Вдруг следователь решил, что это безнадежно. Он отпустил ее руку, и скомканный бутерброд, падая, скользнул по ее подбородку, оставляя за собой следы сыра и крошек.

     Следователь опять вздохнул. На этот раз как разочарованный отец.

     — Ты такая непослушная, Валя. Я ведь о тебе беспокоюсь.

     Громила пошел назад к своему месту за небольшим столом. На минуту ей показалось, что он забыл о ней. Он взял несколько фотографий и просмотрел их одну за другой, как коллекционер марок просматривает не удовлетворяющий его каталог. На его лице не было и намека на сексуальность.

     — Трудно себе представить, — сказал он тихо, как будто самому себе. — Вот эта, например, — он вдруг вспомнил о присутствии Вали. — Ты действительно получаешь удовольствие от этого?

     Он швырнул фотографию Вале. Ей показалось, что от фотографии шел омерзительный запах, гораздо хуже, чем запах скверного сыра, лежащего на тарелке.

     — Мне просто любопытно, — продолжал следователь. — Хотя боюсь, что у меня не хватает воображения, когда дело касается таких вещей. — Минуту он перебирал фотографии, пытаясь найти какую-то определенную. Затем улыбнулся, подавая Вале еще одну фотографию. — Например, эта. Мне никогда не приходило в голову, что люди делают вот такое, когда они вместе. Боюсь, я недостаточно светский человек.

     Валя посмотрела на фотографию. На ней была она с Нарицким. Это была одна из придуманных Нарицким невинных игр. Казалось, что все это было так давно. Как они узнали? Как давно за ней следили?

     Здесь были ее фотографии со всеми любовниками, которые у нее были на протяжении долгих лет. Со всеми, кроме Юрия. Только ее муж не представлял для них никакого интереса.

     Следователь тихо выругался, затем бросил фотографию обратно в стопку.

     — И теперь вот еще американец, — начал он, — Я немного тебя понимаю. Они такие богатые. Между прочим, сколько он тебе заплатил?

     Валя в ужасе посмотрела на него.

     — Мне просто любопытно, — сказал следователь.

     — Ничего, — крикнула Валя. — О Боже, за кого вы меня принимаете?

     Следователь смотрел на нее, как ей показалось, очень долго. Затем сказал:

     — А что я должен думать, Валюша? Ты ведь не думаешь, что я поверю, что красивая русская молодая женщина — ну, возможно, уже не очень молодая — ну, скажем, красивая русская женщина, не так ли? — Он скользнул взглядом с Валяного лица на ее грудь, а потом обратно. В его взгляде еще не было желания. Он просто оценивал животное на базаре. — Итак, не думаешь ли ты, что я поверю, что ты настолько неразборчива… что могла просто лечь в постель с иностранцем, которого встретила всего за час до этого, и при этом не получила какой-либо… компенсации?

     Валя почувствовала, как ее щеки запылали. Она отчетливо вспомнила голоса, которые слышала в гостинице ночью: крики американцев за тонкой перегородкой и ругань русской женщины, требующей денег.

     — Я не проститутка, — сказала Валя спокойно, как бы стараясь убедить саму себя.

     — О, я не произносил таких слов, — следователь улыбнулся, на этот раз скорее отечески, чем матерински. — Конечно, нет. Ты просто девушка, которая любит хорошо провести время. И у которой время от времени нет денег.

     — Я не проститутка, — выкрикнула Валя. Она схватилась руками за край неустойчивого стола и даже чуть приподнялась со своего места.

     Следователь был спокоен.

     — Конечно, нет, раз ты так говоришь… Я не приверженец четкой терминологии.

     Валя рухнула на стул.

     — Я не проститутка, — повторила она с заметной дрожью в голосе.

     — Ну, Валя, — продолжал следователь, — Валечка. Давай посмотрим на факты. — Он опять взглянул на разбросанные на столе фотографии, но на этот раз он не стал их рассматривать. — Ты была замужем. Тем не менее за спиной своего мужа у тебя была целая вереница романов. А когда он уехал, предположительно защищать родину, ты даже делала аборт от всем известного типа, торгующего на черном рынке. Давай теперь посмотрим, это был твой третий аборт? Я правильно говорю? — Он взял со стола карандаш.

