Захват южнорусских степей начался с самого плодородного, самого богатого пастбищами, необходимыми для выпаса коней и крупного рогатого скота, района — с донецких, нижнедонских и приазовских степей. Эти же земли освоили в начале своего движения печенеги, их же в VIII в. в первую очередь заняли кочевые орды болгар, вытесненные из Восточного Приазовья хазарами. К XI в. какие-то остатки древнеболгарского полуоседлого населения, несмотря па тяжело пережитое им печенежское нашествие, оставались па берегах рек донского бассейна и Приазовья. Кроме того, в верховьях Северского Донца, в глухих, малодоступных для кочевой конницы местах обитали еще прежние хозяева лесостепной окраины Хазарского каганата — аланы. Правда, археологические исследования поселений, принадлежавших аланам и болгарам, дают нам неопровержимые доказательства гибели этих поселений не позже начала X в., т. е. под ударами печенежских полчищ. Однако история не знает примеров тотального уничтожения населения в периоды даже самых жестоких войн и самых страшных нашествий. Значительное количество людей, преимущественно женщин, детей, а также мастеров и мастериц, берется в рабство, причем нередко их оставляют на старых пепелищах и они постепенно, хотя и не полностью восстанавливают разрушенные поселки. Характерно, что антропологическое обследование кочевнических черепов X—XIII вв. показывает, что население того времени внешне почти не отличалось от жителей степей VIII — начала X в. Весьма существенно также, что в южнорусских степях, особенно часто в бассейне Северского Донца, попадаются погребения XII—XIII вв., сохраняющие в погребальном обряде черты, позволяющие их связывать с прежними насельниками степей — подданными Хазарского каганата. Это, во-первых, не типичная ни для печенегов, ни для половцев меридиональная ориентировка покойников (головами на север или юг), нередкая у древних болгар и алан; во-вторых, наличие в могилах подсыпки из мела или угольков и некоторые другие признаки. Например, именно здесь, на берегах Донца и нижнего Дона, кочевники в половецкое время особенно широко пользовались вещами, изготовленными и распространенными в предыдущую хазарскую эпоху: зеркалами, копоушками, глиняной посудой и т. п.
Таким образом, первым компонентом, безусловно влившимся в половецкую этническую общность и в какой-то степени повлиявшим на изменение физического облика кипчаков, было незначительное численно, но устойчивое культурно население, входившее ранее в Хазарский каганат.
Много большую роль в сложении половецкой общности сыграли остатки печенежских и гузских орд. Об этом свидетельствует прежде всего необычайное разнообразие погребальных обычаев. В целом обряд у всех этих этносов, как уже говорилось, был единым: основной задачей, стоявшей перед родственниками, было обеспечение умершего на том свете всем необходимым (в первую очередь конем и оружием). Отличия заключались в деталях обряда: ориентировке умершего головой на запад или восток, погребении с ним полной туши копя или его чучела (головы, отчлененных по первый, второй или третий сустав ног, набитой сухой травой шкуры с хвостом), погребении одного чучела без покойника, размещении коня относительно умершего. Некоторые различия наблюдаются и в форме могильной ямы и, наконец, насыпи кургана. В настоящее время мы, как мне представляется, можем уверенно говорить, что печенеги хоронили под небольшими земляными насыпями или сооружали «впускные» могилы в насыпи предыдущих эпох, обычно только мужчин, головами на запад, вытянуто на спине. Слева от покойника укладывали чучело коня с отчлененными по первый или второй сустав ногами. Вероятно, они же захоранивали в древние насыпи и чучела коней (без человека), создавая таким образом поминальные кенотафы. Гузы в отличие от печенегов устраивали перекрытие над могилой для помещения на него чучела коня или же укладывали чучело на приступке слева от покойника.
Кипчакский обряд первоначально, видимо, сильно отличался от двух предыдущих. Курганы у них насыпались из камня или обкладывались им, умершие укладывались головами на восток, рядом с ними (чаще слева) также головами на восток помещали целые туши коня или же чучела, но с ногами, отчлененными но колена. Следует особо отметить, что кипчаки хоронили с почестями как мужчин, так и женщин и тем, и другим ставили затем поминальные храмы со статуями.
