Такая досада, что ничего нет интересного или забавного, чтоб написать тебе! Я тоскую по тебе! Найдешь ли ты какое-нибудь занятие для Игоря? Мавра надеется, что ты его пристроишь, чтоб он больше не слонялся без дела и чтоб удержать его от пьянства — он, кажется, вел слишком разгульную жизнь, когда жил в городе. Грустно, что у нее столько забот со своими детьми, — видно, что отец никогда ими не занимался. Митя[761] не был подходящим человеком, как воспитатель, а Мавра не смела слова сказать — тяжек жребий матери.

Дорогой, мне только что подали твое бесценное письмо, сердечно благодарю тебя за него. — Такое счастье их получать! Как хорошо, что ты видел части Литовцев в пути! Значит, все готово для наступления, надо лишь дождаться начала оттепели. — Мне каждый день в течение 1/4 часа электризуют лицо, боли стали реже, но в челюсти осталось такое странное чувство скованности — я уверена, что это подагрическое.

Должна кончать, любимый.

Нежно целую и благословляю.

Твоя старая женушка

Аликс.

Как Феодоров себя чувствует?

Царская ставка. 5 марта 1916 г.

Моя родная!

Сердечно благодарен за твое длинное письмо с подробностями разговора с Н.П., а также за письма Ольги и Алексея. Они сегодня очень аккуратно пришли. Я очень признателен тебе, что ты мне все это написала заранее, и таким образом подготовила меня к разговору с ним и Кириллом. — Почему ты опять беспокоишься за А., теперь, когда все в руках Шт.? В понедельник, надеюсь, его назначение будет опубликовано. Хв. написал мне длинное послание, говорит о своей преданности и т.д., не понимает причины, и просит принять его. Я переслал это Шт. с надписью, что я никогда не сомневался в его преданности, но приму его позднее, если он своим хорошим поведением и тактом заслужит, чтоб его приняли. Проклятая вся эта история!

Погода мягкая и туманная, — я погулял только в маленьком садике, потому что не было времени — в 6 час. церковная служба.

Сегодня вернулся Сергей. Бедный старый По лежит с ревматизмом в колене, так что Федоров временами навещает его. Насколько мне известно, он совершенно спокоен относительно битвы при Вердене! Французы потеряли 42000 человек, но немецкие потери должны быть, по крайней мере, вчетверо больше!

Через 1/4 часа курьер должен уезжать. Я с сожалением окончил книгу и с наслаждением перечту ее вслух. — Да хранит тебя Господь, мое любимое Солнышко!

Целую и обнимаю крепко тебя и детей.

Навеки твой старый

Ники.

Ц.С.

6 марта 1916 г.

Мой родной, милый!

Я перечла с такой радостью твое бесценное письмо, и оно меня согрело. Ты пишешь, что чувствовал себя утомленным в поезде, — я уверена, что это — результат ежедневных 3-х часовых стояний в церкви на первой неделе, а также нравственных забот, которые тебя угнетали. Пребывание среди военных тебя вновь подкрепит.

Скучная серая погода все продолжается — сегодня утром 2 градуса мороза. Бэби только что вышел погулять до обедни. — Он с сестрами идет сегодня днем на часок в лазарет А. на представление фокусника.

Лицо мое продолжает поправляться, — сердце все еще немного расширено, принимала Сиротинина, который приезжал в Царское Село. ради Ани.

Штюрмер просидел у меня почти час. — Мы говорили о забастовках, — он находит, что на время войны фабрики должны быть милитаризованы, а между тем проект об этом очень задерживается в Думе и не обсуждается, потому что они против этой меры. Он против предложения кн. Туманова принять строжайшие меры, и предпочел бы, чтоб Куропаткин назначил кого-нибудь поумнее на его место. Продов. ком., конечно, приводит его в отчаяние, у них был крупный разговор относительно посылки представителей комитета в Лондон, откуда Русин привез приглашение. Судя по поведению этих делегатов в Америке, ясно, что нельзя им позволить ехать, так как они действуют против правительства. — Поливанов. Григорович иИгнатьев (либерал!) стоят за поездку, но Григ. за нее только потому, что Русин привез приглашение.

