Фиоре особенно не задумывалась о том, кто из них был прав; она просто знала, что делает все правильно. Печать будто выжгли в ее памяти – всю, до мельчайших подробностей. Узор был сложным, поэтому опасения Имарис были вполне оправданными, но почему-то Фиоре с первого взгляда сумела выделить главное – основу печати, ее скелет, – а запомнить все остальное было нетрудно. Когда последний штрих был нанесен, художница отступила на шаг и окинула свое творение оценивающим взглядом. Печать, хоть и нарисованная на плоской двери, казалась объемной – чем дольше Фиоре на нее глядела, тем сильнее становилось ощущение тоннеля, который вел… куда-то далеко.

Голова закружилась; Фиоре закрыла глаза.

Подул ветер…

– Превосходная работа! – радостно воскликнула Имарис, хватая ее за руку. – Ты справилась! Из тебя и впрямь мог бы получиться отличный печатник, девочка моя!

– Мог бы, – прошептала Фиоре, словно эхо, и обессиленно сползла на пол. По ее щекам потекли слезы, все вокруг заволокло туманом, а голоса Имарис и Теймара вдруг сделались далекими и неразборчивыми. – Наверное, вы правы…

Печать медленно исчезала из ее памяти – так исчезали их следы на песке, по которому то и дело прокатывались морские волны. Теймар предупреждал, что так будет. «Спящий дар позволит тебе ее изобразить, – сказал он. – Но только один раз. Так будет с любой печатью, которую ты попытаешься использовать для усмирения дьюса. Прости, я ничего не могу с этим поделать!» В тот момент ей было все равно, а сейчас от жалости к себе захотелось куда-нибудь спрятаться и завыть, как побитая собака.

…исчезнуть, испариться, растаять.

…«Ты приносишь беду всем, кто оказывается рядом!»

…«Тебе нет места в этом мире!»

– Тс-с, тише, тише, – Имарис села рядом, обняла Фиоре, прижала ее голову к груди и ласково пригладила взлохмаченные волосы. – Ну что же ты расплакалась, словно маленькая девочка? Все только начинается, самое сложное еще впереди. Тебе нужно собраться.

– Не думаю, что это ее утешит, – заметил Теймар.

– Что, по-твоему, должно ее утешить? – язвительно поинтересовалась метресса. – Я не умею лгать. Одно из двух верно: или завтра в Эйламе не будет нави, или не будет вас двоих.

– А вы, почтеннейшая?

– Я же сумасшедшая, забыл? – отрезала Имарис. – И еще я маг из Цитадели.

– Начинаю жалеть, что не обзавелся патентом, когда представился шанс… – сказал грешник, посмеиваясь. – Сейчас, наверное, не переживал бы так за свою шкуру. Впрочем, будь я магом, меня бы здесь вовсе не было.

Фиоре отняла ладони от лица, взглянула на Теймара: он выглядел бледным и осунувшимся, но никак не испуганным или растерянным. Отчасти даже казалось, что он в ее доме чувствовал себя куда увереннее, чем в жилище Имарис, как будто вновь обрел способность видеть.

– Простите, – виновато проговорила она. – Не знаю, что на меня нашло…

Грешник вздохнул.

– Пойду-ка я к себе, достану кое-что из мешка. Ты пока что отдохни, успокойся.

– Пойдешь к себе? – изумленно переспросила Фиоре. – Сам?!

– Я помню места, в которых побывал, до мельчайших подробностей, – сказал Теймар, подтверждая ее догадку. – Можно сказать, что я вижу твой дом. И если в обстановке с позапрошлого утра ничего не изменилось, то мне не нужен провожатый.

Он ушел. Имарис помогла Фиоре подняться, отвела ее в мастерскую и усадила на стул. Метресса вела себя так, будто они были знакомы уже много лет и ей не раз случалось приводить девушку в чувство. Фиоре попыталась вспомнить, сколько раз они с Имарис встречали друг друга на улице и шли каждая своей дорогой, в лучшем случае обменявшись лишь взглядами. «Мы были чужими, – подумала она. – А кто же мы сейчас?»

– Вам обоим здорово досталось этой ночью, – сказала Имарис, задумчиво глядя на Фиоре. – Мне не раз приходилось видеть, как черные твари разрывают на части тех, кого угораздило оказаться на площади аккурат перед закатом. Я не ожидала, что вы сумеете спастись, да к тому же таким эффектным способом!

