— Как можно увидеть свою механистичность? Человек, который спит, полностью находится в ней, он полностью в нее вовлечен. Он не видит ничего, что выходит за рамки его привычного сна. Но если появляется осознание, то возникает возможность видеть механизмы работы обусловленного ума, который, претендуя на роль хозяина, поработил все психические функции человека. Наблюдайте за работой поверхностного ума. Прекратите что-то делать так, как вы это делали прежде. Это хороший способ столкнуться с собственной механистичностью.

— Например, ложку держать левой рукой.

— Можно и ложку взять левой рукой, если для вас это будет существенно. Надо начинать с существенных вещей. Как правило, существенные вещи практически не осознаются, они рассматриваются как само собой разумеющиеся. Это автоматизм, и вы его не осознаёте, вы полностью с ним отождествляетесь. Если вас спросить «что вы могли бы сейчас изменить?», то вы назовете то, что хоть как-то осознаёте, а не то, что является самым механистичным в вас.

Самому увидеть свои самые существенные стереотипы трудно. Но со стороны они хорошо видны. Мы уже друг друга неплохо знаем, и я предлагаю сейчас сделать каждому подарок. Подарок заключается в следующем: вы укажете тому, кому хотите, на самую сильную механистичность, которую вы заметили в нем. Выбирайте одного человека и дарите ему свой подарок, то есть говорите ему о том стереотипе, который вы в нем заметили.

— Я не знаю, что назвать механистичностью. Про каждого можно сказать, что она в нем есть, но я не уверена, что это то, что называется механистичностью. Допустим, Георгий зациклен на знаниях, то есть у него определенный комплекс, что он пришел сюда «неподготовленным», а остальные в чём-то его обходят.

— В чём он проявляет свою механистичность?

— Он об этом часто заявляет и проявляет неуверенность в себе. Но, может быть, это нельзя назвать механистичностью?

— Смотрите, вы сейчас продемонстрировали свою собственную механистичность. Вы сомневаетесь, правильно вы говорите или неправильно.

— Да. Если меня просят выступить по какому-то вопросу, то я чувствую неуверенность.

— А что вы так волнуетесь?

— Наша беседа должна иметь какую-то направленность. Я говорю не на ту тему, значит, я не то говорю. Не то, что вы просите.

— А почему вы считаете, что для меня это так существенно? Если бы для меня это было существенно, разве бы я вам об этом не сказал? Я об этом не говорю, а вы говорите всё время. Значит, это важно для вас, а не для меня. Стереотип неуверенности не дает вам свободно участвовать в беседе. Вы не свободны, потому что всё время думаете: «Так я говорю или не так?» Вам приходится ориентироваться на человека, который определит, верно ли то, что вы говорите, или нет. В данном случае таким человеком стал для вас я.

Вы спрашиваете меня: «Так это или не так, продолжать мне или не продолжать?» Но где же свобода? Свободы высказываний нет, когда есть барьер в виде авторитета. Для вас важен авторитет. Что скажет авторитет, то надо говорить и делать. Вы находите авторитет и сверяете свои поступки и действия с его мнением. Но тогда у вас нет свободы.

— Вчера моя дочь мне об этом же говорила, только другими словами: «Ты всё время пытаешься найти для себя авторитет, тебе нужен авторитет, ты не хочешь сама себе доверять…»

— Авторитет и тот, кто ему поклоняется, — это два слепца, идущие к пропасти. Не только тот, кто поклоняется авторитету, но и сам авторитет становиться таким же слепцом, потому что они — две полярности одной и той же дуальности. Если бы я вовлекся в нее, то попал бы в ловушку ограничений, создаваемых ею. Это одна из тех двойственностей, которые содержатся в обусловленных умах людей. Мы их сейчас выявляем, чтобы увидеть и научиться выходить за их пределы.

Если вы свободны от ловушки данной двойственности, то получаете возможность выбора. Вы можете выступить как авторитет, а можете и не выступать. Вы свободны от этого. Если же вы завязли в ней, например, привыкли быть авторитетом, то уже не можете не быть им всё время. Если вы привыкли искать авторитет, то не можете не искать его всегда. Вот это и есть обусловленность. Это и есть несвобода.

