— Особенно меня бесит моя глупость: как я мог так обмануться и увлечься ее красотой, не поняв других ее свойств!

Граф задумался на минуту.

— Я не осознавал, — продолжал он, — что она скрывает под красивой маской лишь стремление выйти замуж за наиболее высокопоставленного аристократа, а меня держит про запас, на тот случай, если герцог Данбриджский не сделает ей предложения.

— Я с трудом… в это верю… Как ома могла не захотеть жениться на вас?

Граф счел ее вопрос наивным и мягко ответил:

— Некоторым женщинам бриллианты нужны больше, нежели любящие сердца.

— Но если она собирается замуж за герцога… почему же тогда она так злится на меня?

— Уверен, твое появление из ковра твой папа счел бы просто шуткой, и это не более вульгарно, чем въезд в бальный зал на паланкине.

Люпита вздохнула с облегчением.

— Но Элоизе тоже аплодировали за ее костюм — так же, как нам…

Он увидел на ее коленях промокший носовой платок и очень нежно вытер последние слезинки.

— Не принимай близко к сердцу грубые слова Элоизы и больше не плачь. Мне хочется, чтобы у тебя был такой же счастливый вид, как на маскараде.

Он увидел разбросанные на попу приглашения и с улыбкой сказал:

— Вот видишь, я был прав! Ты уже получила уйму приглашений, а завтра пришлют еще больше.

Немного подумав, Люпита спросила:

— А вы действительно уверены, что, если я пойду, люди не будут судачить обо мне как об ужасном, чуждом существе, как говорила эта леди?

— Пожилые люди, которые помнят твою маму, говорят, что ты так же очаровательна, как она. И их не удивляет, что у твоего папы, — а он был исключительно красив, — такая прелестная дочь.

Люпита покраснела.

— Вы это говорите просто дня того, чтобы поднять мне настроение. И я не должна огорчать вас. Возможно, кузен Руфус вскоре уедет, и мы сможем вернуться в наше поместье.

— А обо мне ты подумала? — вдруг спросил граф.

— Ну конечно же! Разве могла бы я поступить по-своему, если мы с Джерри видим от вас столько добра и заботы?

В глазах графа мелькнуло выражение, какого она у него раньше не замечала.

Он был покорен искренностью ее слов, ее непосредственностью.

— Хорошо бы нам провести еще несколько дней в Лондоне, — сказал он, — а в конце следующей недели вы с Джерри отправитесь к себе домой. Но я поеду с вами, и моя бабушка будет сопровождать нас.

— Вы хотите поехать с нами в Вуд-Холл?..

— Конечно, если ты нас пригласишь. Я хочу увидеть твой дом, и уверен, кузен Руфус будет при мне вести себя достойно. Я хочу удостовериться, что, если я уеду, он уедет тоже.

Люпита тяжело вздохнула.

— Нет ничего умнее и прекраснее вашего решения! Благодарю вас! Как вы добры! Я знаю, если вы выгоните кузена Руфуса, он, возможно, побоится вернуться.

— Предоставь эти дела мне. А теперь я хочу, чтобы ты наконец улыбнулась и выглядела, как всегда, прехорошенькой.

Надо подняться наверх и посмотреть, какие платья ты выбрала.

Люпита спросила с улыбкой:

— Мне надеть их дня вас? Ведь вы истратили такую кучу денег! Но можете не сомневаться, все они мне подходят.

— Пу, теперь ты стала весьма практичной, а это качество я очень ценю.

Иди и примеряй все платья одно за другим. Я зайду в будуар к бабушке, и там мы тебя подождем.

Люпита с готовностью вскочила.

— Я все сделаю для вас!

Затем с минуту поколебалась и смущенно произнесла:

— Вы уверены, что я не доставлю вам никаких неприятностей?

— О, вполне, вполне уверен!

Молодой человек, с которым танцевала Люпита, повел ее в оранжерею.

— Я очень люблю цветы, — молвила она, — а эти так восхитительны!

— Вы сами как цветок! — радостно сказал он.

Девушка слегка покраснела, улыбнулась застенчиво и склонилась над орхидеей.

Именно такую оранжерею она ожидала увидеть в огромном доме в Челси.