– Так вы что же, следили за нами? – спросила Фиоре.

Метресса кивнула.

– С того самого момента, как мы повстречались. Днем мне помогали дьюсы, а ночью приходилось как-то справляться самой… – Увидев недоверие на лице девушки, она рассмеялась. – Удивлена, что не заметила меня? Оно и понятно.

– Я-то ладно, – пробормотала Фиоре. – А как же Теймар?

– По ночам меня не видит никто, даже Черная хозяйка, – сказала Имарис. – Семь лет назад, убедившись в том, что победить навь мне не по силам, я опрометчиво пожелала исчезнуть из этого города. И теперь в нави меня… нет. Я бесплотна, словно призрак, я не существую, хотя вижу и слышу все, что только пожелаю. Только вот изменить ничего не могу.

Фиоре в растерянности уставилась на метрессу.

– Меня нет, – повторила та. – Не повторяй мою ошибку.

Послышались осторожные шаги – Теймар спускался по лестнице, – а вскоре знакомый голос позвал их обеих. Имарис как-то странно посмотрела на Фиоре, вздохнула – она будто хотела что-то сказать и передумала лишь в последний момент. Времени на разговоры у них и впрямь не было: работа предстояла нешуточная, и значительная ее часть перепадала именно на долю метрессы, обладавшей как зрением, так и силой. «Из нас троих получилось бы два печатника, – пошутил Теймар еще утром, закончив излагать свой план. – Помощь бы не помешала, но ее неоткуда ждать».

«Кисти… – вспомнила Фиоре и повернулась к своему столу. – И краска. Хоть этого в моем доме достаточно. Эй, ты ведь не в обиде на меня за то, что я с тобой сделаю?» Домашний дух, по своему обыкновению, промолчал, но Фиоре почувствовала, как ключ-кольцо легонько сжало ее палец. Птица, вольно парящая в небесах, доверяла хозяйке, пусть даже та и намеревалась совершить нечто странное.

Она собиралась изрисовать печатями весь дом…

– Ну что, начинаем? – спросила Имарис. Теймар кивнул. – Ах, давненько мне не приходилось участвовать в чем-то значительном! Почему ты не пришел лет на пять раньше, грешная твоя душа? Этот город уже давно болен, его нужно было лечить.

– Раз уж вы заговорили о лечении, почтеннейшая, – сказал Теймар с усмешкой, – то меня следует признать сильнодействующим средством – тем самым, которое может убить пациента быстрее, чем болезнь. Поэтому я появляюсь лишь в тот момент, когда ничто другое помочь уже не в силах. Фиоре! – Она не откликнулась сразу, и грешник беспокойно завертел головой. – Когда ты молчишь, я тебя не вижу. Скажи что-нибудь!

– Я не знаю, что сказать, – проговорила она, растерянно пожимая плечами. – Мы умрем еще до заката? Или в нави Черная хозяйка придумает для тебя какую-нибудь особо изощренную казнь, а меня прикончит Ньяга?

– Дай руку… правую.

Она повиновалась. Сам Теймар сначала тоже протянул правую руку, по привычке, и лишь в последний момент спохватился. Когда их ладони соприкоснулись, разрисованный ремень на предплечье грешника ожил и переполз к Фиоре быстрее, чем она успела осознать, что происходит.

– Эй, зачем она мне?..

По коже Фиоре пробежали мурашки. Пестрая сестра, деловито потыкавшись треугольной мордой в старые шрамы на ее руке, заняла положенное место – обвилась вокруг предплечья, застегнувшись почему-то не у локтя, а на запястье.

– Не бойся, – сказал грешник, но охвативший девушку мимолетный страх уже уступил место любопытству, вместе с которым появилось и странное, непривычное чувство защищенности. – Это так, на всякий случай.

– А как же ты? – Фиоре вдруг вспомнила, что второй ремень испорчен, и попыталась снять Пеструю с руки. Усилия оказались тщетными – змея-дьюс как будто приросла к коже. – Нет-нет, так не пойдет! Ты не меньше моего нуждаешься в защите!

– Посмотри вниз, – попросил грешник с улыбкой. Она машинально опустила взгляд и увидела еще два точно таких же защитных ремня у него на щиколотках. – Я не говорил, что Сестер всего две. А эта тебе пригодится уже сейчас – с ней удобнее рисовать печати. Ну что, приступим? Время не ждет…