Тогда палец поднял великий карача.
— Говори, Аляутдин.
— Пять тысяч воинов могут быть страшнее пяти туменов. Рядом затаился, как барс на тропе, вероломный эмир Асторкана Хаджи-Черкес. А если он сговорился с Токтамышем?
— Да, так может быть, — подтвердили советники.
— Хаджи-Черкес зорко следит за Великой степью, — сказал Кудеяр-бей громко. — Покорность эмира Асторкан-улуса — это покорность рыси, запертой в железной клетке. А клетку эту может открыть одно только имя Токтамыша!
— Вот теперь ты сказал мудро, — одобрил речь молодого соглядатая султан. — Теперь ты прав. Только одно мы можем сделать сейчас: призвать на помощь могучего эмира Мамая, ибо он — грозная опора нашего трона!
— Ты Велик, о Надежда Вселенной! — воскликнул Кудеяр-бей.
— Позволь дать совет, о Мудрейший? — привстал на своем месте Аляутдин-мухтасиб.
— Мы слушаем тебя.
— Если пленник сказал правду, тогда не следует спешить с просьбой о помощи. Сейчас зима, и если Мамай пришлет сюда еще хотя бы один тумен воинов, нам не прокормить такую ораву и трех дней. Батыров тогда надо будет пустить в набег: они потребуют этого. А куда?.. Очень легко нарушить шаткое равновесие в этом непрочном мире. Большая война может случиться на радость всем врагам Высочайшей Орды. А этого и беклербек не захочет...
— Можно на Урусию направить стремление батыров, — подсказал кто-то,
— Сейчас?! Когда вся Урусия засыпана снегом? Там коням по уши!
— Это верно, — согласился с мухтасибом Али-ан-Насир. — Что еще посоветуешь нам, мудрый Аляутдин-карача?
— Беклербеку надо просто сообщить о происходящем. Эмир отличается скорым умом и сам решит, как ему следует поступить. Но гонца надо послать не раньше, чем придут вести от Тамиржана и Тагир-бея.
— Да будет так! — решил султан. — Ты еще что-то хотел нам сообщить?
— Да, о Великий. Хорошо бы также назвать Мамаю-беклербеку имя воина, найденного нами в степи.
— Это было бы хорошо, — подтвердил Али-ан-Насир.
Двери распахнулись, на пороге появился мурза Бахар.
— Ты узнал его? — нетерпеливо воскликнул властелин.
— Узнал, о Великий. Это непобедимый воитель, потомок могучего Джучи-хана, Араб-Шах-Муззафар[39]!
Али-султан непроизвольно встал с трона, и мертвенная бледность растеклась по его красивому лицу.
«Не змею ли я подобрал и теперь согреваю ее у своего сердца? — смятенно подумал он. — Змею, которая, напитавшись теплом, впрыснет яд в тело своего спасителя. Может быть, помочь душе Араб-Шаха и дальше лететь к престолу Аллаха?»
У Али-ан-Насира были все основания думать именно так: за Араб-Шахом летала слава самого свирепого и беспощадного военачальника Кок-Орды.
— Но почему он тут оказался? О Аллах! — прошептал молодой султан и, обессиленный, упал в золотое кресло.
Советники, оглушенные столь неожиданной вестью, молчали.
Глава пятая
Заговор
— Бинбаши Тамиржан убит. Из всей сотни его нукеров только юзба-ши Максум отбился от врагов и ускакал. Султан Али-ан-Насир в гневе и страхе...
— А Токтамыш?
— Его свои выручили из беды. Сейчас хан грозится спалить Сарай ал-Джедид, если ему не освободят трон Бату-хана. И он сделал бы это еще сегодня, но на пути Токтамыша встал Тагир-бей с туменом воинов...
Трое сидели в тесной войлочной юрте чабана. Хозяин юрты и шестеро его сыновей разъехались в разные стороны, чтобы охранить владетельных гостей от внезапной беды. Впрочем, высокие гости были одеты просто, и с первого взгляда их вряд ли кто отличил бы от пастухов.
Главный в троице — мурза Бахар. Он старейшина кипчакского рода баяндеров, хозяин земли, на которой стоит эта юрта. Еще двое — Мамаев родственник Кудеяр-бей и писарь султана Асат-кятиб.
— А почему бакаул не разгромил подоспевших воинов Токтамыша? — спросил Кудеяр-бей.
