Англия, 1820 год

– …Так выпьем же, леди и джентльмены, за жениха и невесту и пожелаем им много счастливых дней и… ха-ха… веселых ночей!

Краснолицый весельчак, заплетающимся языком произнесший это пожелание, высоко поднял бокал, а затем одним махом опрокинул его в могучую глотку. Не удержавшись на ногах, он плюхнулся в кресло под громовой хохот приятелей.

Мелисса окинула взглядом праздничный стол. Все гости, казалось ей, были на одно лицо: коренастые, широкоплечие, с грубыми, обветренными физиономиями и хриплыми голосами – окрестные помещики, заядлые охотники и отчаянные выпивохи. Друзья ее новой мачехи.

Все они были уже, как сами это называли, «малость под мухой». «Должно быть, начали пить еще по дороге в церковь», – неприязненно подумала Мелисса.

Стол, накрытый в огромном банкетном зале замка Рандел, сделал бы честь Эпикуру. Нескончаемым потоком сменяли друг друга изысканные блюда – и каждое из них прекрасно смотрелось бы и на столе самого принца-регента. Но гости больше интересовались редкими винами, и слуги сбились с ног, наполняя бокалы.

«Надо было поставить по лакею за каждым креслом, – подумала Мелисса, – чтобы не было такой суеты».

Мелисса понимала, что у отца не было иного выхода, но сердце ее сжималось при мысли, что Хестер Рандел займет место ее матери.

Гости много пили, ели торопливо и жадно, перекидывались шутками, вызывавшими всеобщий смех. Смысла большинства шуток Мелисса не понимала, хотя догадывалась, какого сорта эти остроты. Но лучше уж разглядывать гостей, чем смотреть в конец стола, где рядом с ее отцом сидела новобрачная.

«В белом платье и фате! – подумала Мелисса. – А ведь ей уже за сорок!»

Когда отец сказал ей, что решил жениться на Хестер, Мелисса долго не могла поверить. Но теперь понимала: этого следовало ожидать.

После смерти супруги Дензила Уэндола Хестер Рандел зачастила в Мейнор-хауз: сперва с выражением соболезнования и предложением дружеского участия, затем и вовсе перестала утруждать себя придумыванием предлогов. Она приезжала по нескольку раз в неделю, привозила персики и виноград из теплиц своего замка, деликатесы, специально выписанные из Лондона, и, что страшнее всего, – лошадей. Породистых скакунов, которые, как уверяла Хестер, нуждались в твердой руке и умелой выучке Дензила Уэлдона… Но как мог отец поддасться на столь очевидные уловки и угодить в расставленную ему западню?..

– До чего же невеста похожа на свою любимую лошадь! – прошептал над ухом Мелиссы кто-то из гостей, когда Хестер, опираясь на руку престарелого дядюшки, поднималась по ступеням церкви перед началом брачной церемонии.

– Я тоже люблю животных, – хохотнув, ответил другой, – но не в постели же!

Да, если бы не нежданная удача, Хестер Рандел наверняка осталась бы старой девой. Но Дензил Уэлдон прельстился – нет, не красотой, не умом, не душой Хестер, а ее чековой книжкой, конюшнями и немыслимой роскошью замка Рандел.

– Папа, как ты мог? – спросила Мелисса, узнав о его решении.

– Мелисса, у меня нет выхода, – резко ответил он. – Пока твоя мать была жива, ее отец давал нам деньги – немного, но на жизнь хватало. Меня же он всегда терпеть не мог. Для меня он ничего не сделает.

– Неужели он не захочет помочь мне? – робко спросила Мелисса.

– Когда ты родилась, твоя мать написала ему, надеясь тронуть этим известием его сердце, – ответил Дензил Уэлдон. – Он ответил через адвоката. Определил размер пособия и предупредил, что, если мы еще раз попытаемся с ним связаться, – немедленно лишит нас содержания.

Мелисса слышала эту историю и раньше. Отец Элоизы был против ее брака с Уэлдоном – обаятельным повесой, скандально известным своими любовными похождениями. Но ведь, женившись, Дензил остепенился и двадцать лет спокойно прожил в деревне с женой и дочерью. Элоиза была с ним счастлива… Но и это не смягчило старика.

Рядом с любимой супругой маленький Мейнор-хауз и поместье в двадцать акров казались Дензолу Уэлдону раем. Без нее – стали тюрьмой. Он рвался в Лондон, тосковал по балам и охотам, где развлекались его сверстники. А главное – ему не хватало лошадей.

