Я спросила про Лялина[751]. Кирилл тоже в отчаянии, что адмирал его рекомендовал. Когда Месс. Ив. написал Л., прося его вступить в батальон, так как они в нем нуждались, он отказался, потому что получал большое жалованье и предпочитал оставаться на корабле в Черном море или жить без дела в городе. Они были возмущены его поведением. И он, который не был на войне раньше и теперь ничем не отличился, получил такое блестящее назначение! Помнишь, говорили, что Н.П. слишком молод, чтоб получить “Штандарт”, хотя он был на войне и командовал Олегом некоторое время — и был твоим адъютантом, — говорили, что Салтанов[752] или Ден более заслуживают этого назначения. Теперь, когда она[753] не идет в море, Ш. Шехм.[754], Кирилл и все надеялись, что его назначат, так как он прекрасный человек, но адмирал его ненавидит. Увы, более чем когда-либо, убеждаешься в том, что адмирал совсем не интересуется экипажем — (как много он мог бы помочь!), а он делает как раз обратное и представляет тебе дела в том виде, в каком ему желательно. Мне хочется, чтоб у тебя был кто-либо другой на его месте. И он ненавидит Григоровича так же, как Кедров его. Н.П. очень интересно рассказывал про все, где они стояли, они следовали за Преобр. Он выехал в среду вечером и приехал сюда в четверг утром. Я предчувствовала, что все это должно было случиться, когда ты мне сказал про Варяга. Он сегодня вечером возвращается в Режицу. оттуда, наверное, к тебе, и встретится с К. во вторник.
Графиня Клейнмихель, которая вышла замуж за доктора, была у А. Она выглядит молодой и красивой.
Я серьезно беспокоюсь за А.; если нашелся человек, способный подкупить других для убийства нашего Друга, то он способен выместить злобу на ней. Она сильно повздорила с Григ. по телефону из-за того, что не поехала к Нему сегодня, но я упросила ее этого не делать, — кроме того, у нее сильный кашель и m-me Б. Потом приходили женщины и сделали ей сцену за то, что она не поехала в город, — и кроме того Он ей предсказывает, что с ней что-то случится, что, конечно, ее еще больше волнует.
Эта война перевернула все вверх дном и взбудоражила всех.
Я узнала из газет, что ты приказал отдать Сухом, под суд[755]; это правильно — вели снять с него аксельбанты. Говорят, что обнаружатся скверные вещи, что он брал взятки, это, вероятно, ее[756] вина — это очень грустно! Дорогой мой, как не везет! Нет настоящих “джентльменов”, — вот в чем беда — ни у кого нет приличного воспитания, внутреннего развития и принципов, — на которых можно было бы положиться. <...> мы стольких знаем, а когда приходится выбирать министра, нет ни одного человека, годного на такой пост. Не забудь про Поливанова.
Говорил ли ты с Феод.? Это было бы интересно для тебя, он так предан, и не может иметь корыстных целей, потому что все уже получил и не станет гнаться за более высоким положением.
Сегодня опять теплая погода. Я прочла кучу бумаг от Ростовцева и совершенно одурела. После перенесенных болей голова и глаза ослабели, челюсть тяжелая и боли все продолжаются (хотя временами почти проходят), благодаря этому я себя чувствую ни на что не способной.
Как По смотрит на положение вещей во Франции?
О, мой бесценный, все мои мысли и горячие молитвы с тобой, я так скучаю по нежным ласкам дорогого муженька! Надеюсь, что тебе удается делать хорошие прогулки.
Н.П. очень наслаждается верховой ездой. Они расположены по различным деревням; он помещается в великолепном доме какого-то миллионера — друга М. Иванова, — прекрасные комнаты, оранжереи, сад, конюшни, коляски — он присутствовал при ловле рыбы сетями под льдом.
Я простилась с одним молодым раненым офицером, возвращающимся в полк.
Больше нет новостей. Я записала для тебя наш разговор, чтобы ты имел понятие о положении дела, когда они обратятся к тебе на будущей неделе за решением — лучше сделать одно дело хорошо, чем много неудовлетворительно. Они изложат тебе свое мнение, и ты будешь знать, как лучше решить. До свидания, мой дорогой. Да хранит тебя Бог и да поможет тебе во всех твоих решениях и начинаниях! Нежно и страстно целую.
Твоя старая
Женушка.
Поклонись, при случае, Феодорову и Мордвинову.
Царское Село. 5 марта 1916 г.
Мой милый!
Нежно прижимаю тебя к своему старому любящему сердцу, которое всегда полно глубокой любви и тоски по тебе. Как хорошо, что ты сделал приятную прогулку! Это тебя освежит, и время пролетит быстрее. — Читаешь ли ты теперь французскую книгу “La dame au parfum”? Сегодня мне принесли целую коллекцию английских книг, но боюсь, что между ними ничего интересного не окажется. Уже давно нет крупных писателей ни в одной стране, нет также знаменитых художников или музыкантов — странное явление. Мы слишком торопимся жить, впечатления чередуются чрезвычайно быстро, машины и деньги управляют миром и уничтожают всякое искусство, а у тех, которые считают себя одаренными, — испорченное направление умов.
Интересно, что будет по окончании этой великой войны! Наступит ли во всем пробуждение и возрождение — будут ли снова существовать идеалы, станут ли люди чистыми и поэтичными или же останутся теми же сухими материалистами? Так многое хочется узнать. — Но все ужасные бедствия, которые перенес мир, должны омыть сердца и пробудить застывшие умы и спящие души. О, только бы направить все на верный и плодотворный путь!
Наш Друг был вчера у А. — Он одобряет, что военное министерство взяло Путиловский завод в свое ведение, и думает, что волнений больше не будет, — подстрекали рабочих бастовать посторонние элементы. — Он думает, что ты побываешь здесь еще раз до начала нашего наступления, потому что еще лежит глубокий снег. Когда Н.П. уезжал в начале января, Он сказал, что он вернется раньше, чем через 3 месяца, — действительно, так и вышло.
Дружок, следи за Ниловым: Нини находит, что он имеет дурное влияние на ее мужа, — по ее словам, они неразлучны, и он восстанавливает В. против А. — Я знаю, что маленький адмирал подпадает под дурные влияния. — Вчера я получила отвратительное анонимное письмо — к счастью, прочла лишь четыре первые строчки и сразу же разорвала. Представь себе, Андрон.[757] и Хвост. иногда занимались писанием анонимных писем: наш Друг передал мне одно такое письмо месяц тому назад и уверен, что оно написано Андрон. — Как это подло! А. продолжает их получать; они помечены черными крестиками, и в них указаны числа, которых она должна опасаться, — так низко!
Погодаопять теплая и серая. Я приму Мекка[758] и Апраксина[759], так как они едут ревизовать мои поезда-склады. Г.М. Гурко от имени 5-й армии телеграфировал мне из Двинска, благодаря за мои поезда-склады, которые там стоят и очень помогают полкам. Мне отрадно узнать, что эти небольшие учреждения Мекка так хорошо работают. Мне пришлось назначить Апраксина моим гл. уполномоченным 5-ти поездов — над Мекком, так как молодому человеку завидовали и недоброжелательно к нему относились (в Москве). Я говорю тебе все это на случай, если ты слышишь, что он проедет.
С нетерпением жду сегодня обещанного тобой письма, любимый муженек мой, сокровище мое милое! Вот уже неделя сегодня, как мы причащались вместе, — как время летит! Молоcmвов[760] приедет представиться — у него один из моих вагонов (m-me Сухомл.), который доставляет белье и подарки на фронт и привозит обратно раненых и больных.