Графиня Дауджерская говорила Люпите, что хозяйка этого дома — известный ценитель прекрасного.

Люпита с восторгом рассматривала не только произведения искусства, но и упивалась созерцанием цветов, привезенных из разных стран мира.

Графиня Дауджерская присутствовала с графом и Люпитой на обеде, предшествовавшем танцам, и вскоре удалилась.

— Я стара для поздних развлечений, но понаблюдаю несколько минут за танцующими, — улыбнулась она. — Мне интересно, как вы, молодые, двигаетесь.

Танцевальная комната была одной из самых красивых в доме, хоть и не могла сравниться в размерах с залом в Девоншир-Хаусе.

Здесь были высокие, во французском стиле, окна, выходящие в сад.

Фрески на стенах запечатлели живописные виды Венеции.

Повсюду Люпита находила что-нибудь, достойное внимания.

Но у нее не было возможности погрузиться в изучение интерьеров.

Все молодые люди на этом вечере хотели танцевать с ней — так что графу достался только один вальс.

Некоторое время граф не входил в танцевальный зал. Она думала, он по шел в карточную комнату, тем более что по дороге из Гросвенор-сквер он и в самом деле предупредил ее:

— Сегодня молодежный вечер, и если ты не увидишь меня в танцевальном зале, знай — я играю в карты.

Она же хотела танцевать с ним снова и снова и надеялась, что он скоро вернется.

Вдруг Люпита почувствовала рядом какой-то незнакомый аромат, напоминавший запах восточных пряностей.

Она обернулась, и молодой человек сказал ей:

— Вы так милы! Честное слово, вы прелестнейшая из всех девушек, каких я когда-либо встречал. Если б я не знал, что вы помолвлены, я бы стал просить вашей руки.

— Помолвлена? — изумилась Люпита. — Я вовсе не помолвлена. Почему вы так думаете?

Молодой человек улыбнулся.

— Все знают, что вы собираетесь выйти замуж за графа Ардвика. Думаю, он самый счастливый человек в мире.

— Но это не правда… — запротестовала Люпита. — Граф — мой опекун.

Мой отец умер, но, уверяю вас, граф вовсе не намерен жениться на мне.

Она вспомнила, с какой горечью и гневом звучал его голос, когда он говорил об Элоизе Брук. Наверное, граф не скоро забудет, как она себя вела. В результате он мог решить никогда не жениться.

— Если то, что вы говорите, правда, — обрадовался молодой человек, — у меня, возможно, есть шанс. А сейчас я только могу вам сказать: «Люпита, я влюбился в вас, как только увидел».

Девушка отвернулась.

— Я с трудом могу поверить в это, хотя правда, что мой отец влюбился в мою мать еще до того, как впервые заговорил с ней.

— Вот и со мной случилось то же самое, — сказал молодой человек. — Меня зовут Энтони Бенсон.

Люпита подумала, что, хотя он красив, молод и жизнерадостен, он вовсе не производит на нее впечатления того мужчины, за которого ей хотелось бы выйти замуж.

Она и сама не могла понять, что имеет в виду под таким определением.

Но, не желая показаться недоброй и надменной, промолвила:

— Вы оказали мне большую честь, признавшись в ваших чувствах ко мне, но ведь мы только что встретились, а я, — прежде чем решиться выйти замуж, должна быть уверена, что люблю этого человека и он любит меня.

— Но я вас горячо полюбил — сильнее, чем могу выразить словами. И если, как вы говорите, вы не обручены тайно с графом, я буду настойчиво просить вашей руки. Я хочу пойти с вами в сад и поцеловать вас, — заявил Энтони Бенсон.

Его взгляд выражал такую решимость, что Люпита испугалась.

Прежде чем он остановил ее, она быстро направилась к оранжерее.

Там, среди цветов, она увидела другую пару.

Она проскользнула мимо влюбленных и поспешила в танцевальный зал.

На пороге она увидела графа и сразу почувствовала облегчение. Немного успокоив дыхание, подбежала к нему.

— Так вот ты где, Люпита! А я уж заволновался, куда ты подевалась.

— Я была в оранжерее, — сказала она торопливо. — ' — Пожалуйста, потанцуйте со мной!

Граф не скрывал удивления.

Но как только заиграла музыка, он обнял ее и закружил в танце.