– Что толку жить в этой глуши, – часто повторял он, – если даже охотиться нельзя?

Отец был великолепным наездником – это признавали все. Но в его конюшнях стояли лишь два скакуна, да и те пережили свою былую славу. Чтобы скакать во главе охотничьей кавалькады, Дензилу приходилось одалживать лошадь у кого-нибудь из приятелей. И чаще всего – у Хестер Ранд ел.

– Папа, – неуверенно спросила Мелисса, – папа, ты действительно считаешь, что лошади из замка смогут заменить тебе все… все остальное?

Наступило молчание. Наконец отец ответил – и голос его звучал раздраженно, почти грубо:

– Твою мать мне не заменит никто и ничто, и ты это знаешь, Мелисса. Но роскошь и хорошие лошади помогут заглушить боль.

Сейчас он страдал – в этом Мелисса не сомневалась. Но пройдет несколько лет – и он уже ничем не будет отличаться от друзей-приятелей Хестер, способных думать только о выпивке и охоте.

Пока жива была мать, он был другим. Она следила за тем, чтобы в доме всегда были хорошие книги, а за столом велись разговоры не только о лошадях. Но после смерти жены Дензил Уэлдон медленно, но верно опускался. Он обладал и умом, и тонким вкусом, и чуткой совестью – ему не хватало только силы воли. Мелисса не могла объяснить словами, что происходит с отцом, она лишь с грустью сознавала, что они все больше отдаляются и становятся чужими друг другу.

Но Хестер Рандел!.. Такого Мелисса не ожидала.

Девушка подняла глаза на мачеху и тут же отвела взгляд. Сейчас Хестер Рандел была не просто некрасива, а скорее отвратительна. При виде ее лошадиной физиономии, раскрасневшейся от духоты и обильной выпивки, Мелисса почувствовала тошноту.

Кто-то из гостей поднял бокал «за лучшую охотницу в графстве». Действительно, Хестер сидела в седле лучше многих мужчин и наравне с друзьями-сквайрами участвовала в охотничьих экспедициях. Но Мелисса ценила в женщинах совсем иные достоинства.

Праздничный ужин подходил к концу. От шума и духоты у Мелиссы разболелась голова. Соседи по столу обдавали ее запахом пота и лошадей и то и дело отпускали соленые комплименты в адрес новобрачных. Мелисса почувствовала, что больше не выдержит.

Охотничий сезон уже подошел к концу, но, чтобы доставить удовольствие невесте, ее соратники по охотничьему обществу «Квенби» нарядились в непромокаемые плащи и у входа в церковь приветствовали «счастливую пару» громким щелканьем множества кнутов.

«Охота охоте рознь», – думала Мелисса. Например, члены лондонского общества «Кворн», больше известные как «мелтонцы» – потому что во время многодневных экспедиций они ночуют в охотничьих домиках в Мелтоне, – знамениты своим богатством, знатным происхождением и утонченным снобизмом. Выскочки в их круг не допускаются. Аристократ-«мелтонец» не подал бы руки ни одному из гостей, присутствующих сейчас на свадьбе Хестер.

Кроме Дензила Уэлдона. Из года в год в Мейнор-хауз приходили приглашения на охоту от общества «Кворн». И Дензил из года в год вежливо отказывался.

«Что ж, теперь отец сможет повидаться со старыми друзьями», – подумала Мелисса. Губы ее изогнулись в грустной улыбке. Она представила себе, как отец вводит Хестер в круг «мелтонцев» и их чопорных жен.

Кто-то из гостей достал из кармана охотничий рог и сыграл несколько нот из песенки «Ату, ату, мой верный пес!» Тут же, словно по сигналу, Хестер поднялась с места, похлопала мужа по плечу испачканной в соусе рукой и объявила, что пойдет наверх переодеться.

Сразу после ужина новобрачные уезжали в Лондон. Мелисса догадывалась, что отцу не терпится увидеть старых приятелей, заглянуть в клубы, вспомнить блестящие забавы своей юности. Ради этого он готов был терпеть рядом даже «молодую» жену. На секунду Мелиссе стало жаль Хестер – но только на секунду. Эта женщина знает, что делает. Она сумела заполучить Дензила Уэлдона в мужья – сумеет его и удержать. А чувства – Дензила или чьи-либо еще – ее не интересуют.