Ведь служащие в Мур-парке, так же как его племянницы и племянники, всегда желали, чтобы на Рождество все было засыпано снегом.

Они огорчались, если снега не было.

Герцог, пытаясь отделаться от навязчивых мыслей, направился верхом прямо через поля.

Он ехал к северу.

Здесь уже начинались леса, в которых он давно не был.

Он должен когда-нибудь заняться ими, а также поговорить с лесничими и егерями.

Сейчас же ему необходимо остаться одному, освободиться от всего, что так беспокоит и мешает и от чего он никак не может отвязаться.

И в первую очередь — от своих собственных чувств.

Он ехал и ехал вперед, никуда не сворачивая, пока не ощутил сильный холод и не понял, что скоро стемнеет.

Вдруг он увидел перед собой маленькую деревню, которую не посещал уже несколько лет.

Он вспомнил ее название — Малый Бедлингтон.

Деревня состояла из нескольких крытых соломой домов, старинной черно-белой гостиницы и церкви в норманнском стиле .

Некоторые из этих древних церквей еще сохранились в графстве.

Герцог нахмурился, подумав, что большинство храмов в его поместье нуждаются в серьезном ремонте.

Он проехал по деревне, с пристрастием осмотрел все вокруг.

Дома были в хорошем состоянии.

Изгороди и ворота тоже содержались неплохо.

Дети, которых он видел, выглядели розовощекими и здоровыми.

Он собирался уже повернуть обратно и поспешить домой, когда неожиданно услышал музыку, доносившуюся из церкви.

Поначалу он удивился, что кто-то играет на органе в будний день.

Он подъехал поближе и тотчас забыл обо всем, пораженный виртуозным исполнением.

Он привык к тому, что некоторые органисты играют довольно тяжеловесно.

Но мелодия, звучавшая сейчас, казалась волшебной и пробуждала череду приятных воспоминаний.

Это был рождественский гимн» Раздалась в ясной полночи».

Будучи сам музыкантом, герцог мог оценить воздушное, проникновенное исполнение органистом гимна, его понимание прекрасной музыки Ричарда Сторза Уиллиса.

Он подъехал к церковной двери и сидел на лошади, внимая мелодии.

Он выучил этот гимн в далеком детстве и пел его своей матери.

Его слов? удивительно совпадали с темой его рождественского скетча, который он начал писать для постановки в театре.

Органист прекратил играть, но дивная мелодия продолжала звучать в ушах.

Герцогу было любопытно, кто ее исполняет.

Он хотел как музыкант музыканта поздравить неизвестного органиста с успехом.

Он сошел с лошади.

Привязал поводья к старому столбику крылечка и вошел в церковь.

Как он и ожидал, церковь внутри оказалась маленькой.

Неф был сооружен явно в норманнском стиле, с круглыми арками и бочкообразным сводом.

Его внимание привлек очень искусно выполненный цветной витраж в окне над алтарем.

Затем он переключился на маленьких детей, сидевших в резных креслах в алтарной части.

Пока он смотрел на них, из-за органа вышла молодая женщина и остановилась в центре прохода.

Теперь он мог хорошенько ее разглядеть.

Она оказалась хрупкой и юной.

На ее почти детском лице выделялись большие голубые глаза.

Из-под маленькой шляпки были видны ее светлые волосы.

Он замер, пораженный: именно таким ему всегда представлялся ангел.

Стоя спиной к алтарю, она сказала детям:

— Теперь, когда вы прослушали мелодию этого прекрасного гимна, попробуйте спеть его.

Сначала я исполню его для вас, а потом мы споем вместе.

Дети смущенно переговаривались.

Подняв голову, девушка начала петь нежным, чистым, словно хрустальным голосом.

Слушая ее, герцог подумал, что такой голос может исходить только от ангела.

В нем было нечто неземное, возвышенное.

Голос этот, казалось, не был связан с грешным миром.

Он мог нисходить лишь с Небес, где не было ни ужаса, ни страха, ничего, что могло бы оскорбить человека.

