— Урусы умеют брать крепости. А татарские батыры разучились делать это.

— Не сидеть же нам здесь вечно! — в гневе воскликнул один из самых нетерпеливых мурз.

— Хорошо, я попробую поговорить с Араб-Шахом, — пообещал Аляутдин.

Хан выслушал мухтасиба с неизменной скептической усмешкой, ответил ехидно:

— Что, бездельникам надоела грубая пища? Х-ха! Гюлистан ал-Джедид? Это хорошо. Там летние дворцы эмира. Там женщины, подобные луне. Там мягкие постели и сладкое вино. Там много золота и серебра. Это хорошо. Воинов у меня хватит взять город. А дальше что?

— Слух об этом прокатится по всей степи, — вкрадчиво стал убеждать его Аляутдин. — Тогда многие беи и зайсаны приведут к тебе своих воинов. Не все любят Мамая, ты это знаешь.

— Хорошо, — подумав, согласился Араб-Шах. — Объяви мурзам: я пойду на Гюлистан ал-Джедид. Тайны из этого делать не надо, пусть все знают.

— Слушаю и повинуюсь, о Поражающий, — склонился перед ханом мухтасиб. — Я думаю, как только ты захватишь Гюлистан, мы объявим тебя великим султаном Дешт-и Кыпчака.

— Да-да, — рассмеялся полководец. — Попробуйте, может быть, так оно и будет...

Слух о предстоящем походе Араб-Шаха на летнюю ставку эмира Мамая мгновенно разлетелся по Великой степи. Но ожидаемого притока воинов к хану не последовало. И Мамай, хоть и занятый войной за обладание Северным Кавказом, решительно вмешался в события. Через некоторое время дальняя разведка донесла: к северу стремительно движутся два тумена Мамаевых всадников во главе с Кудеяр-беем, недавним приятелем султана Али-ан-Насира и великого Карачи Аляутдина.

Араб-Шах отвел свое войско за реку Волчьи Воды, везде расставил дозоры и приказал следить за продвижением врага денно и нощно...

Муззафар приготовился к решительному сражению. Но Кудеяр-бей внезапно остановился в одном конном переходе от земли эрзя, оставив за спиной город Гюлистан, и дальше двигаться не спешил. Когда об этом доложили Араб-Шаху, он скривил губы в обычной своей усмешке, хмыкнул и ничего не сказал в ответ. Мало того, в ту сторону и смотреть перестал, только небольшой заслон оставил на бродах. Теперь он все чаще звал к себе мордовских князьков, спрашивал их:

— Не настало ли время ударить по Нижнему Новгороду?

— Нет, о Могучий Хан. Надо подождать, пока созреют хлеба. Урусы начнут скашивать поля, и тогда их легче будет захватить в полон.

— Но когда это будет?

— Мы скажем тебе. Думаем, дней через двадцать.

— Это хорошо. Подождем...

Но кто может предугадать деяния умного и опытного полководца? Наверное, он только говорит о Нижегородской земле, а ударит снова по Рязанской? Тем более через реку Цну открылось множество новых бродов. Олег Иванович послал гонцов в Нижний Новгород с предложением о совместных боевых действиях против изворотливого и стремительного врага. Полетел гонец от рязанцев к Кудеяр-бею. Этого перехватили нукеры Араб-Шаха, пытали зверски, казнили. Русс не сказал ни слова, но хан и сам догадался, к кому и с чем он спешил.

Июль перевалил за вторую половину. Всевидящая разведка принесла тревожную весть:

— О Поражающий, огромное войско урусов вступило в наши земли!

— Где оно?

— Остановилось в излучине реки Жея-су. В двух конных переходах от нас.

— Это хорошо. Кто привел войско?

— Иван, сын коназа Димитро Нижегородского.

— Он опытный полководец?

— Не знаем. Иван никогда раньше не водил столь много воинов. Говорят, очень любит хвастаться.

— Хвастаться? Это хорошо! — рассмеялся Араб-Шах, хотя ему было совсем не до смеха: против него стояли сейчас три могучие рати — Кудеяр-бея, Олега Рязанского и княжича Ивана Нижегородского.

«Три копья мне сразу не переломить, — думал хан. — Как бы ухитриться сломать их по одному... Если я двину тумен навстречу Ивану, Кудеяр-бей и с места не сдвинется. А вот коназ Олег наверняка ударит мне в спину. Подожду покамест...»

Любопытно было Араб-Шаху, кто первым из противников пришлет к нему послов для переговоров. От Олега Рязанского он никого не ждал: здесь все было ясно — в бою встречались.

