел и ответил:
– Жизнь, сам понимаешь, сложная штука. Полная неожиданностей. Я ведь как-никак женатый человек. Но, разумеется, что, если Саре Луизе или девочкам понадобится помощь, они могут на меня рассчитывать.
– Не надо, Уэйд, ты прекрасно знаешь, что я имею в виду. Я был бы только благодарен, если бы у тебя получилось лучше, чем у меня.
– У Джоаны может быть другое мнение. – Уэйд улыбнулся. – Посмотрим, Хэм, посмотрим. А пока скажу тебе одну вещь. Хоть мы с тобой и не одного поля ягоды, я всегда, еще с Монтеррея, старался быть тебе другом. Я и сейчас твой друг.
– Знаю, Уэйд. Спасибо.
– Собираешься нас навещать?
– Приеду повидать девочек.
– Что ж, возможно, и со мной повидаешься.
– Надеюсь.
Развод мы решили оформить в штате Невада.[103] Элизабет, узнав об этом, совсем скисла, заявив, что разводиться в Неваде пошло. Как нам объяснили адвокаты, в Нашвилле развод займет четыре месяца, если повезет, а если нет – то и все полгода. В Мексике разводиться было рискованно, поэтому ничего не оставалось, кроме как лететь в Рино.[104]
