Экипаж подъехал к замку. Огромная дверь была как грозный бастион из древесины с железными петлями. Каменные навесные бойницы были высоко вверху, так чтобы можно было облить непрошеного гостя расплавленным свинцом.

Вокруг суетилось множество слуг, все одеты в килты, и из-за того, что Леона нервничала, они казались ей огромными бородатыми мужчинами устрашающего вида.

Один из них повел ее в огромный квадратный зал, а затем вверх по широкой каменной лестнице, на которой шаги звучали громко и гулко.

Наверху слуга распахнул перед ней дверь и зычным голосом объявил:

— Мисс Гренвилл, ваша светлость!

Комната оказалась гораздо больше, чем предполагала Леона. Потолок был высокий, сводчатый, а окна пропускали очень мало света.

Герцог стоял в дальнем конце залы перед резным камином. Когда она подошла к нему, то почувствовала, будто уменьшается в размерах, тогда как он оставался огромным и могущественным.

Таковы были ее первые впечатления, несколько преувеличенные вследствие волнения. Впрочем, герцог и в самом деле был высок, седовлас и вид имел чрезвычайно властный.

Он высоко держал голову, но Леона видела, что человек этот очень стар и лицо его испещрено глубокими морщинами.

Теперь она прекрасно понимала, что имела в виду мать, описывая его наружность как устрашающую.

Рука, которую он протянул ей, была настолько больше ее собственной, что Леоне показалось, будто ладонь попала в ловушку, из которой не выбраться.

— Наконец-то вы приехали! — воскликнул герцог. Голос у него был звучный, и хотя он улыбался, девушку не оставляло ощущение, что в тоне его содержался упрек.

Леона присела в реверансе. Когда она поднялась, герцог все еще держал ее руку и неотрывно смотрел на нее взглядом проницательным и изучающим. Леону это привело в некоторое замешательство.

— Надеюсь, вам уже доложили, ваша светлость, что вчера вечером экипаж перевернулся.

— А это означает, что вам пришлось остаться на ночь в замке Стрэткарна. Чрезвычайно прискорбный факт! Моим людям стоило лучше заботиться о вас.

— Это совсем не их вина, — сказала Леона. — Ветер был очень силен, дождь слепил им глаза. Я думаю, просто колеса соскочили с дороги.

— Их накажут! — резко бросил герцог. — Но вы! Наконец вы приехали!

— Я здесь, ваша светлость, — кивнула Леона, — однако по пути сюда я наблюдала ужасную сцену.

— Что это было?

Его вопрос прозвучал, как пистолетный выстрел.

— Выселение… Ваша светлость…

Герцог не ответил, и Леона продолжила:

— Это была самая… унизительная и самая… душераздирающая сцена, которую я когда-либо… видела в своей жизни.

Она собиралась говорить об этом жестко, но голос ее звучал слабо и взволнованно.

— Мама часто рассказывала о принудительных выселениях, — продолжала она, — но я не… верила в то, что такие вещи происходят до сих пор. По крайней мере не здесь!

— Осталась всего одна горная долина, в которой живут упрямые болваны, не желающие делать то, что им сказано, — ответил герцог.

— Но их фермы… их поджигали!

— Вы не имели никакого права останавливаться! — воскликнул герцог.

— Не в этом дело, — покачала головой Леона. — Это происходило на моих глазах… и… один ребенок… он чуть не сгорел заживо!

Герцог сделал беспокойное движение, и девушка поняла, что он взбешен.

— Думаю, что после дороги вам захочется помыться, прежде чем вы отведаете еды, приготовленной специально для вас, — холодно произнес он. — Вас проводят в вашу спальню.

Его рука опустилась на колокольчик, и хотя Леона собиралась сказать ему еще очень много, слова почему-то застряли у нее в горле.

Девушка поняла, что он отмахивается от нее, как от назойливой мухи, и все, что она сказала, не произвело на него ровно никакого впечатления.

Никогда она еще не чувствовала такого бессилия и беспомощности.

Но прежде чем она снова обрела голос, прежде чем успела собраться с мыслями, ее уже вели по коридору. Леона оказалась в огромной спальне, где уже ожидала экономка.

