— Которое теперь нарушено!
Лорд Стрэткарн не стал больше ничего говорить. Он сделал шаг вперед, как будто хотел поскорее отвести ее к экипажу.
— Значит… я больше вас… никогда не увижу? — спросила она тихим голосом.
— Я не могу появиться в замке герцога Арднесского, — ответил он. — Но позвольте мне повторить: вы здесь всегда желанный гость и, как я уже говорил вчера, я всегда к вашим услугам.
В его голосе прозвучала нежность, и Леона почувствовала, как солнечное тепло окутывает ее тело.
— Тогда… могу ли я… навестить вас? — спросила она с сомнением.
— Буду надеяться, что вы так и сделаете.
Лорд Стрэткарн обернулся посмотреть на вересковые поля позади него.
— До каменной пирамиды совсем недалеко, стоит до нее добраться, и вы — в моих владениях.
— Я… буду помнить об этом, — сказала Леона, глубоко дыша.
Он заглянул в ее глаза, и Леона подумала, что он собирается сказать что-то очень важное. Он уже почти открыл рот, но тут их прервали.
К ним шел слуга.
— Прошу прощения, милорд, но кучер герцога говорит, что лошади ведут себя беспокойно.
— Спасибо, Дункан, — сказал лорд Стрэткарн. — Мисс Гренвилл уже готова ехать.
Они вошли в холл замка, где Леону ждал ее дорожный плащ. Она надела его и обратила внимание на то, что все остальные ее вещи уже в экипаже.
Леона протянула руку.
— Я искренне благодарна вашей светлости за помощь и гостеприимство.
Он взял ее руку в свою, но не поцеловал, как надеялась Леона, а поклонился. Леона присела в реверансе и пошла к экипажу.
Кучер вел себя очень нетерпеливо. Едва Леона устроилась на сиденье, как он хлестнул лошадей, и экипаж тронулся с места.
Она наклонилась вперед, но лишь краем глаза увидела лорда Стрэткарна, стоящего на ступенях замка и глядящего ей вслед. Лошади перешли на иноходь. Впереди лежала дорога через вересковые поля.
Когда они достигли того места на дороге, где предыдущей ночью коляска перевернулась, Леона оглянулась на замок, возвышавшийся на берегу прекрасного озера.
Она опустила вниз окно коляски, чтобы видеть лучше, и сейчас, когда солнце освещало окрестности, снова подумала о том, что еще никогда не видела места красивее.
Сиреневые вересковые поля, огни на воде, маленькие фермы, расположившиеся вокруг озера под прикрытием холмов, казались еще более прекрасными, чем раньше.
И сам замок выглядел идеальным воплощением всей таинственности и романтики высокогорий Шотландии.
— Какое великолепие! — сказала себе Леона с легким вздохом.
Затем замок скрылся из виду.
Пока они ехали, она размышляла, из-за чего это лорд Стрэткарн так сильно поссорился с герцогом, что они даже не встречаются.
Леона не могла забыть выражения его лица, когда она сказала ему, что собирается погостить в замке Арднесс.
Почему это показалось ему таким странным?
Затем она убедила себя в том, что шотландцы очень вспыльчивы по натуре и никогда не прощают обид.
Достаточно только вспомнить рассказы матери о Кэмпбеллах, чтобы понять, насколько глубоко они способны чувствовать.
«Возможно, мне удастся как-нибудь помирить их друг с другом», — подумала Леона.
Она знала, что ей этого хочется, чтобы иметь возможность видеть лорда Стрэткарна. И чем скорее, тем лучше.
Дорога, по которой они ехали, была узкой и каменистой. Но лошади скакали довольно резво, и, по подсчетам Леоны, они уже проехали четыре или пять миль, когда карета внезапно остановилась и послышались громкие голоса.
Она выглянула из окна, и к своему удивлению увидела несколько людей, собравшихся у небольшой фермы.
Стоял жуткий шум, и она изумленно наблюдала, как двое мужчин тащат постельные и столовые принадлежности, прялку и одежду из дома, а две женщины и несколько детей кричат на них.
