– И да, и нет. Утром ты проснешься прежним грешником с золотыми глазами, а следующей ночью вновь станешь таким, как сейчас. И так без конца.

– Тогда я требую, чтобы утро не наступало! – встрял дьюс.

Теймар сердито махнул рукой, заставляя его молчать.

– Жизнь в нави кое в чем похожа на обычную, – продолжила Фиоре. – Если ты здесь умрешь, то умрешь по-настоящему. В остальном запомни одно несложное правило: ночью любое твое желание может исполниться… или же ты можешь встретить то, чего боишься больше всего на свете. Но что именно произойдет, выбираешь не ты.

– Почему?

– Потому что в нави никто из нас не принадлежит себе. – Глаза Теймара расширились от удивления, но он промолчал. – Хочешь знать, как все начиналось? Семь лет назад весь город впервые уснул. Сон охватил не только людей, но и дьюсов… Будто некая могущественная сила попросту перенесла Эйлам в другой мир, существующий по совершенно иным правилам. С тех пор каждую ночь мы попадаем сюда, в навь, а утром возвращаемся к привычной жизни. Как видишь, загадка спящих – лишь одна из множества. Ну что, все еще надеешься ее разгадать?

– Несомненно, – ответил грешник, но уверенности в его голосе поубавилось. – Рассказывай дальше! Эти дети… Здесь они бодрствуют?

Она усмехнулась:

– Не угадал. Спят, как и днем.

– Очень любопытно… – пробормотал Теймар. – Пожалуй, мне и впрямь надо бы на них посмотреть. А что еще, кроме спящих дьюсов, отличает этот Эйлам от настоящего?

– Ну-у… – Девушка помедлила, собираясь с духом. – Черная хозяйка.

– Кто? – удивленно спросил грешник, и в тот же миг…

…тьма.

…бездна.

…падение.

– Держи меня! – крикнула Фиоре, но их руки соприкоснулись только на мгновение. Головокружительный полет сквозь мрак они проделали бы порознь, если бы не дьюс: золотистое облако превратилось в цепкую змею-веревку, которая одним концом обхватила запястье девушки, а другим – Теймара. Правда, после столь самоотверженного поступка дьюс не удержался от очередной шуточки: резко уменьшив свою длину, он швырнул их навстречу друг другу.

Они оказались близко – слишком близко, почти как в ее сне.

– Она безраздельно властвует в ночном Эйламе, – заговорила Фиоре, пытаясь прогнать все думы, кроме мыслей о Черной хозяйке и о том, что надо как можно скорее рассказать Теймару о нави все без утайки. – Награждает и наказывает по своему усмотрению, возносит на вершину и сбрасывает в пропасть… убивает. Никто не видел ее настоящего лица – только разные маски или лживые личины, не похожие ни на кого из живущих в городе людей. Ох, я даже не уверена, человек ли она! Ты сразу поймешь, когда она окажется рядом, – ее присутствие ни с чем не перепутаешь. Будь осторожен, очень осторожен, потому что твоя жизнь в ее власти! И прости, прости меня за то, что я не предупредила тебя днем… Она сделала так, что ни один из живущих в городе не может его покинуть и не может рассказать чужестранцам правду…

– Ой, не нра-а-авится мне все это… – тоскливо протянул дьюс.

Падение сквозь пустоту прервалось столь же неожиданно, как и началось: они плавно опустились на мостовую у самого истока улицы, хорошо знакомой Фиоре, – бульвара Щеголей, который в реальном мире пролегал по дну моря. Здесь же все было так, словно пятнадцать лет назад не произошло никакой битвы между фаэ воды и земли: по обеим сторонам широкой улицы вздымались стены роскошных домов, где когда-то обитали самые богатые и уважаемые семьи Эйлама, а далеко впереди виднелся озаренный огнями дворец Черной хозяйки – единственное строение в нави, никогда не существовавшее на самом деле. В нескольких шагах от того места, где окончился их полет, шумела толпа, но на вновь прибывших пока что никто не обратил внимания.

– Зачем ей это нужно? – спросил Теймар. Фиоре подняла голову и посмотрела ему в глаза: странное дело, они больше не были золотыми, но глядели по-прежнему загадочно. – Скрывать от посторонних ночную жизнь Эйлама, чтобы никто не сумел сбежать до того, как захлопнется ловушка… Но для чего все это?

Девушка пожала плечами.

– А здесь красиво, – спокойно продолжил грешник. – Ну что, пойдем? Ты обещала мне все показать, и я уже изнываю от нетерпения.

– Теймар…

– Что? – вмешался дьюс. – Э-э… молчу.

