Пилат мечтает видеть арестанта живым, жаждет общения с ним, только этот человек способен избавить его от болезни и одиночества. Желаемое становится действительным лишь во сне. Пилат, уже убежденный в том, что нет большего порока, чем трусость, пожертвовал карьерой ради невинного, не отступил, и казнь не состоялась. Они идут вместе по лунной дороге и спорят, и спор их нескончаем. «Казни не было! Не было! Вот в чем прелесть этого путешествия вверх по лестнице луны» (с. 735).
Слово «прелесть», помимо обиходного значения, имеет еще и другое. Прелесть – искушение, дьявольское наваждение. Возникшая во сне картина приглашает Пилата, а с ним и читателя поверить в счастливый конец, в возможность дружбы в инобытии прокуратора и подследственного. Написанный мастером Пилат во многом далек от новозаветного прообраза; единственное их сходство – нежелание смерти арестанта (ср. Евангелие от Матфея). Но у новозаветного Пилата есть советница-жена, приехавшая вместе с ним в Иерусалим. Именно ей приснился вещий сон, открывший, что смерть Иисуса станет источником страданий ее мужа. У булгаковского Пилата никаких советчиков нет, разве что сообщник Афраний, организовавший убийство Иуды из Кириафа, но он – скорее подчиненный, чем друг. Вся любовь прокуратора отдана собаке Банге. Покой Пилата во дворце Ирода охраняет испытанный в боях и преданный Марк Крысобой, но и его нельзя назвать другом прокуратора, он – телохранитель. Никто не поверяет «сыну звездочета» своих снов – он сам пытается поделиться с Афранием странным видением, которое оказывается слишком сложным для пересказа.
Булгаковский Пилат вообще не имеет близких. Его окружение в Ершалаиме четко обозначено: Крысобой, Банга, Афраний. Правда, есть еще некто, «инкогнито», присутствующий при всех событиях, – это Воланд. И он, и мастер (в разговоре с Иваном Бездомным) утверждают, что события 14 нисана в Ершалаиме произошли при непосредственном участии сатаны. «Инкогнито» – значит под чужим именем, а не в качестве бестелесного духа. Какова же роль этого прячущегося, но вездесущего героя в ершалаимской истории? Казалось бы, ответ на этот вопрос прост. Сатана – противник Бога, искуситель, соблазнитель, он и должен подтолкнуть Пилата к роковому решению. Только он мог убедить Пилата не жертвовать карьерой ради подследственного из Галилеи. Но в том-то и дело, что прокуратор ни с кем не советуется, он сам принимает решения, сам делает выбор. Во всяком случае ни Крысобой, ни Афраний не общаются с ним на допросе Иешуа.
Итак, Воланд, «инкогнито» присутствовавший и в саду, когда прокуратор беседовал с Каифой, и на балконе дворца, осуществляет связь ершалаимских событий с московскими в качестве таинственного лица, прикрывающегося чужим именем. В Москве он тоже выдал себя сначала за «историка», консультанта по черной магии, потом – за мага и артиста, хотя ни то, ни другое его сущности не открыло.
Первым из ученых, попытавшихся раскрыть «инкогнито» Воланда в Ершалаиме, был Б. Гаспаров. Исследовав окружение Пилата, он пришел к выводу, что таинственный консультант и начальник тайной стражи Афраний могли быть одним лицом, и привел интересные доводы в пользу этого предположения.[49] Не углубляясь в анализ Б. Гаспарова, позволим себе усомниться в сделанном им выводе исходя из следующих соображений.
Первое. На балконе у Понтия Пилата Афраний не присутствовал, поскольку на допросе его не было. Он разговаривал с прокуратором позже, в затененной комнате. Затем он пришел к Пилату, который из-за грозы поджидал его в глубине колоннады, а не на балконе.[50]
Второе. Когда прокуратор разговаривал с Каифой в саду, Афрания там тоже не было. Полную конфиденциальность разговора Булгаков подчеркнул словами Пилата: «Кто же может услышать нас сейчас здесь?.. Оцеплен сад, оцеплен дворец, так что мышь не проникнет ни в какую щель!» (с. 453). Конечно, теоретически Афраний мог все же подслушать (на чем и настаивает Б. Гаспаров), но это уже из области домыслов и предположений: прямого авторского указания на этот счет нет.