Этот характерный кипчакский обряд начал растворяться в море чуждых обычаев еще в приаральских и заволжских степях: каменные насыпи стали заменяться простыми земляными (иногда с включением в них нескольких камней), вместо целого коня все чаще и чаще захоранивали его чучело, причем иногда и на приступках, как гузы; менялась и ориентировка — сначала коней — головами на запад, затем и самих покойников. В целом погребальный ритуал свидетельствует, как и антропологические данные, о постоянном смешении самых различных этносов и племен. Процесс этот особенно усилился, естественно, после прихода уже сильно перемешанных с другими племенами кипчакских орд в южнорусские степи. Только один этнографический признак оставался неизменным, а именно возведение святилищ, посвященных культу мужских и женских предков. Принесенный из глубин Кимакского каганата, этот обычай получил дальнейшее развитие и буквально расцвел в южнорусских степях.
Что же касается археологических и антропологических данных, то они позволяют уже сейчас говорить о том, что пришедшие в днепро-донские степи кипчакские и ки-макские орды очень быстро, буквально через одно, от силы два поколения, стали иным народом с измененным физическим и отчасти культурным обликом. Они как бы снивелировались со всеми остальными обитавшими до них в степях этническими группировками.
Так появился в южнорусских степях новый этнический, вначале весьма рыхлый массив. Он формировался по тем же законам, как и все остальные кочевые этносы и народы древности и средневековья, как несколько столетий назад формировались здесь же в восточноевропейских просторах древние болгары, хазары, венгры. Одной из существенных закономерностей этого процесса является то, что этнос, давший имя новому этническому образованию, вовсе не обязательно бывает в нем самым многочисленным: он просто благодаря удачно сложившейся исторической обстановке и энергичному военачальнику выдвигался на ведущее место в формирующемся объединении. В данном конкретном случае в начале XI в. это место заняли шары — «желтые» кипчаки. Они стали тем мощным ядром, вокруг которого объединились все разрозненные и разбросанные по степи орды печенегов, гу-зов, а частично и остатки болгарского и аланского населения.
Новое этническое объединение, складывавшееся в степях, получило в Европе новое имя: половцы. Так назвали их русские, «калькировав» самоназвание новых орд. Вслед за русскими стали называть их некоторые европейские народы: поляки, чехи, немцы («плавцы», «фла-вен»), венгры («палоч»). Впрочем, последние именовали их также кунами-куманами, так же как делали это часто сталкивавшиеся с ними византийцы и болгары. Чем можно объяснить разные наименования одного этнического формирования? Не лишена вероятности гипотеза ряда исследователей, которые полагают, что в южнорусских степях XI—XII вв. протекало сложение не одного, а двух близкородственных этносов: кунов-куманов, возглавлявшихся одной или несколькими кипчакскими ордами, и половцев, объединявшихся вокруг орд шары-кипчаков. Куманы занимали земли западнее Днепра, они значительно чаще, чем половцы, сталкивались с Византией и другими западными государствами, и потому в хрониках этих последних фигурировали обычно куманы (вполне возможно, даже и в тех случаях, когда на самом деле они встречались с половцами).
Половецкие кочевья располагались восточнее кумайских. Их территория очень четко определяется благодаря распространению каменных изваяний, характерных, очевидно, только для шары-кипчаков (половцев). Самые ранние статуи половцев, имеющие аналогии со статуями кипчаков Х—Х1 вв., локализуются в бассейне среднего и нижнего течения Северского Донца и в Северном Приазовье. Это стеловидные плоские изваяния с лицами и некоторыми деталями фигур (грудью, руками, сосудом в руках и пр.), прочерченными по плоской поверхности или сделанными низким рельефом. Статуи, как и в восточных кипчакских ордах, ставили в равной степени мужские и женские. Сооружение святилищ предков уже является свидетельством перехода кочевников от стадии нашествия ко второй стадии кочевания, для которой, как известно, характерны прежде всего некоторая стабилизация и упорядочение кочевания по/ определенным маршрутам с постоянными местами зимовищ и летовок. В свою очередь, стабилизация означает конец сложного и беспокойного периода «обретения родины».
