— Не знаем, сеньора, она уехала, — сказали мне.
— А, уехала. Должно быть, в то самое путешествие в Рио, куда она собиралась.
— Да, точно, именно туда, это путешествие уже однажды переносилось.
«Путешествие уже однажды переносилось», — мысленно повторила я, но не смогла ничего сказать, язык меня почти не слушался. У меня упало давление — я же выпила виски. Определенно это от виски. Я сглотнула слюну, пошевелила языком во рту — туда-сюда — и продолжила разговор:
— Скажите, а нельзя ли оставить у вас контракт для нее? Я из агентства недвижимости, она хочет сдать квартиру, и нам удалось подобрать подходящий вариант. Мне бы хотелось, чтобы она ознакомилась с предложением, как только приедет.
— Да, без проблем.
— Скажите, дорогой, как пишется ее полное имя, чтобы внести его в контракт?
— Ампаро Сориа, но можете написать и Чаро, она всегда себя так называет.
— Нет, для некоторых вещей псевдоним не подходит. Спасибо, до свидания.
— До свидания, сеньора.
Я повесила трубку и прошла прямо к ящику для инструментов, чтобы проверить те билеты, что я нашла на прикроватном столике Алисии рядом с револьвером и фотографиями Эрнесто. Обнаженного Эрнесто. Все совпадало. На билетах в Рио было указано «А. Сориа». «А.» могло бы означать Алисию, но значило Ампаро. Я перечитала все письма. Ни одного имени. Все они заканчиваются словом «Твоя». Некоторые из них могла написать Алисия, кто знает. Но и та, другая, тоже могла. Ведь там написано лишь «Твоя». Фотографии говорят сами за себя. И если все так, то я в самом деле тупица. Потому что могла бы догадаться и раньше. Это же не просто фотографии, это явно знак. Такие маленькие фото используют профессиональные фотографы, чтобы потом выбрать удачный кадр. Профессиональные фотографы, как Чаро.
Вскоре я записала третий вариант:
Вариант 3
— Алисия не была Твоей;
— Твоя — это ее племянница Чаро (заметьте разницу в глаголе: прошедшее время для Алисии и настоящее — для Чаро);
— у Алисии раньше были отношения с Эрнесто (это подтверждают: ее телефонный звонок вечером, когда произошел несчастный случай, ее поведение в парке Палермо, револьвер рядом с фотографиями обнаженного Эрнесто);
— Алисия была оскорблена в своих лучших чувствах собственной племянницей и не смогла вынести ужасной обиды, которую ей нанесли вышеупомянутая племянница и ее любовник (они оба), то есть мой муж Эрнесто. Вместо любовного треугольника получился квадрат.
Мне стало очень жаль Алисию. Слов нет, как обошлись с этой женщиной. И прежде всего ее племянница. Нужно быть готовой к тому, что мужчина тебя бросит, это обычное дело. Даже если такого пока не случилось, дамоклов меч висит у тебя над головой, ведь ты знаешь: рано или поздно тебя могут бросить. Но твоя родная кровь — это совсем другое дело. Такое может выбить почву из-под ног. Думаю, если бы нам с Алисией удалось поговорить чуть раньше, чем случилось все то, что случилось, я сумела бы многое ей растолковать. Мне кажется, на самом деле она была очень наивной. А я — наоборот. Мы могли бы с ней вместе бороться против Чаро. И хотя ни у нее, ни у меня не было такой шикарной груди, уверена, что-нибудь мы бы придумали. А с Эрнесто мы бы потом разобрались. Думаю, мы с Алисией могли бы стать хорошими подругами. Я не говорю — «близкими друзьями», но хорошими подругами. Алисии уже нет с нами, но я-то еще здесь и, несмотря ни на что, не собираюсь оставлять все как есть. От третьего варианта я провела три стрелки к трем вопросам:
Связь Эрнесто и Чаро перестала развиваться?
С пометками на полях буквами поменьше: «подождать», «успокоиться», «все пройдет». Но, перечитав, я перечеркнула этот вопрос и написала чуть ниже: «см. вариант 2».
Отношения между Эрнесто и Чаро продолжают развиваться (напр.: путешествие в Бразилию)?