Полив. приводит его в отчаяние, — он жаждет его смещения, но понимает, что ты не можешь этого сделать, не имея в запасе хорошего преемника. Он говорит, что один из его помощников очень дурной человек и приносит много вреда, — я забыла его имя, очень энергичный человек, но нехороший. Пол. ведет себя просто как изменник, разглашая тотчас же все, что говорится секретно в Совете Министров — прямо отвратительно! Говорил также об ответственном министерстве, которого все требуют, даже порядочные люди, не сознавая, что мы совершенно не подготовлены для этого (как и наш Друг говорит, что это было бы окончательной гибелью всего). Затем, как Оболенский слаб (представь себе, его жена[762], рожденная кн. Мингрельская, была у Григ. и просила, чтоб ее мужа не сменяли – подумай только, belle-soeur Лили!)

Волк.[763], по его мнению, не на своем месте, не одобряет его за то также, что он бегает по кулуарам Думы.

Мы, таким образом, перебрали всех министров и их товарищей.

Да поможет ему Бог в его великой службе тебе и родине! Ему грустно, что такой способный человек, как X.[764], окончательно сбился с правого пути. Оказывается, в “Речи” была ужасная статья против А. Как люди подлы, что клевещут так на молодую женщину[765]!

Я рада, что тебе понравился новый губернатор, где он был раньше?

О, как ты добр, что опять мне написал — сердечно благодарю и крепко целую! Я прочла о назначениях и переменах в сегодняшних газетах. Вчера вечером в 6 час. Штюрмер еще не знал, когда получит твою бумагу. Хв. сказал Штюрмеру, что он не понимает, почему он уволен, не в связи ли с этой историей, но тот ничего определенного ему на это не ответил.

Во всяком случае, он твоих ожиданий не оправдал, не работал хорошо, так много обещал вначале и так переменился! Сейчас он, во всяком случае, ведет себя не как “джентльмен”. Он показывал членам Думы письмо А., в котором она просит его распорядиться, чтобы у Григ. в известную ночь не делали обыска, “если это опять не шантажная история”, пишет она. Письмо безвредное, но некрасиво давать его читать посторонним. Он обязан был вернуть письмо Штюрмеру, так как об этом узнали родители, но Хв. этого не сделал. Теперь его друг[766] говорит, что это неправда, что он был возмущен тем, что такие вещи говорятся, и что он только что нашел в корзине клочки разорванного письма!! (он получил его больше недели тому назад) и что он их склеит опять вместе и вернет ей завтра. Этот ответ про корзину, должно быть, ложь, черт бы побрал эту грязную историю, — я рада, что тебя в нее не впутали.

Дети пошли в Большой Дворец навестить раненых.

Должна кончать. Храни тебя Бог, мой родной, нежно целую.

Твоя горячо любящая старая женушка

Аликс.

Царское Село. 7марта 1916 г.

Мой любимый!

Идет небольшой снег, пасмурно и 2 градуса мороза. Боли в сердце и в лице прошли, но чувствую тяжесть, одеревенелость. Сегодня Григорович принесет мне показать фотографии морской санатории в Массандре — я просила его принести их лично, так как больше года его не видала. — Затем приму г-жу Ридигер (вдову офицера Грузинского полка), которая будет заведовать моей санаторией около Массандры рядом с морской санаторией. Это очень большое здание, и мы через неделю сможем отправлять туда раненых, — я так рада! Деньги на это мы собрали базарами, затем ты позволил уделам докончить постройку, так как у нас не хватило денег (надеюсь, что позднее нам удастся постепенно выплатить эту сумму). Санатория предназначалась для обыкновенных больных, приезжающих в Ялту, которым негде жить, — для бедняков, переутомленных учительниц, портних, которые не в состоянии много платить, и т.д.