Извини за эти чернила, но мое другое перо надо налить.

Как жаль, что тебе не удается гулять больше! Я знаю, как страстно ты жаждешь солнца и воздуха весной, так и я в прежние времена не могла жить без воздуха, но затем после болезни все переменилось, и я приучилась неделями оставаться без воздуха и никогда не делать прогулок. А тебе это так необходимо при твоей работе.

Как отвратительно, что они опять стреляют разрывными пулями! Но Богихнакажет.

Милый, если б ты только знал, как твоя женушка по тебе скучает, а теперь мы, вероятно, долго не увидимся! Ничего не поделаешь, но ты в таком одиночестве, любимый мой, и я жажду приласкать тебя и почувствовать твое дорогое присутствие. Бесценный мой, чувствуешь ли ты, что любовь твоей женушки объемлет тебя с безмерной нежностью! Чувствуешь ли ты мои объятия и мои губы, прижатые к твоим горячим устам в горячей страсти? Бог да хранит тебя, мой единственный и мое все, мой Солнечный Свет! Я легла поздно из-за болей; хотя они не сильны, но все же еще продолжаются, особенно в правом глазу.

Утром 4 градуса тепла, солнце светило недолго. Сегодня праздник Феодор. Б. Матери, а, следовательно, храмовый праздник нашей церкви. Игорь придет представиться в качестве твоего адъютанта и будет завтракать с нами. Кроме того, я приму командира моих Крымцев; интересно, что он из себя представляет.

Аля просила принять ее, она сегодня приезжает сюда, так что она приедет к чаю. Все это невесело при моих болях, но трудно отказать. До свидания, родной мой. Нежно целую тебя, дорогой Ники.

Навеки

Твоя.

Дети здоровы, Татьяна занята в лазарете, Ольга пошла туда пешком с Шурой, Анастасия пошла прогуляться с Триной после своего урока, так как батюшка сегодня утром служит в церкви. Мария пишет тебе, Бэби гуляет. Я должна встать, чтоб идти на электризацию. Я знаю, что меня это не касается, но пока не уснула, все думала о том, что ты сказал о Кедрове. Не был ли бы М.П. Саблин более подходящ, чем Плансон? Он такой серьезный, спокойный человек, не честолюбивый карьерист. Хотя Кедров умен и талантлив, все же он немного нахал, судя по его письмам к адмиралу, а тот скромный и по годам подходящий для такого поста человек. Это мое чисто личное мнение, не вызванное никакими разговорами с Н.П., как ты можешь подумать. Мы ни разу при последнем свидании не упомянули о его брате, не было даже времени.

Погуляев[787] такой молодой адмирал и уже в твоей свите, это огромная честь. Супруги вне себя от радости, и он собирается слетать к старику отцу, чтоб показаться ему. Он тоже честолюбивый нахал, поэтому ему везет, и они оба вертят адмиралом как хотят. Эбергарту[788] нужен хороший помощник, и я нахожу, что человек с Черного моря как раз подходит для такого поста. Извини, что вмешиваюсь, дорогой, но в эту долгую, бессонную ночь я обдумала это и почувствовала, что должна искренно написать тебе об этом; ответь, согласен ли ты.

Павел сказал А., что он в апреле принимает командование[789], — может ли это быть? Я лично сильно сомневаюсь, что это ему удастся, и нахожу, что он не вправе настаивать на этом, потому что, в конце концов, он так давно уже не в курсе дел, и нельзя рассчитывать на его здоровье.

Теперь, однако же, мне пора вставать. До свидания, мой ангел! Поклонись Феод. и ген. Алексееву.

Царская ставка. 14 марта 1916 г.

Моя возлюбленная женушка!

Эти 3 дня не было совсем времени тебе писать, очень был занят военными операциями и перемещениями. Должен был написать Пол. и объяснить, почему я был недоволен. Я вполне уверен, что добрый, старый Шуваев — как раз подходящий человек на должность военного министра. Он честен, вполне предан, нисколько не боится Думы и знает все ошибки и недостатки этих комитетов. Затем я должен был принимать и читать мои противные бумаги, все в такой спешке!

