Знаю по себе, что мудрые советы и убедительные доводы, к сожалению, мало способны изменять нашу жизнь к лучшему, но все же надеюсь, что весь мой жизненный опыт, во многом схожий с вашим, убедит вас в том, что вы заблуждаетесь, когда считаете себя недостойными счастья.

Нужно только поверить в себя — и ни один день из вашей жизни не будет потерян для любви.

Потому-то я и раскрываю без всякого стеснения свою жизнь перед вами, мои красавицы.

И все же, как бы ни было велико мое сострадание к вам, я бы вряд ли отважилась на этот литературный подвиг, если бы не его величество случай.

А началось все так…

В один прекрасный день, рано утром, в дверь моей квартиры позвонили.

Поднявшись с постели, я накинула на плечи свой любимый китайский шелковый халат, расшитый золотыми драконами, и открыла дверь.

На лестничной площадке стоял симпатичный молодой человек в головном уборе, напоминающем фуражку швейцара из дорогого ресторана, и с фантастическим букетом непомерно длинных и прекрасных чайных роз.

Из всех цветов на свете я предпочитаю именно чайные розы, находя в их сути некоторое сходство со своей.

Молодой человек улыбнулся мне ослепительной юной улыбкой, левой рукой снял фуражку, а правой протянул мне букет, в котором, как выяснилось позже, была шестьдесят одна роза. Сделал он это элегантно, даже изящно, как немногие умеют.

— Поздравляю вас с юбилеем, — сказал он, тактично не упомянув, с каким именно, — желаю вам счастья, здоровья и как можно дольше оставаться такой красивой и молодой-

Молодой человек надел на голову фуражку с золотистой надписью по околышу. Что там было написано, я толком не разобрала.

— А от кого же этот восхитительный букет?! — воскликнула я, уяснив, что передо мной посыльный.

— Я думаю, вы это узнаете, прочитав послание, которое вложено в букет, — любезно ответил молодой человек.

С этими словами он непонятно откуда извлек эдакую досочку с прищепкой сверху, из-под которой торчала куча бланков с неразборчивым названием фирмы.

— Будьте добры, распишитесь вот здесь, — сказал юноша, подсовывая мне свою досочку, — а вот тут поставьте число и время.

— А который сейчас час? — спросила я, рефлекторно зевнув. — Ой, простите. — Я прикрыла рот ладонью.

— Сегодня 14 июня 1995 года, среда, десять часов сорок пять минут, — невозмутимо ответил посыльный.

— Господи, в жизни так рано не вставала… — пробормотала я про себя и смущенно улыбнулась молодому человеку. — Так где, вы сказали, расписаться?

Едва закрыв за ним дверь, я запустила руку в колючее нутро букета и извлекла оттуда изящный продолговатый конверт с золотым тиснением. Конверт был не запечатан, и я вынула из него белоснежный листок благородно- плотной бумаги с золотыми же виньетками по углам. На нем было красиво, очевидно, на лазерном принтере, напечатано:

«Какая чудовищная ошибка то, что мы потеряли друг друга!

Не было ни одного дня, чтобы я не проклинал себя за это! Конечно, во всем виноват я! Но бывшего не сделаешь небывшим… И я жестоко наказан за это. Не было в моей жизни ни одного дня, который я прожил бы без мыслей о тебе. Вся моя жизнь была для тебя, во имя твое! И потому все, чего я достиг в этой жизни, — деньги (будь они трижды прокляты, потому что без тебя нет в них радости), дома, машины, яхты — по полному праву принадлежит тебе! Приди и владей!

Если в твоем сердце остался для меня хоть маленький уголок, то я буду счастлив! Если нет — то буду, словно чудище из «Аленького цветочка», наблюдать за тобой издалека, как делал это до сих пор. Я много о тебе знаю, ты уж прости…

МАРИЯ! ЛЮБОВЬ МОЯ ЕДИНСТВЕННАЯ! Поздравляю тебя с днем рождения! Счастья тебе! Здоровья! Радости!

Прими 60 твоих любимых чайных роз как робкую награду за твою прошлую жизнь, и 61-ю — на год грядущий, в котором я мечтаю с тобой встретиться. Приди или позови!