Первым дал о себе знать Кудеяр-бей. И сделал он это не сам по себе: Мамай торопил.

— Наш дозор задержал Ачи-Ходжу и с ним еще двух мурз, — доложил басом немногословный начальник охраны Араб-Шаха Марулла-джагун.

Всегда невозмутимый хан кок-ордынский рот разинул от крайнего изумления: Ачи-Ходжа осмелился добровольно приехать? Может быть, ему послышалось?

— Нет, не послышалось, — возразил Ма-рулла. — Это в самом деле Ачи-Ходжа. Тот самый.

— Ладно. Запри его покамест в хижину с крепкими стенами. Стражу поставь и никого к нему не подпускай.

— Внимание и повиновение! — обрадовался силач, считая справедливость в этом мире превыше всего.

— А тех двоих, которые с Ачи-Ходжой приехали, ко мне тащи.

Сотник еще раз проревел о послушании и ушел исполнять приказ.

Двое чуть ли не догола раздетых стариков возмущенно верещали о неприкосновенности своих персон, когда их бесцеремонными тычками в шею пригнали и поставили на колени перед Араб-Шахом.

— Где ваши пайцзы? — насмешливо спросил их хан, отлично зная, где эти самые пайцзы теперь.

— С нас их сорвали твои разбойники! — брызгал слюной один из послов с морщинистым лицом и козлиной бородой.

— А где ваш ярлык киличей? — искрил глазами Араб-Шах, только что ознакомившийся с содержанием верительных грамот Ачи-Ходжи и его спутников.

— Тоже отобрали. Аллах накажет тебя за наше поношение! — кипятился тот же старик.

Другой только подвывал ему, слова не разобрать.

— Кто среди вас старший?

— Ачи-Ходжа. Он великий карача самого султана Дешт-и Кыпчака Могучего и Карающего Мухаммед-Буляка! — провизжал наконец и второй. — Но его уволокли куда-то!

— Это хорошо, — подвел итог Араб-Шах. — Говорите, чего вам от меня надо? Да взвешивайте ваши слова на весах осторожности! — вдруг рассвирепел хан. — Видите, сколько здесь деревьев?! На части разорву каждого! Говори ты! — ткнул он пальцем в козлобородого.

Старики враз перестали возмущаться, а козлобородый ответил грозному хану веско и торжественно:

— Великий Султан Дешт-и Кыпчака Могучий и Сильный Мухаммед-Буляк предлагает тебе пайцзу начальника над всеми своими войсками!

— Великий султан? — скривился Араб-Шах. — Может быть, пайцзу бакаула мне предлагает Мамай, а не султан?

— Конечно! — простодушно подтвердил второй посол, уверенный, что перед столь страшным именем рухнет дерзость этого маленького ростом человека.

— Пайцза бакаула и так у меня, — заметил Муззафар. — И получил я ее не от безродного бродяги Мамая, а из рук настоящего Султана Дешт-и Кыпчака, Потомка Потрясателя Вселенной Али-ан-Насира, убитого по приказу недостойного шакала, того же Мамая, нагло именующего себя беклербеком!

Послы склонили бритые головы. Вид стариков был жалким и униженным.

— Эй, Марулла! — позвал хан. — Тащи сюда Ачи-Ходжу.

Батыр буквально понял приказание и приволок высокородного сановника за воротник, едва не задушив его по дороге.

— Что скажешь ты? — спросил его Араб-Шах.

— Я должен говорить с тобой наедине.

— Нет!

— Тогда знай, кюряган, если мы не вернемся к Кудеяр-бею через три дня, он повесит тебя на первой попавшейся березе!

— На березе? Это хорошо. Все?

— Все покамест.

— Покамест не будет. Если есть, что сказать еще, говори сейчас. Или проси.

— Я прошу Аллаха, чтоб он дал тебе мучительную смерть! — заявил Ачи-Ходжа. — Ты нарушил закон гостеприимства!

— Урусы говорят: «Незваный гость хуже татарина». То есть хуже нас с тобой, — рассмеялся хан. — Даже нас хуже, понял? Как ты смел явиться передо мной?! Ты, убийца самого Султана Дешт-и Кыпчака, Светоносного Али-ан-Насира?!

— На то была воля беклербека Мамая.

— Он не судья Потомку Потрясателя Вселенной. Он раб его!

— Кто ведает, чьей рукой карает Аллах врагов Высочайшей Орды?

— Я ведаю! — повысил голос Араб-Шах. — Моей рукой он покарает тебя. Береза, говоришь? Это хорошо! Очень хорошо. Эй, нукеры! Повесьте его на березе за ноги! — Он кивком указал на Ачи-Ходжу.