Она попыталась встать. Но рука следователя, лежащая на ее плече, крепко прижимала ее к стулу.

     — Пожалуйста, — сказала Валя. — Разрешите мне пойти в туалет.

     — Все в свое время, — рука резко прижала ее вниз. — Это не срочно, не правда ли? Мы ведь уже почти разрешили вопрос о твоем участии во всем этом?

     Ей надо было в туалет. Она крепко сжала бедра и скрестила ноги.

     — Итак, правильно ли я тебя понял, — сказал следователь. — Ты не имела ни малейшего понятия о том, что твой муж был предателем? Что его расстреляли за помощь противнику?

     Валя ничего не понимала. Он, видимо, разговаривал с кем-то другим, кто был в комнате. Эти слова не имели к ней никакого отношения, к ней, к ее жизни.

     — Конечно, ты понимаешь, что наказанием за такое предательство всегда является смерть?

     Предательство? Ничего, кроме предательства? Но о каком предательстве говорил он сейчас? В этом не было никакого смысла. Это было какое-то сумасшествие, и оно началось, когда они пришли за ней в школу. После всех ее усилий произвести хорошее впечатление на начальство, они пришли за ней и забрали на виду у учеников, они бесцеремонно вытолкали ее из класса. Ей становилось плохо, она понимала, что никогда не сможет объяснить все это.

     О чем он говорит? Шпионаж? Юрий? И он сказал, что Юрий мертв. Не может быть, чтобы Юрий был мертв. Она только вчера ночью думала о нем.

     — Пожалуйста, — сказала она. — Мне очень нужно в туалет.

     Огромная рука ударила ее по щеке. Она упала на пол, позади нее свалился стул, на котором она сидела. Ее тело совершенно не подчинялось ей. Затем она почувствовала сильный удар ногой в поясницу.

     Она застонала. Каблуком ботинка он вдавил ее тело в бетонный пол. Затем ее мучитель ударил ее в крестец. От удара ее тело стало скользить по полу. Но ботинок следовал за ней. Следователь ударил ее еще раз. И еще раз. Теперь по позвоночнику. По ее маленьким худеньким ягодицам. Каблук бил через платье, через ее мокрое платье. Жесткий носок ботинка пытался попасть ей в пах.

     Над собой она услышала тяжелое дыхание следователя. Она узнала этот звук. Она много раз раньше слышала этот звук. Под тяжестью тел многих мужчин.

     — Сука, — сказал следователь. Он тяжело дышал и с трудом произносил слова. — Проститутка. Шлюха.

     "Да, — подумала Валя, как во сне, ожидая следующего удара. — Да, я шлюха. А Юрий. Где Юрий?" Американец собирался увезти ее.

     Она опоздала на обед.

     Вдруг огромная лапа схватила ее за волосы и потащила вверх. Она думала, что ее шея сломается и почти желала этого. Следователь тащил ее по полу, как мертвое животное, и она чувствовала боль во всем теле. Он схватил ее второй рукой, скользнув по ее груди. Теперь он стоял сзади нее и держал ее за волосы и за локоть.

     Он потащил ее обратно к столу, на котором лежали фотографии, ткнул ее в них лицом, затем опять приподнял ее голову за волосы достаточно высоко, чтобы она могла видеть фотографии.

     — Посмотри, — прокричал он, задыхаясь. — Посмотри. Вот на это. На это. Посмотри на себя.

     Валя начала плакать. Это не были слезы взрослой женщины или слезы от физической боли. Это был плач беспомощного ребенка. Она чувствовала, что сейчас произойдет. Она почувствовала это по движению его руки.

     — Пожалуйста, — прошептала она. — Пожалуйста, не надо.

     Следователь кинул ее на пол, как отбрасывают ненужную оберточную бумагу.

     — Ты мерзкая тварь, — сказал он. — Это все, о чем ты можешь думать? — Он подошел к ней и плюнул ей в лицо. Она свернулась клубочком, как ребенок, и зарыдала.

     — У меня и мысли не было пачкаться с такой, как ты, — сказал следователь.