Место нашей первой встречи по-прежнему ждет тебя. Оно стало немного другим, но я надеюсь, что и в своем новом виде оно тебе понравится… Жду! Твой Сладкий Ежик».

Я заглянула в букет, рассчитывая найти там хоть какие- то пояснения, но ничего, кроме темно-зеленого бархатного футлярчика, не обнаружила. С замирающим сердцем я открыла его. На белом атласе лежало кольцо с изумрудом, окруженным шестью бриллиантами… Изумруд был величиной с небольшую фасолину и такой же продолговатой формы, а бриллианты удивительной чистоты размером со спичечную головку. Они так заиграли в случайном лучике солнца, пробившемся через плотно задернутые шторы, что весь дом озарился веселым праздничным светом.

Я тихо ахнула и села в глубокое дедушкино кресло. Голова у меня сладостно закружилась, а сердце застучало так сильно, что его биение я почувствовала даже под колечком на безымянном пальце левой руки, куда оно пришлось совершенно впору.

Все утро до самого обеда я бессмысленно крутилась по дому, не зная, за что и браться. При этом я, поминутно останавливаясь перед зеркалом, то клала левую руку с кольцом на бедро, то протягивала ее невидимому партнеру для поцелуя, то вроде бы невзначай поправляла ею прическу и любовалась игрой камней.

К вечеру я ждала семь человек гостей, а днем у меня был намечен отдельный праздничный обед с Денисом в ресторане «Центральный». Это недалеко от меня.

Денис очаровательный мальчик, но не могла же я его предъявить своим гостям. Он был ровно на тридцать лет моложе меня. И хоть он выглядит очень взросло и мужественно и когда мы вместе, об этой разнице в возрасте никто даже не вспоминает, я все же опасалась, что не все мои гости поймут меня правильно…

Вяло ковыряясь в мельхиоровой кокотнице с жульеном, которым так славится «Центральный», отвечая рассеянной улыбкой на пылкие тосты Дениса, прихлебывая шампанское и автоматически фиксируя восхищенные взгляды в мою сторону, я постоянно возвращалась мыслями к письму и подарку, который я, разумеется, не надела во избежание лишних вопросов…

Вся нелепость ситуации была в том, что я совершенно не представляла, от кого это страстное письмо. Его автор, очевидно, полагал, что подпись «Твой Сладкий Ежик» мне что-то скажет. Но дело в том, что я очень многих называла так…

Позже, когда кончились «юбилейные торжества», я попыталась его вычислить по стилю, но из этого у меня ничего не получилось. Немного поразмыслив, я пришла к выводу, что каждый из моих бывших возлюбленных, находясь в состоянии определенного душевного волнения, мог изъясняться в таком пафосном стиле.

Потом я попыталась навскидку, методом случайной выборки, как говорят модные нынче социологи, определить, кто же из них мог решиться на такое письмо, но очень быстро поняла, что без системы в этом деле не разобраться. Нужно вспомнить всех…

Так я и сделала. А вспомнив всех и как бы пережив свою жизнь повторно, перелюбив и перестрадав заново, я поняла, что не вправе скрывать от вас свой опыт, потому что он обширен и поучителен.

Вспоминая своих возлюбленных, я попыталась кого могла отыскать и многих нашла… Это навело меня на грустные размышления. Я сделала печальный вывод: человек с возрастом не становится ни хуже ни лучше, человек с возрастом усугубляется. Скупой становится еще скупее, добрый — добрее. Глупец глупеет, а умный набирается еще большей мудрости.

Чтобы хоть одну из вас уберечь от ошибок, в изобилии совершенных мною, я и села за этот тяжелый, но радостный труд.

Но прежде чем начать последовательно перебирать содержимое моего любовного сундука, я должна в нескольких словах рассказать о себе.

Я родилась и прожила всю жизнь в Москве, на Тверском бульваре, почти напротив театра им. А. С. Пушкина, на той же стороне, где долго стояло странно полукруглое недостроенное сооружение красного кирпича, которое в шестидесятых годах наполовину взорвали, а из оставшейся половины построили новый MXАT им. М. Горького. Только мой дом ближе к Никитским воротам. Москвичи наверняка знают этот семиэтажный дом темно-мышиного цвета с аркой над единственной входной дверью, с высокими и узкими, точно бойницы, окнами.