Когда милиционеры доводят пойманного ими Дебета до уазика, то их взору открывается любопытнейшее зрелище: их товарищ, тот, что остался сидеть за рулем, стоит перед машиной на коленях, а ему в затылок упирается ствол пистолета. Пистолет держит Соловей. Из-за машины, нехорошо улыбаясь, выходит Молот с охотничьей двустволкой в руках. В дополнение к этому из приоткрытого окна машины в них целится Прима из автомата, отобранного, по всей видимости, у водителя.

Соловей (обращаясь к милиционерам). Господа военные! Выбор у вас ничтожный – либо руки вверх, либо, извините, – гражданская панихида по месту жительства. Нас больше. Нам нечего терять. Убедительно?

Милиционеры отпускают Дебета и поднимают руки.

Один из милиционеров. Кто ж ты, такой убедительный?

Соловей. Я?! Разбойник я! Просто разбойник. (Дебету.) Друг мой, собери у господ милиционеров табельное оружие.

Дебет устало вздыхает и выполняет просьбу.

Майор. Что дальше?! Дальше они исчезли. Потом начались грабежи.

Н7. И это все?

Майор. На данный момент все.

Н7 (Генералу). Исчерпывающая информация. Я надеюсь, хоть фотография есть?

Генерал (открывая ящик стола). А как же! (Протягивает фотографию.) Сам принес.

Н7. То есть как – сам принес?

Генерал. Обыкновенно – сам. Мы объявления о розыске у всех отделений милиции развесили с его фотографией, а она ему не понравилась, и он новую принес, из фотоателье.

Н7. Куда принес?

Генерал. В милицию принес. По прежнему месту прописки.

Н7. Арестовать не пробовали?

Генерал. Пробовали. Не получилось.

Майор. Он заодно всю «оружейку» в отделении «обчистил». Двадцать автоматов. И автограф дал.

Н7. Автограф?!

Генерал. Дежурному офицеру. Тот сам попросил.

Н7. Зачем?

Генерал. Знаменитость как-никак.

Н7 (поднимаясь с места). Удивляюсь я вам. Поверить не могу, что такое возможно.

Генерал. Я сам не верил, пока своими глазами не увидел.

Н7. Что не увидели?

Генерал. Соловья-Разбойника.

Н7. Где увидели?

Генерал. В ГУМе.

Н7. В ГУМе?

Генерал. Ну да. Я пошел часы министру на юбилей покупать, а Соловей как раз часовой магазин грабил. «Оберхард. Восьмиднев» взял и «Бриге». Со вкусом подследственный…

Н7 (решительно). Все! Я все, что нужно, узнал. С остальным сам разберусь.

Н7 выходит из-за стола, прихватив фотографию Соловья, и подходит к двери. Однако на пороге он оборачивается и обращается с вопросом к Майору.

И все-таки напоследок мне хочется понять – почему вы на служебном инструктаже предлагаете своим офицерам совершенно другую версию? Какие-то предки-разбойники. К чему это все вранье?

Майор. Почему же вранье?! Я предлагаю своим сотрудникам именно ту версию, которая, по мнению ведущих аналитиков нашего управления, сделает их работу более осмысленной.

Н7. Версий много?

Майор. Около трехсот. Есть бытовые, есть мистические, научно-фантастических полно. Вам я предложил среднестатистическую. В цвет костюма, так сказать.

Н7. У меня серый костюм.

Майор. Серый.

Н7. Понятно.

Кивнув, Н 7 покидает кабинет.

Генерал (Майору). Не помнишь, вот того, что перед ним присылали, как звали?

Майор. Тоже как-то так, не по-людски. Типа «Боеприпас».

Генерал. Нет, не Боеприпас. «Нитро» его звали.

Майор. Почему у них такие имена берут?

Генерал. Для конспирации берут, электроники чертовы. Только не пойму, что они на памятнике потом пишут?

Майор. Вот и посмотрим заодно.

В дверь стучат.

Генерал. Кто там еще?! Входите!

В кабинет входит Н 7.

(Удивленно.) Опять вы?

Н7.Я.

Генерал. Чем могу быть полезен?

Н7. Я кое-что проанализировал и решил взглянуть на проблему с другой стороны.

Майор. С какой изволите?

Н7. На ваше усмотрение, без учета моего костюма. На ваш вкус, короче говоря.

Майор (взглянув на Генерала). Даже не знаю.

Генерал (удовлетворенный покорностью секретного агента). Вы ему, майор, вон ту расскажите, которая моей жене нравится. Жалостливую.

Майор. Слушаюсь. Дело было так. Севастиан Григорьевич, тысяча девятьсот шестьдесят пятого года рождения, хотя это все не важно… Двадцать второго июля две тысячи первого года Севастиан Григорьевич был уволен с работы, где верой и правдой прослужил двенадцать лет, в должности руководителя отдела, сразу по окончании Московского сельскохозяйственного института. На его место назначили родственника одного из членов совета директоров компании. По причине увольнения он не смог выплатить кредит за квартиру и оказался без жилья. Женщина, с которой несколько лет сожительствовал господин Соловьев, ушла от него на следующий день после увольнения к руководителю другого отдела той же компании. После продажи личного автомобиля Севастиан Григорьевич какое-то время жил в гостинице «Турист», пока деньги не кончились. Все попытки найти новую работу по тому же профилю не увенчались успехом, тем более что у Севастиана Григорьевича были определенные проблемы с алкоголем, и Севастиан Григорьевич присоединился к огромной армии столичных голодранцев без определенного места жительства.