Взрывы в восьмом и девятом отсеках прогремели почти одновременно.

«Аварийная тревога! Пожар в восьмом! Горит.»

«Аварийная тревога! Пожар в девятом!»

Одновременно с пульта электриков «Кама»: «Короткое замыкание в сети 380 вольт 50 герц!»

Центральный: «Аварийная тревога! Короткое замыкание в сети 380 вольт 50 герц в восьмом и девятом отсеках!»

В центральном отсеке немедленно оказалось все начальство.

Сработала аварийная защита обоих бортов – свет погас, через мгновение включилось аварийное освещение от батареи. Лодка потеряла ход.

«Лодка всплывает! Глубина пятьдесят метров! Продуть среднюю!»

Продувается средняя группа ЦГБ – лодка в надводном положении.

Центральный вызывает 8-й и 9-й:

– Восьмой! Девятый!

– Есть восьмой! Есть девятый!

– Что у вас?

– Горит! Горит все! И мы. горим.

В самом начале тревоги вахтенный десятого открыл переборочную дверь в девятый и исчез в дыму. К двери тут же подскочил командир отсека Балаян, загерметизировал ее, вставил болт и скомандовал: «Всем включится в ПДУ! ЛОХ на себя! ЛОХ на себя!»

– Не успели они дать ЛОХ на себя! – сказал старпом в центральном. – Все! В корме тишина. Живых там нет.

– Шестой! Шестьдесят пятый!

– Есть шестой! Есть шестьдесят пятый!

– Как обстановка?

– Загерметизирована переборочная дверь в восьмой отсек! Загерметизирована носовая переборка! Дыма в отсеке нет! Газовый состав в норме! Температура переборки растет! Сейчас – сто двадцать градусов!

– Пять миллиметров подпор воздуха в отсеке от пневмоинструмента!

– Есть! Пять миллиметров подпор воздуха от пневмоинструмента!

– Восьмой! Девятый! – ответа нет.

– Десятый! Десятый! – вызывает старпом.

– С десятым тоже нет связи!

– Кто в десятом?

– Матрос Фомин.

– Значит, у нас пожар в трех отсеках?

– Пока известно только о двух отсеках! Десятый молчит.

– Восьмой! Девятый! Десятый! – зовет и зовет старпом.

– Есть десятый! Это Робертсон! Я здесь! Я один! Я жив!

С началом тревоги Робертсон выскочил из гальюна, бросился к двери – но она уже была загерметизирована. Он вставил в дверь болт и загерметизировал все переборочные клапаны. Он слышал, что центральный вызывает десятый, он отвечал, но центральный, похоже, его не слышал. Из-за пожара связь теперь была односторонней.

– Десятый! Десятый! – вызывал и вызывал отсек старпом.

– Есть десятый! В отсеке только я! Робертсон!

– Десятый! Десятый!

– Не слышат! Они меня не слышат!

– Сколько у нас людей в восьмом, девятом, десятом отсеках? – спросил командир.

– На момент аварии в восьмом – два человека, в девятом вместе с Балаяном десять человек. Он собрал на отработку своих турбинистов. Итого – двенадцать. И еще вахтенный десятого матрос Фомин.

– И еще в корме лейтенант Робертсон, – откликнулся флагманский по живучести.

– А этот что там делает?

– Изучает расположение аварийных фонарей. Он как раз из десятого должен был переходить в девятый.

– Значит, и Робертсон тоже. Четырнадцать человек. Дали ЛОХ в восьмой и девятый?

– Дали.

– И что?

– Ничего.

– Температура переборки в восьмой?

– Сейчас запрошу. Как температура переборки?

– Растет.

– Дайте еще ЛОХ!

– Дали. Растет. Уже 150 градусов!

– Там есть чему гореть. ВВД в эти отсеки перекрыто?

– Да!

– Командира БЧ-4 в центральный! Готовим донесение в штаб!

Штаб. Командующий Северный флотом.

– Как обстановка?

– Предположительная причина пожара – короткое замыкание в сети 380 вольт 50 герц! Восьмой и девятый отсек!

– Предположительная. Что с десятый отсеком?

– По десятому отсеку доклада нет. Он вне пожара. Лодка в надводном положении. Питание – от батареи.

– Долго они на этом питании не продержатся. Сколько до них ходу?

– В этом районе возвращается со службы К-32. Она будет на месте через шесть часов.

– Теплоходы?