     — Второй, — холодно сказала Валя. Он сделал какую-то пометку в своем блокноте.

     — Это не имеет значения. Ты сделала аборт и избавилась от ребенка, которого зачала от государственного преступника. Которому ты оказала… услуги. Услуги очень сомнительного свойства. — Следователь оторвал взгляд от бумаг и посмотрел вверх. Глаза его светились. — Я не думаю, что тебе будет интересно увидеть фотографии из клиники, в которой тебе делали аборт. Конечно, нет. Тем не менее ты была замужем за офицером Советской Армии, а шлялась по всей Москве с торговцем на черном рынке.

     Валя почувствовала, что в голосе следователя вдруг появилась твердость и что-то еще. Он сказал что-то не то. Но что? Она очень устала. Она не могла больше четко думать.

     — Забеременела, сделала аборт, спасала свою шкуру в постели с иностранным шпионом. И, конечно, без вознаграждения.

     — Что?

     Следователь, казалось, был искренне удивлен ее реакцией.

     — Какой иностранный шпион? — крикнула Валя. Она чувствовала, как по всему телу прошла дрожь. Слово "шпион" вошло в ее сознание через гены ее предков. От этого короткого слова ей тут же стало страшно.

     — А как я должен называть твоего американца?

     — Он… он бизнесмен. — Даже сейчас она думала о том, ждет ли он ее в гостинице. Они договорились пообедать вместе в восемь часов. Если бы это было возможно, она бы сейчас вырвалась и бросилась на автобус или троллейбус… она бы даже могла бежать всю дорогу… чтобы броситься в объятия Райдера, которые вселяли в нее надежду на будущее.

     Следователь смеялся. Он положительно трясся от хохота. Неуклюжим движением он снял очки, чтобы вытереть набежавшие слезы смеха.

     — О, Валя, — сказал он, — Валечка. Ты ведь не думаешь, что я поверю, что ты можешь быть такой легкомысленной?

     Валя посмотрела на него со смешанным чувством замешательства и ужаса.

     — Ну, мой ангел, — продолжал он, — твой последний клиент — извини меня, твой последний любовник — уорент-офицер армии США. Офицер разведки, и не меньше. Вот, Валя, ты должна быть более осторожной. Чтобы замести следы, тебе надо придумывать истории получше.

     Валя сидела оцепенев. О нет. Нет, нет, нет и нет.

     — Почему бы тебе просто не сказать нам, — продолжал следователь, — какую информацию ты ему передала? Какие послания передавал тебе твой муж для американцев?

     — Вы сумасшедший, — заявила Валя, заикаясь от потрясения. — Это бред. Юрий… Юрий бы никогда…

     — Я хотел бы знать, о ком ты говоришь, — сказал следователь. — Когда ты говоришь Юрий, ты имеешь в виду своего покойного мужа?

     Валя затаила дыхание. У нее внутри все опустилось. Кровь застыла в жилах. Веки начали подергиваться.

     — Юрий? — воскликнула она.

     — Но, Валя — это, конечно, для тебя не новость? Ведь ты знала?

     — Юрий?

     — О Боже. О Валя, Извини. Я думал, что тебе сказали. — Следователь начал копаться в лежащих перед ним бумагах. — О, где же это? Я не хотел быть таким бестактным. Извини меня, пожалуйста.

     — Юрий?

     Следователь взглянул на нее, так как интонация ее голоса изменилась. Было видно, что он действительно чувствует себя виноватым.

     — Конечно, я понимаю, что такие оплошности случаются. Я хочу сказать, что… это произошло недавно. Но даже когда дело идет о шпионаже… необходимо соблюдать приличия.

     — Юрий? — Валя начала падать со стула. Она закрыла глаза и почувствовала запах сыра на волосиках над губой.

     Следователь вскочил со стула и поймал ее.

     — Сейчас, сейчас, — сказал он. — Это для тебя ужасный удар. Я почти уверен, что ты не замешана во всем этом.

     — Дайте, пожалуйста, воды.

     Следователь подал ей стакан отвратительного чая. Она сделала глоток и тут вспомнила, почему решила больше не пить. Ее мочевой пузырь разрывался.