– Нет, своего он не упустит, это ясно так же, как и то, что ослепший осел не моргает. – Он засмеялся. – Может, по сэндвичу с отличной виргинской ветчиной?

Они выпили еще, закусили бутербродом с восхитительной сочной ветчиной. Вдруг Чарли почувствовал, что его просто разбирает, так хочется поговорить. Все же какой прекрасный денек! Кассиди принимает его по-царски. Ему здесь так нравится.

– Знаешь, – начал он, – я впервые увидел Майами со стороны моря, вот как сейчас. Странно, не правда ли? Я и представить тогда не мог, что снова приеду сюда, ворочая такими деньгами… Тогда здесь не было еще всех этих высотных зданий. Я плыл на каботажном судне в Нью-Йорк. Я был еще пацаном, приехал в Новый Орлеан на масленицу и, скажу тебе, в кармане не было ни гроша. Тогда я сел на маленький пароходик, чтобы попытать счастья в Нью-Йорке. Поехал туда вместе с одним своим приятелем, бедным поденщиком из Флориды… Смешной был парень. Так мы с ним и приплыли в Нью-Йорк. Он сказал, что нужно заняться чем-то стоящим, что нужно отправиться за океан, чтобы посмотреть там, что такое война, и вот мы с ним, как два полудурка, записались добровольцами в санитарную службу. Потом я переключился на авиацию. Вот как я начал заниматься бизнесом. Тогда Майами мне ни о чем не говорил.

– Ну, а мне дал старт в бизнесе Флэглер, – сказал Кассиди. – Готов без всякого стыда это признать… начал скупать земельные участки на восточном побережье Флориды… Флэглер дал мне старт… он начал возводить Майами…

В тот вечер, они, опаленные солнцем, слегка навеселе, после целого дня, проведенного на яхте в Гольфстриме, заперев все свои ценные бумаги по правам на недвижимость в сейфе конторы судьи Кассиди, отправились в ресторан «Палмс», чтобы отдохнуть от деловых забот. Марго в серебристом платье была просто сногсшибательной. Там они встретили худую черноволосую, похожую на ирландку девушку, по имени Эйлин, которая, кажется, уже довольно давно была знакома с Кассиди. Они все вместе пообедали. Кассиди там было очень хорошо, он изрядно напился, и, широко раскрывая рот, как морской окунь, говорил девушкам о строительстве крупного аэропорта, о том, что позволит им принимать участие в некоторых лотах по их сделке. Чарли тоже был пьян, но не настолько, чтобы не понимать, что Кассиди следовало бы все же захлопнуть варежку. Танцуя с Эйлин, он с серьезным видом нашептывал ей на ухо, призывая ее повлиять на своего дружка, заставить его помолчать, пока этого не заметили из их собственного лагеря. Марго увидела, как они прижимались друг к другу, как прикасались лбами, и, разыгрывая сцену ревности, стала отчаянно приставать к Кассиди. Когда Чарли пригласил ее на танец, она превратилась в глухонемую и не реагировала ни на одно его слово.

Он, оставив ее за столиком, подошел к стойке, чтобы опрокинуть там еще пару стаканчиков. Там он затеял ссору с каким-то худосочным парнем, очень похожим на флоридского бедняка. Один из музыкантов, Эдди Палермо, с маслянистой улыбочкой на губах, с лицом и формой и цветом похожим на оливку, бросился их разнимать.

– Нет, мистер Андерсон, я не позволю вам драться с этим джентльменом. Он наш местный адвокат… Думаю, вы непременно понравитесь друг другу… Мистер Пэппи, мистер Андерсон – один из выдающихся асов времен войны.

Опустив сжатые кулаки, они стояли тяжело дыша, со злостью глядя друг на друга, а итальяшка суетился между ними, кивал головой, широко ухмылялся. Чарли протянул руку противнику.

– Ладно, парень, оставим это.

Местный адвокат, бросив на него презрительный взгляд, нарочито засунул обе руки в карманы.

– Не адвокат, а сукин сын, – бросил напоследок Чарли.

Его сильно пошатывало. Пришлось цепляться за стену, чтобы не упасть. Повернувшись, он пошел к выходу. В холле он увидал Эйлин, она только что вышла из туалета и теперь, стоя у большого зеркала, прихорашивалась. Ему было не по себе от грохота джаз-банда, от шарканья ног танцующих, он задыхался от крепкого сигаретного дыма и постоянно отрыгивал виски. Нужно было немедленно выйти на свежий воздух.