Третье. Сатана в облике Афрания никакого отношения к сделке с совестью Понтия Пилата не имеет, что для искусителя довольно странно. Пилат соблазняется сам, никто ему решений не подсказывает.
Предварительный вывод: Понтий Пилат и есть Воланд, «инкогнито» присутствующий в Ершалаиме. Попробуем доказать это.
Отправным пунктом берем портретные характеристики пятого прокуратора и мессира Воланда. Обычно Булгаков-портретист скуп на мелкие подробности внешности своих героев. Но точность двух-трех характерных деталей настолько объемно рисует персонажа, что с первых же авторских слов он буквально оживает. Портрет Понтия Пилата мозаично складывается из крупинок-деталей, рассеянных по роману мастера. В противоположность творческой манере мастера Булгаков целокупен в описании Воланда и дважды описывает его: от своего лица и глазами Маргариты.
Вопреки традиционному представлению о Мефистофеле, у Воланда нет ни бородки, ни усов – он гладко выбрит. «Брюнет. Правый глаз черный, левый почему-то зеленый. Брови черные, но одна выше другой. Словом – иностранец» (с. 426–427).
Маргарита увидела тонкости, доступные только предельно внимательному взгляду: «Два глаза уперлись Маргарите в лицо. Правый с золотою искрой на дне, сверлящий любого до дна души, и левый – пустой и черный, вроде как узкое игольное ухо, как вход в бездонный колодец всякой тьмы и теней.[51] Лицо Воланда было скошено на сторону, правый угол рта оттянут книзу, на высоком облысевшем лбу были прорезаны глубокие параллельные острым бровям морщины. Кожу на лице Воланда как будто бы навеки сжег загар» (с. 669).
Чтобы подробнее рассмотреть описание Пилата и сопоставить его лицо с внешностью Воланда, составим сравнительную таблицу.
1.
Пилат:
Бритое лицо (с. 441)
Воланд:
«Выбрит гладко» (с. 427)
2.
Пилат:
Глаза: «искра в глазах» (с.445), «дьявольский огонь в глазах» (с.446),«мертвые глаза» (с. 453), «подернутый дымкой страдания глаз... другой закрытый» (с.438), глаза «как будто провалились» (с. 445)
Воланд:
Глаза: «правый глаз с золотою искрой на дне» (с. 669), «глаз его засверкал» (с. 430), глаз «пуст, черен, мертв» (с. 460); неоднократно упоминаемая разноглазость (с. 460, 669, 775, 776); глаз «как вход в бездонный колодец» (с. 669)
3.
Пилат:
Желтый или желтоватый цвет лица (с. 441, 442, 445, 752)
Воланд:
«Кожу на лице как будто навеки сжег загар» (с. 669)
4.
Пилат:
Лысеющая голова (с. 450)
Воланд:
Высокий облысевший лоб (с. 669)
5.
Пилат:
Асимметричность: «дернул щекой» (с.436), «усмехнулся одною щекой» (с.440), «судорога прошла по лицу» (с. 724)
Воланд:
Асимметричность: «правый угол рта оттянут книзу» (с. 669), «рот какой-то кривой» (с. 426-427), «лицо скошено на сторону» (с. 669)
6.
Пилат:
Надменное лицо (с. 451, 811)
Воланд:
Надменное лицо (с. 465)
7.
Пилат:
Желтые зубы (с. 440)
Воланд:
Золотые коронки справа (с. 426)
8.
Пилат:
Шаркающая походка (с. 435)
Воланд:
Прихрамывающая походка (с. 688)
9.
Пилат:
Голос: «сорванный, хрипловатый голос» (с. 442), «страшный голос» (с. 448)
Воланд:
Низкий голос с оттяжкой в хрип (с. 670), «прокричал страшным голосом» (с. 673)
Легко возразить, что желтое или желтоватое лицо вовсе не тождественно «сожженному загаром»; золотые коронки – желтым зубам и т. д. Однако и роль Понтия Пилата не тождественна роли, сыгранной сатаной в Москве. Сходству и не надо быть полным. Сравнив портреты двух персонажей, мы убеждаемся, что в них имеется много общего и потому аналогия не беспочвенна.