— Тагир-бакаул боится. Токтамыш из рода Чингисхана, как и Али-султан. Кто может предугадать каприз судьбы? Власть Али-ан-Насира непрочна. А Токтамыш силен поддержкой Му-хаммед-Уруса и Аксак-Темира. Кто знает, кроме Аллаха, что будет завтра? Может, султаном Высочайшей Орды станет Токтамыш?
— Если этого захочет Мамай-беклербек! — гордо поднял подбородок молодой военачальник без войска.
— Прости, — смутился Бахар-мурза. — Но и Мамай-беклербек не больно-то доволен Али-ан-Насиром. Султан не все советы его выполняет. Ты же сам говорил.
— Да, это так. Но Мамаю-беклербеку совсем не нужен ублюдок Токтамыш-кюряган на троне султана!
— Успокойтесь, друзья, — вмешался в спор Асат-кятиб. — Разве мы идем против воли нашего могущественного покровителя? Ты сказал, — обратился он к Бахар-мурзе, — что опора Токтамыша — Мухаммед-Урус и Аксак-Темир Хромой. Но ведь они враги!
— Были врагами. Теперь помирились. Ак-сак-Темир на Иран пошел. А Мухаммед-Урус двинул свои тумены на Чинчи-Туру: он хочет присоединить Сибирь к своему улусу.
— Откуда такая важная весть? — живо спросил Кудеяр-бей.
— У меня везде люди есть, — похвалился Бахар-мурза.
— Но почему Токтамыш тут оказался и смело стоит перед грозной силой самого султана Высочайшей Орды ?
— Токтамыш пайцзу своего рода требует и жизнь Араб-Шаха.
— Кто ему сказал, что Араб-Шах жив и у нас?
— Сказали...
— А почему Араб-Шах, грозный и непобедимый воитель, меч Мухаммед-Уруса, оказался вдруг на краю гибели?
— Аксак-Темир жизнь главного своего врага поставил условием мира с Мухаммед-Урусом. Тот согласился...
— Вот она, благодарность держателей власти, — с тяжелым вздохом заметил Асат-кятиб.
— Да, это так. Но и еще причина немилости к Араб-Шаху есть. Этот хан свиреп и никого не щадил. Его ненавидит народ Кок-Орды.
— Что такое народ, как не стадо баранов, — презрительно бросил Кудеяр-бей.
— Не скажи. Гнев народа бывает страшнее всех стихий. Разве не гнев народа использовал Хромоногий, захватив власть во многих городах Кок-Орды?.. Воины главного тумена перед походом в Чинчи-Туру потребовали смещения Араб-Шаха, иначе грозились уйти к Тамерлану. Му-хаммед-Урус вынужден был согласиться.
— Да-а, страшные дела происходят на этом свете...
— Но к чему нам лишняя ссора с могущественными ханами Востока? — после затянувшегося молчания сказал Асат-кятиб. — Раз Токта-мыш просит, надо выдать ему скорпиона Араб-Шаха. Кроме беды, опальный чингисид ничего нам принести не может. И скорая беда уже стучится в ворота Золотого города — Сарая ал-Джедида.
— Я тоже удивлен, — пожал плечами Ба-хар-мурза. — Но если Али-ан-Насир твердит, что никогда не нарушит законов гостеприимства, он просто глуп. Он играет со смертью... — Сановник помолчал, зорко глядя на собеседников, потом сказал твердо: — Я позвал вас сюда, чтобы отвести эту первую и самую страшную беду от нашего города и нашего богатства.
— Говори, что предлагаешь? — сразу отозвался Кудеяр-бей.
— Токтамыш дает за пайцзу своего рода сто тысяч динаров[40] и свое благорасположение. А оно тоже немалого стоит...
— Когда он успел сказать тебе об этом? — удивился Кудеяр-бей.
В быстрых глазах Асат-кятиба застыл тот же вопрос.
— Сегодня ночью от Токтамыша тайный гонец был. А после него я разговаривал с пленным Абукир-бохадуром. Тот подтвердил, что господин его не жадный человек и серебра у него много. Потом я докажу вам это.
— Но как нам заполучить пайцзу Джучи-хана? — недоуменно развел руками Кудеяр-бей. — Она ведь у султана.
— Из дворца ее не вынести, — подтвердил писарь.
— Пайцзу может взять на время мурза Ла-тып, — спокойно сказал сановник. — Все знают, как доверяет старику султан.
— А как побудить старого Латыпа взять из ларца великого этот знак древней власти? Он может заподозрить неладное и...
— Ну, это сделать просто. Надо посеять в Латыпе сомнение в подлинности пайцзы. Тогда старик захочет сверить ее по старому рисунку и записям.