– Извини, что так вышло… – пробормотала Фиоре. – Мне нужно было настоять, чтобы ты ушел.

Он хмыкнул:

– Думаешь, я бы тебя послушал? Идем, не будем терять время.

На бульваре бесновался карнавал. Стоило сделать всего лишь несколько шагов, как их заметили – подхватили и, смеясь, увлекли за собой. Пришлось постараться, чтобы не потерять друг друга в море масок, каждая ярче и пестрее предыдущей – Фиоре даже не знала, как называются такие цвета. Прекрасные девы и крючконосые старцы, коты, лисы, волки и райские птицы, загадочные лики без пола и возраста – да еще россыпь рубинов, изумрудов, сапфиров, колючие огоньки бриллиантов, легкомысленное трепетание шелка и торжественный шелест парчи.

Под невообразимой роскошью, как было известно девушке, таилась пустота.

– Это же не люди! – гневно воскликнул Теймар и высвободил руку из цепкой хватки черно-белого домино в маске, усыпанной бриллиантами. – Кто они такие?!

Домино, шаркнув ножкой в изящном башмачке, отвесило грешнику поклон и растворилось в шумной толпе. Вокруг них как-то сразу образовалось пустое пространство: души карнавала не желали видеть рядом тех, кто не хотел разделить вечное веселье. Фиоре, потянув рассерженного Теймара за рукав, отвела его в сторону – к небольшому фонтанчику-чаше, увитому виноградной лозой. Растение, ощутив поблизости живую плоть, хищно зашипело и протянуло к ним усики-щупальца, но тут в дело вступил дьюс, которому вдруг захотелось развлечься на свой лад.

– Как ты догадался, что они не люди? – спросила девушка.

– Я увидел в прорезях одной маски темноту… Потом убедился, что они все одинаковые. Знаешь, Фиоре… – Грешник вдруг замялся, как будто не зная, стоит ли продолжать. – Поначалу я несказанно обрадовался, что в этом мире мое тело вновь стало нормальным, но теперь жалею. Мне нужны мои глаза.

– Почему?!

– Там, в реальном мире, мне достаточно один раз взглянуть на вещь, чтобы увидеть ее дьюса вместе со всеми печатями и узнать о ней правду. Иногда это срабатывает и с людьми. Здесь же все по-другому… слишком уж по-другому…

Она растерянно покачала головой и, когда Парцелл вновь спросил, кто же такие маски на самом деле, ответила просто:

– Дьюсы.

От удивления он утратил дар речи.

– Дьюсы, – повторила Фиоре. – Не рядовая мелочь, нет… Духи домов и улиц, перекрестков и мостов. То домино, что держало тебя за руку, – держу пари, чей-то роскошный особняк. Здесь они свободны, в отличие от большинства людей. – Она вздохнула. – Я могу, конечно, все объяснить, но некоторые вещи лучше увидеть собственными глазами. Идем? Тут недалеко есть одно подходящее местечко.

– Фиоре, я все же не понимаю…

– Идем! – настойчиво проговорила она. – Ты скоро все узнаешь.

Золотистый дьюс как раз расправился с лозой – от нее остались одни ошметки, – и их больше ничто не задерживало у фонтана. Огонь карнавала разгорался все сильнее, поэтому близкий путь занял довольно много времени: их постоянно толкали, дергали, то и дело пытались затащить в какой-нибудь круг танцующих. Фиоре шла вперед и вперед – ее подгонял сердитый взгляд Теймара, полный нетерпения. Окружающее великолепие наскучило грешнику очень быстро, он хотел увидеть то, что ему обещали, он хотел понять.

Наконец они вышли к небольшой арене, устроенной прямо посреди широкого бульвара. Вокруг нее столпились маски, но среди них попадались и люди – Фиоре даже увидела несколько знакомых лиц. Теймар тоже их увидел и хотел, должно быть, о чем-то ее спросить; однако в тот же миг его внимание отвлекло действо, внезапно развернувшееся на арене.

В центре усыпанного красноватым песком круга возникла женщина. Она была из тех, чье невыразительное лицо забывается через пять секунд после случайной встречи, – полноватая, с неприятными маленькими глазками и волосами мышиного цвета, стянутыми в хвост, – но держалась спокойно и с достоинством. Ее одежда совершенно не соответствовала внешности: казалось, будто хозяйка захудалой лавки вдруг не обнаружила на положенном месте свое поношенное платье, чепец и передник, а потому надела то, что предложили – кожаные воинские доспехи, высокие сапоги и наручи, усыпанные металлическими бляхами. Не женщина, а сплошное недоразумение.