— Я хотела бы продолжить по поводу Григория. В воскресенье я ездила за город и встретила там одну знакомую, с которой моя дочь вместе росла. Та девочка местная, деревенская. Я ее знаю с детства, сейчас у нее уже двое детей. Я ее спросила: «Как у тебя дела, Лариса?» Она отвечает: «С деньгами очень плохо, второй ребенок родился, живем вчетвером на полторы тысячи в одной большой комнате. В доме есть еще другие родственники, соседи, там живет восемь человек». — «Как же вы так живете-то все вместе в одной комнате?»

— «У нас на самом деле есть трехкомнатная квартира в городке недалеко, а у сестры — двухкомнатная квартира. Мы бы могли все разъехаться, но не хотим. Мы деревенские, и нам это ни к чему».

— А почему вы сейчас, рассказывая это, смотрите на меня, а не на Григория?

— По привычке. Потому что вы ведете занятие.

— Я просто создаю возможность. Я здесь не единственный, от кого вам что-то важное может прийти. Здесь все друг для друга могут быть такими. Кому вы сейчас делаете подарок? Рассказывайте тому, кому вы сейчас делаете подарок.

— Когда мы с ней разговаривали, я смотрела и думала: «У них и денег нет, и живут они в таких трудных условиях, и при этом им и не нужно ничего другого. Им нравится так жить». Она настолько естественный, удивительно цельный человек, мягкий, добрый. У нее нет ни к кому претензий, она всё принимает, ей хорошо, я это увидела. Когда мы с ней расстались, я подумала: чем же я отличаюсь от нее? Именно тем, что у меня постоянно работает ум. Она неглупый человек, у нее есть образование и природные способности. Но она не зациклена, она просто живет и всё принимает. И я подумала о том, что сама живу совершенно по-другому. Моя задача — избавиться от ига обусловленного ума. В связи с этим вспомнила Григория. Он несчастный, потому что хочет быть умнее, а на самом деле надо избавляться от этого ума и от этих знаний, потому что они нам только мешают. Вот мой подарок Григорию.

— Ваш ум попал в ловушку двойственности: умный — глупый. Так называемые умные будут собирать вокруг себя так называемых глупых, потому что глупый хочет стать умным, а умному, чтобы свою умность показывать, нужны глупые. Здесь всё разумно с точки зрения общей целесообразности, но это совершенно негармонично с точки зрения конкретного человека, ум которого западает на одну из сторон данной двойственности. Для меня, например, что умный, что глупый — одно и то же, потому что я вижу их как две стороны одной и той же медали.

Мы сейчас говорим о том мусоре, который содержится в нашем поверхностном уме. То есть о тех двойственностях, которые являются проблемами для обусловленного ума. Этих проблем огромное количество, как и самих двойственностей, но есть очень распространенные проблемы и двойственности, которые являются характерными для очень многих людей. В частности, к ним относятся и проблемы, связанные с попаданием в ловушку двойственности умный — глупый.

Вы затронули сейчас ее и не случайно указали в связи с ней на Григория. В определенном смысле он выражает противоположную вам сторону этой двойственности. Теперь мы можем узнать, что же эта противоположность думает. Что вы можете друг другу сказать по данному поводу?

— Я не знаю. Мне кажется, что сначала нужно человека больше узнать. А насчет того, считаю я себя умным или глупым, у меня есть такое детское впечатление, вы сейчас посмеетесь. Я был маленький совсем еще, года три, наверное, было. Иду, иду и говорю: «Мама, ты знаешь, где наш дом?» Она спрашивает: «Где?» Я показываю и говорю: «Там». Она отвечает: «Правильно». — «А как ты думаешь, как я догадался?» — «Ну, как?» — «Там вышка телевизионная». Пройдя шагов десять, я останавливаюсь и удивляюсь: «Почему я такой умный?» Сам себе удивляюсь. И это мне сильно мешало впоследствии. К окончанию института я уже начал стесняться, понимая, что глупо считать себя умным. Я увидел, что полно людей умнее меня.