– Ну, пошли со мной девочка, покатаемся с тобой, подышим свежим воздухом.

Она не успела и рта открыть, как он, схватив ее за руку, насильно вытащил из ресторана и доволок до стоянки машин.

– Но разве можно оставлять здесь остальных? – упиралась она.

– Они слишком пьяны, ничего и не заметят. Через пять минут вернемся. Такой милой девчушке, такой красавице, как ты, нужен глоток чистого свежего воздуха.

Коробка скоростей заскрипела, так как он забыл отключить сцепление. Машина заглохла. Он снова надавил на стартер и нажал на педаль газа до упора. Двигатель, поклацав, завелся, и автомобиль, рванув с места, стал набирать скорость.

– Ну вот, видишь, совсем неплохой маленький автобус, – сказал он.

Он вертел баранку, и, скривив губы, говорил только уголком рта.

– В последний раз я здесь, в такой дыре… Все эти никчемные обнищавшие политики, свеженькие, только что из студенческих городков, никогда меня не одурачат. Я могу торговать ими, как мешками с горохом, запросто продавать и покупать. Как, например, этот подонок Фаррел. Я его куплю с потрохами, с потрохами и продам. Правда, ты не знаешь, о ком я говорю, но для чего тебе знать об этом? Он мошенник, самый отъявленный мошенник в этой стране, и считал, как и вся его подлая банда, что им удастся убрать меня, как они убрали несчастного старика Джо Эскью. Но человек, который обладает ноу-хау, человек, который придумывает различные железки, такого человека им никогда не вытеснить. Я вполне могу перехитрить их и в их собственной игре. Мы затеваем здесь нечто грандиозное, о чем они никогда и не мечтали. И администрация тоже схвачена. Это на самом деле будет грандиозно, девочка ты моя маленькая, ничего более масштабного тебе еще никогда не приходилось видеть, и я позволю тебе принять в этом проекте участие. Мы скоро все станем богачами. А став богачами, все вы сразу забудете несчастного старика Чарли Андерсона, этого парня, который научил вас уму-разуму.

– Ах, как холодно! – простонала Эйлин. – Пора возвращаться. Я вся дрожу.

Чарли, наклонившись к ней, обнял ее за плечи. На повороте машину занесло. Он, бешено завертев баранкой, все же бросил ее снова на бетонку шоссе.

– Ах, прошу вас, только поосторожнее, мистер Андерсон… Посмотрите – на спидометре восемьдесят пять миль! Ах, прошу вас, не пугайте меня. Мне страшно!

Чарли только громко смеялся.

– Да что с тобой, моя маленькая милая девочка! Вот смотри, уже сорок, мы с тобой совершаем приятную прогулку со скоростью всего сорок миль в час. Сейчас повернем и поедем назад. Маленьким девочкам пора баиньки. И предупреждаю: тебе абсолютно нечего бояться, если я за рулем. Если на свете я что-то умею, так это отлично водить машину. Но я этого не люблю. Ах, если бы только поблизости был мой самолет. Тебе не хотелось бы покататься со мной на аэроплане? У меня был здесь один, но пришлось сдать его в ломбард, чтобы заплатить по счетам за его ремонт. Нужно было поставить на него новый двигатель. Но теперь я на пути к богатству. Мне его облетает один из моих приятелей. Вот тогда мы здорово повеселимся. Ты, я и Марго. Старушка Марго – потрясающая девушка, но у нее все же ужасный характер. Я умею еще одно в этой жизни – умею выбирать для себя женщин.

Когда они повернули, чтобы ехать назад в Майами, то увидели длинную полоску рассвета за песчаными равнинами с замершими на них соснами, за закрытыми станциями обслуживания, стойками закусочных «хот-дог», недостроенными оштукатуренными домами.

– Ну вот, теперь ветер дует нам в спину. Мы мгновенно туда домчимся, не успеешь и оглянуться.

Они ехали вдоль железнодорожного полотна, догоняя последний вагон поезда с двумя красными фонарями сзади.

– Интересно, не нью-йоркский ли это поезд?

Они нагнали состав. Теперь мчались мимо ярко освещенного вагона для обозрения, мимо темных окон спальных вагонов, в которых свет горел только за высокими окнами купе для одевания с обоих концов коридора. Они догнали багажный вагон, потом почтовый, наконец, паровоз, такой большой, высокий, весь черный, с двумя «зайчиками» на темном корпусе, блестящими от передних фар автомобиля Чарли. Поезд заслонил собой кроваво-красную полоску рассвета.