– Нет.

Пэйджит понял: это было лучшее, что он мог сделать.

– Давайте перейдем к другим вашим утверждениям. Вы заявляете, что, когда впервые заговорили с мисс Карелли, она была вполне в здравом уме.

– Да.

– Но вы не присутствовали при смерти мистера Ренсома.

– Нет. Конечно же, нет.

– Значит, у вас нет никакого представления о том, была ли мисс Карелли в шоке от момента смерти до того, как она позвонила по 911, или хотя бы, как вы выражаетесь, дезориентирована.

– Нет.

– Значит, вполне возможно, что, игнорируя гипотетический сценарий мисс Шарп, по которому она должна была в это время фабриковать улики и обезображивать труп, мисс Карелли сидела в состоянии оцепенения.

– Протестую, – вмешалась Шарп. – Это извращение показаний.

Судья бросила на нее насмешливый взгляд:

– Разве? Ну если это и так, то совсем немного. Отклонено.

– Да, это возможно. – Голос Шелтон обрел твердость. – Мой ответ мисс Шарп основывается на противоречиях, выявленных при экспертизе. Противоречия эти заставляют усомниться в правдивости рассказа мисс Карелли о событиях, произошедших между смертью мистера Ренсома и звонком по 911.

– Вы говорите о противоречиях, – сказал Пэйджит, – а вы слышали запись звонка мисс Карелли по 911?

Шелтон медленно покачала головой:

– Нет. Не слышала.

Пэйджит обернулся к судье Мастерс:

– Ваша Честь, обвинение уже признало приемлемость этой записи. Я прошу разрешения дать ее прослушать доктору Шелтон.

– Для чего? – вмешалась Шарп. – Да, все знают, что мисс Карелли звонила, но звонила она не доктору Шелтон. И я не понимаю, почему вы вообще находите возможным расспрашивать ее об этом.

– Все очень просто. Мисс Шелтон заявляет о полной вменяемости мисс Карелли на момент своего прибытия в отель, при этом основывает свое заявление на тоне ее голоса и логичности ее высказываний. Я хотел бы, чтобы она могла сравнить свое впечатление от мисс Карелли в тот момент и тогда, когда она звонила по 911.

– Я протестую, – заявила Шарп. – Мы не утверждали, что доктор Шелтон может определять степень вменяемости человека по голосу. Или что она специалист в области психологии или психиатрии. Ее показания основывались на впечатлении врача от физического состояния женщины, сидевшей напротив нее.

– Это верно, – согласилась Кэролайн Мастерс, – но вы уже использовали, по крайней мере в целях обвинения, впечатления доктора Шелтон для того, чтобы судить о психическом состоянии мисс Карелли во второй половине дня. Я намерена организовать прослушивание.

Обернувшись, Пэйджит увидел, что Терри уже поставила магнитофон на стол. Она улыбнулась одними глазами: этот ход был ее изобретением. Находившаяся рядом с ней Мария смотрела на магнитофон взглядом, каким преследуемый смотрит на преследователя. Пэйджит не знал, отчего это: то ли она не хотела снова переживать волнение того момента, когда звонила по 911, то ли думала о другой кассете, которую надеялась никогда больше не увидеть.

Терри включила магнитофон. Когда он заработал, Пэйджиту бросилось в глаза напряженное лицо Карло.

В зале царила тишина.

– Служба безопасности Сан-Франциско, – громко произнес мужской голос.

Ответа не было. Голос повторил отрывисто:

– Служба безопасности Сан-Франциско.

И снова было молчание. Потом, очень тихо, Мария сказала.

– Произошел несчастный случай.

Здесь, в зале суда, ее голос звучал жалко и неуверенно. Было такое впечатление, что она пытается рассказать свой смутный сон человеку, которого не знает.

– Что случилось? – спросил мужчина.

– Произошел несчастный случай, – повторила она. У нее был утомленный голос, его тоном она давала понять, что изъясняется достаточно ясно – он лишь должен слушать внимательнее.

Кэролайн Мастерс сузила глаза, как будто показывая свое особо тонное понимание услышанного. На лице Шелтон отражалась ее глубокая сосредоточенность.

Мужчина на кассете продолжал настойчиво:

– Что за случай?

Пауза длилась долго. Потом, как бы не веря самой себе, Мария проговорила:

– Пистолет выстрелил.