– «Хабаров», «Светлов» уже направлены в этот район. Будут на месте примерно через сутки.

– Сутки. К-32 идти к 216-й. Всплыть, подойти к лодке. Находиться там до прихода теплоходов. Теплоходам – эвакуировать людей, взять лодку на буксир. На лодке остается аварийная партия. Спасатели?

– Направлены в район. Будут через тридцать шесть часов!

– Через тридцать шесть часов. Как там погода?

– Море пять баллов. Ожидается усиление ветра.

Лодка, центральный пост. Полутьма– освещение от батареи минимальное.

– Как переборка в восьмой?

– Температура стабилизировалась.

– Сколько?

– Сто восемьдесят уже три часа.

– Медленно. У нас все медленно.

– Аварийные партии готовы.

– Понятно. К нам идет К-32 и теплоходы со спасателями. Ближе всех К-32.

Робертсон в десятом в это время ныряет в трюм. В трюме вода. Он сидит в ней по горло. В отсеке все нагрето, как в сауне. Он пробовал включаться в изолирующий противогаз, но тут же сорвал маску с лица – горячая, и кислород горячий – обжигает горло. Теперь он делает так: он выныривает из трюма, хватает ртом воздух и снова погружается в воду. В трюме воды примерно по шею. Воду он добавил из-за борта через клапан вентиляции трюмной магистрали. Он сидит под водой столько, сколько может выдержать, потом – вынырнул, схватил воздух и опять под воду.

К лодке подошла К-32. Она встала рядом, прижалась к борту С нее на 216-ю прыгнула аварийная партия. В центральный К-216 спустился командир К-32.

– Ну? – сказал он. – Что надо делать? Раненые, обожженные есть?

– Нет. Аварийные фонари понадобятся.

– Уже принес.

Света проснулась в шесть часов утра. Ей приснился огонь, в огне мечутся люди, люди кричат. Она вскочила, и первое что сказала: «Саша! Саша!»

По поселку уже бежали женщины. Жены. Жены всегда и все узнают первыми. Они бежали к дому командира. В квартире командира – толпа женщин.

Главная – командирша, Вера Ивановна. Женщины все обратились в слух.

– Девочки, – говорит Вера Ивановна, – пока только известно, что у них пожар в восьмом и девятом. Это тринадцать человек. Что с ними – неясно. Один офицер – Балаян, старшина турбинистов мичман Деев и остальные матросы.

– А Саша? – слышится голос Светы где-то сзади, – Саша!

– Саша? Какой Саша?

Света пробирается вперед:

– Саша! Робертсон!

– Девочка, а ты ему кто?

Робертсон вылез из трюма. Жарко. В отсеке по-прежнему жарко, но уже можно двигаться – тапочки не прилипают к палубе – значит, отсек остывает. Он подошел к переборке, попробовал к ней прикоснуться и тут же отдернул руку – еще горячо. Где-то был градусник. В отсеке где-то тут висел градусник – он его видел. Он находит аварийный фонарь. Свет в отсеке каким-то чудом еще есть, но горит только по одной лампочке аварийного освещения на каждую палубу.

Фонари. Два фонаря. Тут должны быть переносные аварийные фонари – он их недавно видел. Вот они – он их нашел. Теперь не страшно, если свет совсем погаснет.

В рубке БП-105 есть телефон. Он входит в рубку и хватает его – а вдруг он работает?

Нет. Не работает телефон, и «каштан» тоже замолчал. Сначала слышались команды, а теперь – ничего.

– Спокойно, Саша. Надо замерить кислород в отсеке.

Переносной газоанализатор на кислород здесь же. Но он подключен к сети.

– Не на батарейках! Черт! Углекислый газ. Этот можно замерить. Где он? А, вот. Этот работает от батареек. Так. Сколько там? 0,5 процента? Значит, отсек герметичен! Это уже что-то! Я загерметизировал отсек! И угарный газ! Его тоже надо замерить.

Робертсон замеряет. Угарного газа 10 ПДК – предельно допустимых норм. Надо снарядить комплект химической регенерации – она возьмет на себя угарный газ. Робертсон снаряжает установку химической регенерации. Потом он срывает полиэтилен со всех запасных фильтров – Рустамзаде говорил, что они и так будут работать. Полиэтиленовый мешок он надевает на голову и под нее сует пластину с регенерацией – он будет так дышать, пока не снизится концентрация угарного газа.