Он сам затруднился бы объяснить, почему у него родилось подобное представление.

И тем не менее, пока девушка пела, мысль об ангельском, неземном происхождении ее голоса и ее самой не выходила у него из головы.

Словно кто-то постоянно твердил ему об этом.

Она закончила первый куплет гимна.

Герцог продолжал слушать очень внимательно.

Он заметил, что и ребятишки все как один обратились в слух.

Она как будто зачаровывала их своим голосом, звучавшим в полной тишине.

Спев до конца, она улыбнулась, и герцогу почудилось, будто из-за туч проглянуло солнце.

— А теперь мы повторим все под музыку, — молвила девушка.

Она прошла вновь к органу, и дети без какой-либо команды встали на ноги.

Играя с тем же проникновением и изысканностью, — а именно это и привлекло герцога к церкви, — она вернулась к первому куплету гимна.

Но теперь ее голос вел за собой поющих детей, как Звезда Вифлеемская вела пастухов и волхвов к родившемуся Христу.

Они пели так, как могут петь только дети, — с той непосредственностью, которая не может не тронуть сердца слушающих.

Герцог понял теперь всю исключительность и необычность ее голоса.

Он был настолько чист и искренен, что для его описания подходило лишь одно слово — «ангельский».

Когда дети закончили пение, девушка вышла из-за органа.

— Очень хорошо! Приходите завтра в это же время, — произнесла она.

Дети вскочили — им не терпелось выбежать на волю.

Они прошли толпой мимо герцога, стоявшего в дверях, почти не замечая его.

Вскоре церковь опустела, и он медленно зашагал по проходу, туда, где девушка собирала нотные листы.

Она с удивлением взглянула на него.

Приблизившись к ней, он подумал, что она еще прекраснее, чем виделась на расстоянии.

— Добрый вечер! — сказал он своим низким голосом.

Улыбнувшись, она заметила:

— Значит, мне не показалось, будто кто-то стоял в дверях, пока мы пели.

— Сначала я услышал, как вы играете на органе, — признался он, — и подумал, что у вас — профессиональное ощущение инструмента.

Она засмеялась, и ее смех прозвенел колокольчиком под сводом храма.

— Мне очень лестно, но я начала играть в церкви только после смерти органиста. Мой отец, здешний викарий , не смог найти ему подходящей замены.

— Я уверен, никто не смог бы сыграть лучше, чем вы! — искренне сказал герцог.

Девушка бросила на него мгновенный смущенный взгляд, свидетельствовавший о том, что она не привыкла получать комплименты.

Затем, подумав о необычности его появления, она спросила:

— Могу я чем-то быть полезной вам?

— Я думаю, да, — ответил герцог, — и я хотел бы поговорить об этом с вашим отцом; я наверняка с ним встречался, когда он был назначен в этот приход.

Девушка оцепенела, как будто застигнутая неожиданной догадкой.

Придя в себя, она робко поинтересовалась:

— А вы не… Может быть, вы…

— Я герцог Мурминстерский, — представился он. — Проезжая по деревне, я услышал, как вы играете на органе.

Девушка присела в реверансе.

— Извините… меня, — вспыхнула она, — я… я не узнала вас.

— Почему вы должны были узнать меня?

Герцог пожал плечами и прибавил:

— Может быть, вы назовете мне ваше имя?

— Меня зовут Лавела Эшли, мой отец служит викарием в Малом Бедлингтоне уже девятнадцать лет.

— В таком случае, — заключил герцог, — он был назначен моим отцом, поэтому я не знаком с ним.

— Боюсь, папы нет сейчас дома, он отправился навестить заболевшего прихожанина, который живет не так близко отсюда.

Герцог на мгновение задумался.

— Я хотел бы, — наконец произнес он, — чтоб вы и ваш отец приехали завтра в Мурпарк, где я обсудил бы с вами обоими, что вы можете сделать для меня.

— Приехать… в Мур-парк? — тихо повторила Лавела Эшли.

— Около одиннадцати часов утра, — уточнил герцог. — У вас есть на чем приехать?