Пэйджит повернулся к Марии. Опустив взгляд в стол, она медленно покачала головой. Этот жест сказал ему о трагическом недоумении, о беспомощном и страстном желании вернуться в прошлое, чтобы изменить то, что случилось.

– Кто-то убит?

– Да. – Голос дрожал. – Думаю, он мертв.

– Где вы?

– Отель "Флуд". – После долгого молчания странным, извиняющимся тоном Мария сказала: – Я не могу вспомнить номер комнаты.

– Кто это?

– Минуточку, – воскликнула Мария. – Он зарегистрирован на имя Марка Ренсома. Номер люкс.

Последние слова она произнесла с облегчением, как будто была рада, что хоть в этом-то память не изменила ей.

– Кто это?

– Приезжайте, – выкрикнула она пронзительным голосом и повесила трубку.

Когда Пэйджит снова взглянул на Марию, та повернулась к эксперту, в глазах стояли слезы. Шелтон была бледна.

Зал молчал. Кто-то ерзал в своем кресле, кто-то смотрел в сторону. Пэйджит вспомнил то жуткое чувство, которое испытал однажды, слушая запись, сделанную в кабине самолета за несколько мгновений до катастрофы.

Он тихо спросил Элизабет Шелтон:

– Женщина, которую вы помните, говорила так?

Она подняла на него глаза, явно затрудняясь ответить. В самом деле: у Марии такой дрожащий голос, что ответь она "да", ее сочтут жестокой.

– Нет, – вымолвила наконец Шелтон. – Она говорила немного по-другому.

– А как?

– Когда я встретилась с ней, она была несколько заторможена, но вполне контролировала свои слова и поступки. Голос на кассете звучит более отстраненно, как мне кажется. Она больше ошеломлена.

– Женщина на кассете ближе к событиям, которые она не может вспомнить достаточно ясно, чтобы угодить обвинению.

– Протестую, – выкрикнула Шарп. – Я не слышу здесь вопроса.

– Здесь его и нет, – возразила Кэролайн Мастерс. – Пожалуйста, вопрос, мистер Пэйджит. Имеющий отношение к делу.

– Непременно. – Он повернулся к свидетелю: – Итак, вы не отрицаете, что, основываясь на тоне голоса мисс Карелли, при разговоре с вами нельзя сделать вывод, что травма не повлияла на ее поведение в тот вечер – и когда она была одна у трупа мистера Ренсома, и когда отвечала на вопросы инспектора Монка?

– Я не стану возражать. – Элизабет Шелтон холодно и спокойно посмотрела на Марию. – Как мисс Шарп уже отметила, я не специалист в психиатрии.

– Вернемся тогда к чисто физическим признакам, которые, как вы утверждаете, противоречат рассказу мисс Карелли.

– Да.

– Одно из этих противоречий в том, что у мистера Ренсома, в отличие от мисс Карелли, вы не нашли частиц кожи под ногтями.

– Да.

Пэйджит принял нарочито удивленный вид:

– У него были длинные ногти?

Шелтон помедлила:

– Нет. Вовсе нет.

– Но зато у мисс Карелли они длинные.

– Да. Действительно, у нее даже один ноготь сломался.

Пэйджит сделал паузу:

– А разве не легче найти частички кожи у человека с длинными ногтями?

– Конечно, легче. Но обычно приходится иметь дело с ногтями нормальной длины, я имею в виду – у мужчин.

– А ногти мистера Ренсома были "нормальной длины"?

Шелтон задумалась:

– Они были несколько короче. Такое впечатление, что он их недавно подстригал.

– Это могло повлиять на тест?

– Могло, мистер Пэйджит. Но если продолжить эту мысль, невольно возникает вопрос, как же он умудрился исцарапать мисс. Карелли.

По залу прошел гул. Одним выпадом Шелтон остановила напор Пэйджита – перевес снова был на стороне обвинения. Растерявшись, Пэйджит тем не менее постарался напустить на себя скучающий вид, как будто именно этот довод он и рассчитывал услышать.

– Значит, верно, что тест срабатывает не всегда.

– Да. Верно.

– И, следовательно, Марк Ренсом мог исцарапать Марию Карелли и не собрать достаточно кожи под ногтями.

– Да, это возможно. – Она помолчала, привлекая внимание к тому, что собиралась сказать, и закончила: – Но в большинстве случаев тест срабатывает. Во всяком случае если царапины такие глубокие, как у мисс Карелли.