Пометки на полях: «план действий», «прямое вмешательство», «объявление войны (ей)».
Эрнесто и Чаро не вернутся из этого путешествия?
Без пометок на полях.
Я вышла из дома, отыскала работающий телефон-автомат и позвонила в полицию. Оставалось только дождаться ответа, сказать то, что я должна была сказать, и повесить трубку. «Тридцать первый полицейский участок», — отозвались на другом конце провода.
24
— Девочка, ты не подвинешь рюкзак, чтобы я мог сесть?
— …
— Спасибо.
— …
«Внимание… с шестой платформы отправляется автобус компании „Рио-де-ла-Плата“, время отправления двадцать два часа тридцать минут, пункт назначения Мар-дель-Плата».
— Как так в половину одиннадцатого? Вот досада, едут все автобусы, кроме моего!
— …
— Я уже год или даже полтора езжу куда-нибудь каждую неделю. Работа такая, видишь ли. И вот веришь, ни разу не уехал вовремя!
— …
— И не важно, куда ехать. Честное слово, мой автобус всегда опаздывает.
— А…
«Внимание, с платформы номер восемнадцать в двадцать два часа сорок минут отправляется автобус компании „Микромар“, пункт назначения Сан-Николас».
— Ну видишь, я же говорил.
— …
— А ты тоже ждешь автобус на Росарио?
— Нет.
— А куда ты едешь?
— Нет, я никуда не еду.
— Ты кого-то встречаешь…
— …
— Эй, девочка, ничего, что я с тобой разговариваю, а?
— …
— В чем дело?
— …
— Ладно, ладно, не смотри на меня так, я тебе ничего плохого не сделал.
— …
— О нет, только не хватало, чтобы ты тут начала плакать. Что я тебе сделал? Ладно, больше ни слова не скажу.
— …
— Нет, стой, не уходи. Разве я тебя чем-нибудь обидел?
— …
— Перестань, девочка, не плачь, мне от этого плохо становится. А люди что подумают?
— …
— Девочка, тебе плохо, да? Можно узнать, что с тобой?
— …
— С такой мордашкой и в твоем возрасте что с тобой может случиться! Брось валять дурака!
— Я беременна, мой парень меня бросил, мои родители ничего не знают, мой отец изменяет моей матери и сейчас уехал в путешествие со своей бабой, мать все знает об отце, но притворяется дурочкой…
— Ничего себе!
— Ну?
— …
— …
— Прости меня, а?
— …
— Прости меня.
— Уже.
— А что ты делаешь здесь, на автовокзале?
— Ухожу из дома. Моя мать хуже всех. Если мне придется провести выходные наедине с ней, то я этого не переживу.
— Ты что, думаешь ночевать здесь?
— Да. Днем я ухожу отсюда, иду в торговый центр, на площадь, куда-нибудь. Но по ночам мне страшно, а здесь безопаснее всего, светло, есть полиция, и все такое.
— А это не повредит мальчонке?
— Какому мальчонке?
— Тому, которого ты носишь в животе, девочка.
— А…
— …
— Не знаю.
— Слушай, когда ты носишь ребенка, нужно отдыхать и хорошо питаться. Есть за двоих, так говорила моя жена, когда ждала Лео. Она тогда поправилась на двадцать с чем-то кило!
— …
— Лео — это мой сын, Леонардо, но мы зовем его Лео.
— …
— Ему уже шесть годиков.
— …
— Он уже толкается?
— Да, и как следует.
— Ну, значит, будет футболистом.
— …
— Слушай… а можно?
— Да.
— Я ничего не чувствую.
— Подожди немного.
— До отхода моего автобуса он успеет мне чечетку сплясать!
— Ты будешь первым, кто это почувствует.
— Как здорово! Теперь тебе придется назвать его в мою честь.
— А как тебя зовут?
— Гильермо. Ой, он меня толкнул! Толкнул, ты чувствуешь?
— Да, чувствую.
— Гильермо, а если будет девочка, то Гильермина, идет?
— Я подумаю. Мне нравится имя Лукас.
— Назови Гильермо. Лукас звучит немного слащаво, немного нелепо, видишь ли.