Кроме нее, там находились еще две служанки. Все они присели в реверансе.

— Я миссис Маккензи, — сказала экономка, — это Мэгги, а это Джанет. Мы здесь, мисс, чтобы прислуживать вам.

— Спасибо, — сказала Леона.48

— Его светлость приказали нам исполнять все ваши просьбы и пожелания. Все, что вам понадобится, мисс, вам тут же принесут.

— Спасибо, — повторила Леона.

Ей стало интересно, что будет, если она попросит, чтобы выселенным людям послали пищу и одежду.

Именно это она хотела больше всего, но она знала, что у нее ни за что не хватит смелости даже обмолвиться об этом.

«Неудивительно, что лорд Стрэткарн рассорился с герцогом», — подумала она.

Как ей хотелось снова вернуться в замок лорда Стрэткарна…

А может, ей больше хотелось увидеть… его хозяина?

Леона направилась к умывальнику, и одна из служанок поспешила налить туда теплой воды.

— Не желаете ли переодеться, мисс? — поинтересовалась миссис Маккензи.

— Да, — кивнула Леона. — Платье, в котором я ехала, довольно плотное, а сегодня на улице тепло.

— Солнце ужасно печет в полдень, — согласилась миссис Маккензи. — Возможно, мисс, вам захочется надеть одно из своих новых платьев?

— Моих новых платьев? — удивленно воскликнула Леона. Ведь она только что приехала, и служанки еще не успели распаковать ее сундук.

Вместо ответа миссис Маккензи пересекла спальню и открыла дверь шифоньера. Там висело не менее полдюжины платьев.

Леона изумленно смотрела на них.

— Чьи они? — спросила она удивленно.

— Они для вас, мисс, — ответила миссис Маккензи. — Его светлость заказал их в Эдинбурге, а скоро привезут еще.

— Для меня?! — воскликнула Леона. — Н-но зачем… и как его светлость… узнал мой размер?

Миссис Маккензи улыбнулась:

— Его светлость рассказывал мне, что прекрасно помнит вашу матушку, а она писала в письме герцогине, что вы очень похожи на нее в девичестве.

Леона вспомнила, что мама действительно писала об этом в письме, предназначенном для герцогини.

— Почему же его светлость… пожелали подарить мне несколько… новых платьев? — спросила она. — Это исключительно мило с его стороны.

— Его светлость хочет, чтобы вы были счастливы, мисс, ибо замок Арднесс теперь ваш дом.

Леона подумала, что это ужасно, когда твое будущее уже решено за тебя, и нехотя подошла к шкафу.

Платья были прекрасны — с пышными кринолинами, о которых она так мечтала, и тугими лифами, подчеркивающими тонкую талию.

Были здесь и красиво расшитые кружевные воротники искусной работы, и юбки, украшенные искусственными цветами.

— Они красивы… довольно красивы! — воскликнула Леона.

— Его светлость надеялся, что вам они понравятся, мисс, — улыбнулась миссис Маккензи. — Он посылал подробнейшие указания лучшему портному Эдинбурга. Уверена, когда его светлость увидит вас в этих платьях, он не разочаруется.

— Надеюсь, что так! — ответила Леона.

Она сняла свое старое платье, сознавая, как скромно и убого оно выглядит по сравнению с ее новой одеждой.

Девушка выбрала прелестное платьице из тяжелого зеленого шелка, отороченное по горлу кружевами. Оно застегивалось на пуговицы, точно облегая талию, а затем расширялось и тяжелыми складками ниспадало до пола.

Платье было таким красивым, что, глядя на себя в зеркало, она не могла поверить своим глазам. Неужели, у нее может быть что-нибудь настолько прекрасное и она может чувствовать себя так хорошо одетой?!

— Оно самую малость великовато вам в талии, мисс, — говорила миссис Маккензи, — но теперь я знаю, что не так, и смогу исправить остальные. Есть одно очень красивое платье, оно как раз подошло бы для сегодняшнего ужина.

Испытывая некоторую неловкость от столь необычной щедрости со стороны герцога, смущенная Леона шла назад по коридору в большую комнату, где герцог встретил ее по прибытии.