Люди с других ферм бежали по дороге, и лошади не могли ехать дальше. Теперь Леона с ужасом наблюдала, как двое, которые вынесли из дома всю мебель, поджигают крышу!
Трудно было понять, что здесь происходит. Одна женщина с ребенком на руках прокричала на гэльском языке:
— Thaтоclan air a bhi air amтип! Потом последовали гневные крики.
«Они убивают моих детей!» — перевела Леона и увидела, что кроме двух людей, поджигающих дом, там было еще трое полицейских.
Она вышла из экипажа.
Шум и крики были ужасны, но она видела, что женщины пытаются спасти хотя бы кур, которые были заперты в курятнике и могли быть зажарены заживо.
Как только ферма занялась огнем, какой-то человек бросился в полыхающий дом и выскочил оттуда, неся на руках полуголого, плачущего ребенка.
— Что происходит? Что здесь происходит? — спросила Леона.
Голос ее было почти невозможно различить во всеобщем гаме, но человек, одетый лучше других и явно обладающий авторитетом, вышел вперед и резко сказал:
— Вам лучше ехать дальше, сударыня. Я расчищу дорогу, чтобы лошади могли пройти.
— Что происходит? — спросила Леона.
— Этих людей выселяют, сударыня.
— Выселяют? — воскликнула Леона и тут же добавила: — Вы имеете в виду, что здесь происходит очистка земли?
— Его светлости нужна земля, сударыня.
— Для овец? — спросила Леона.
— А, да, так и есть. А теперь, сударыня, если вы сядете в экипаж, то сможете ехать дальше.
Человек, с которым она разговаривала, отвернулся, и Леона увидела, что кучер держит открытой дверцу экипажа и ждет, когда она займет свое место, чтобы продолжить путь.
— Помогите! Пожалуйста, помогите! — крикнула ей женщина. Мгновение она колебалась, собираясь ответить, но тут полицейский ударил женщину дубинкой, и та упала на землю.
Леона хотела пойти к ней, но стоило ей сделать несколько шагов, как рядом снова оказался человек, с которым она разговаривала.
— Пожалуйста, сударыня, уезжайте же наконец! — бросил он довольно резко. — Вы ей ничем не поможете, а его светлости очень не понравится, если вы станете здесь задерживаться.
Леона хотела вмешаться и запротестовать против такого обращения с женщинами и детьми, но каким-то образом она снова оказалась в экипаже, дверца была захлопнута, и лошади уже во весь опор скакали по расчищенной дороге.
Она выглянула из окна и увидела горящую ферму.
Затем она увидела, что другие люди, которые наблюдали за первым выселением, осознав, что то же может произойти и с ними, стали сами выносить мебель из своих домов.
Леона откинулась на спинку сиденья, она была на грани обморока от ужаса.
Она слышала разговоры о принудительном выселении с целью очистки земель с тех пор, как себя помнит, при этом всегда рассказывали о страшных способах, которые применялись.
Ее мать, обычно мягкую и спокойную, охватывал необоримый гнев, когда она рассказывала об этом, и часто она горько плакала от отчаяния.
Но Леоне всегда казалось, что так было давным-давно. Она и представить себе не могла, что такая невыносимая жестокость существует где-то до сих пор.
Мама часто рассказывала ей, как в 1762 году сэр Джон Локарт Росс сделал обязательным разведение овец на севере и по нечаянности уничтожил самую суть, дух высокогорных районов.
Пять сотен его шевиотовых овец выжили в суровом климате Шотландии, несмотря на то что все пророчили им гибель.
Но овцы прекрасно росли, и поскольку шерсть — товар довольно ценный, лендлорды усмотрели в разведении овец еще один источник доходов.
Многие шотландские лендлорды в то время были на грани банкротства, и вот они увидели в своих бесплодных землях и узких горных долинах прекрасное пастбище для овец.
Но, естественно, первой необходимостью стало очищение земель от людей, их заселявших.
Веками горцы сносили суровые зимы, занимались своими фермами, выращивали крупный рогатый скот.
Они не могли поверить в то, что теперь им придется оставить дома и уехать с земли, которую они считали своей собственностью.
Они обратились за помощью к вождям своих кланов — и не получили ее.