     — Я хочу попросить прощения за несдержанность моего товарища, — сказал ей молодой холеный офицер. Он протянул руку через стол к ее лицу. Она отпрянула. Но он опередил ее и похлопал кончиками пальцев по щеке. — Нуну. Просто дайте мне посмотреть.

     Валя захныкала.

     — Сейчас уже не так страшно, как было. Но ничего не может испортить красоту такой милой девочки, — продолжал офицер. Он был очень симпатичным и очень спортивным, и, сидя перед ним, Валя испытывала стыд. Она чувствовала себя униженной, как будто ее изнасиловали на свалке.

     — Он очень много работал в последнее время, — объяснил молодой офицер. — Сейчас, во время войны, Москва далеко не спокойное место. Извините, если он сделал вам больно. — Молодой человек убрал свои мягкие пальцы. — Извините, что все получилось так неудачно.

     Валя зарыдала.

     — Мы не дураки, — сказал молодой офицер живо. — Мы знаем, что вы не шпионка. Смешно, что мой коллега утверждал обратное. Валя, вы хотите чашку чая? Или еще чего-нибудь?

     — Нет.

     — Хорошо. Я просто хочу, чтобы вы постарались понять. Ситуация очень сложная. Для невнимательного наблюдателя некоторые ваши действия могут иметь совсем другое значение. И я думаю, вы признаете, что иногда были слишком неблагоразумны.

     Валя вспомнила о своих мучениях. Она чувствовала раскаяние. Даже Мария Магдалина никогда не испытывала такого глубокого и искреннего раскаяния.

     — Мы хотим, — продолжал лощеный молодой человек, — только помочь вам. Несомненно, тот факт, что вы были замужем за человеком, который предал Родину, усложняет дело, и, кроме того, ваша краткая встреча с американским шпионом. Ну, конечно, он не совсем шпион. Это, разумеется, небольшое преувеличение. Кроме того, он уехал — уехал из гостиницы сразу после вас. Обратно на фронт, — сказал он весело. — Это сложная ситуация. И, конечно, некоторые ваши действия связаны с нарушением обычного уголовного кодекса. Например, некоторые ваши приключения с гражданином Нарицким. Я боюсь, что Даже, если здесь нет и намека на шпионаж или что-нибудь подобное, то уголовное законодательство тоже необходимо соблюдать.

     Молодой человек пристально посмотрел на Валю, как бы ожидая, что она поможет ему выйти из этой ситуации. Она сидела и старалась вызвать в своей душе настоящую и глубокую скорбь, которую она не испытала при известии о смерти Юрия. Но она ничего не чувствовала. Юрий был для нее только орудием. Сейчас она это поняла. Она была ужасным человеком. Она сожалела об этом сейчас. Она сожалела о том, что совершила. Она сожалела о всех тех немногих минутах счастья, которые у нее были. Но жалости к Юрию она не испытывала.

     — Валя, — сказал молодой офицер почти нежно. — Я просто содрогаюсь при мысли, что вам придется отправиться в тюрьму.

     Валя взглянула на него.

     — Я просто не могу себе этого представить, — продолжал офицер. — К тому времени, когда вы отсидите срок, этой прекрасной внешности уже не будет. Я боюсь, что от нее ничего не останется, и преступно растратить такую красоту. Ее увидят только отвратительные женщины, которые сидят в наших тюрьмах. Кроме того, я боюсь, что мы отстаем от запада в реорганизации системы тюрем. Вы уверены, что не хотите чашку чая?

     Валя покачала головой. Она безумно устала.

     Тюрьма?

     — Не беспокойтесь, — продолжал молодой человек, — мне кажется, я вижу выход из этой ситуации, Валя, — сказал он мягко, лаская ее глазами, — а вы действительно очень красивая женщина. Даже сейчас, в таком виде. Я уверен, что вы могли бы оказать нам огромную помощь.

     Валя посмотрела офицеру прямо в глаза. В другое время она бы с удовольствием пококетничала с человеком, у которого были такие глаза. Сейчас же эти глаза вселяли в нее невыносимый ужас.

     — Мне просто… Мне просто хотелось жить весело, — сказала она кротко.

     Молодой человек доброжелательно улыбнулся:

     — Так вы хотите помочь нам, не правда ли?