Теперь министры начинают прибывать сюда один за другим — первым Наумов. затем Шаховской и т.д.

Сегодня я беседовал с генералом Маниковским — начальником Главн. Арт. Упр. Он заявил мне, что хотел бы подать в отставку, так как Пол. держит себя с ним совершенно невозможно. Когда он узнал, что П. уволен и назначен Шув., он три раза перекрестился. Старого Иванова заменит Брусилов. Ты видишь, что твой муженек эти дни работал — уже сделано и еще будет сделано много разных изменений, — также и с Ронжиньм[790].

Как грустно, что у тебя болят лицо и глаз. Действительно ли это нервы? Мне так жаль, моя дорогая, что я не могу быть с тобой, чтоб утешать тебя, когда ты мучишься.

На фронте дела подвигаются весьма медленно, в некоторых местах у нас тяжелые потери, и многие генералы делают крупные ошибки. Всего хуже то, что у нас очень мало хороших генералов. Мне кажется, что они забыли за долгий зимний отдых весь опыт, приобретенный ими в прошлом году! Боже, я начинаю жаловаться, но этого не надо делать! Чувствую себя хорошо и глубоко верю в конечный успех. Да благословит тебя Бог, моя единственная, мое все, мое сокровище, моя голубка! Крепко целую тебя и детей. Привет А.

Навеки твой старый муженек

Ники.

Царское Село. 15 марта 1916 г.

Мой родной, милый!

Чудная солнечная погода, 10 градусов тепла, но ветрено, а вчера днем и вечером шел сильный снег.

Глаза и голова продолжают болеть; массажистка массировала мне лицо, голову, шею и плечи, и скоро мне надо идти на электризацию. Я не решаюсь выходить, пока не приму дантиста и не буду уверена, что щека моя не распухнет. Дорогой мой, посылаю тебе письмо, полученное мною от Рощаковского: прочти его и если согласишься, то телеграфируй мне “хорошо”, а я в свою очередь ему протелеграфирую. Он — странный человек, не как другие, но бесспорно преданный и энергичный, и, как он сам смешно об этом пишет, должен быть употреблен.

Так хочется, чтоб ты прикрыл этот отвратительный пром. комит., потому что они готовят к своему заседанию прямо антидинастические вопросы.

У меня будет В.П. Шнейдер с длинным докладом, я люблю их; она очень энергична и понимает меня с полуслова, только голова у меня не совсем свежа. Позднее Емельянов придет проститься, перед своим возвращением в мой полк. Вчера вечером вернулся поезд Бэби, — кажется из 20-го сиб. полка осталось только 5 офицеров, ужасно тяжелые потери. Но в общем доволен ли ты? Конечно, при наступлении большие потери неизбежны.

M-me Зизи, наконец вернулась, и я увижу ее сегодня днем.

Так досадно, что не могу теперь принимать лекарств, — что-то пришло на 8 дней раньше. С интересом жду обещанного тобой письма.

Извини за плохой почерк.

Говорят, Дмитрий все еще болтается в городе — такая жалость, от этого он лучшим мужем не станет.

Знаешь ли ты, что Вильгельм пожаловал султану фельдмаршальский жезл? Какая комедия!

Мисси[791] прислала Ольге еще одну прелестную книгу своих сказок.

Любимый мой, целую тебя с бесконечной нежностью; так хотелось бы быть с тобой в твоем одиночестве; нет около тебя души, которая бы тебя понимала и с кем бы ты мог поговорить обо всем, что придет в голову. Жаль, что Н.П. больше не при тебе: он так много жил с нами, знал и понимал столько мелочей, чего другие адъютанты не знали.

Не распорядишься ли ты, чтоб они дежурили при тебе по очереди? Было бы хорошо для них и интересно для тебя.

Благодарю сердечно, любимый, за твое дорогое письмо. Я рада, что ты все решил насчет П. Дай Бог, чтоб Шуваев оказался на своем посту на месте! Во всяком случае, счастье, что ты от того избавился. Когда Аня вернется из города, я с ней прочту телеграмму Григ. и тогда тебе объясню ее.