Она в нетерпении повернулась, подошла к камину и протянула озябшие руки к огню. Затем, шурша шелковыми юбками, опустилась в кресло, обложенное подушками, и откинулась назад, как будто пытаясь расслабиться. Но это не помогло: нервы по-прежнему были напряжены до предела.

– Это ожидание просто невыносимо, – произнесла она, хотя прекрасно знала, что ничего другого, как терпеливо ждать ей не остается, если она хочет чего-то добиться, но в чем ее цель? В этом надо было еще разобраться. Интуиция подсказывала ей, что она на верном пути.

Ромола вздохнула и беспокойно заерзала, затем подалась вперед и, обхватив голову руками, стала смотреть на прыгающие языки пламени. Она думала о том, какой стала Сильвия. Неужели сильно изменилась за прошедшие годы? В ушах все еще звучали слова Чарли Катберстона:

– Это красавица! Настоящая красавица. А фигура такая, что и слепой заметит.

Ромола попыталась понять, почему при мысли о том, что ее маленькая, когда-то, ничего собой не представлявшая сестра стала красавицей, на сердце появлялась тяжесть и даже боль. Что это? Неужели ревность? Получалось, что именно так. Но может, это была зависть к той, что намного младше ее?

«Мне тридцать, – подумала Ромола, пальцами нащупав резко выступающие скулы, обтянутые увядающей кожей. – Да, тридцать».

Уже шесть лет, как она сбежала из дому, сбежала, чтобы ухватить, как ей казалось, свой единственный шанс, свою птицу удачи. Жалеет ли она о случившемся? Ромола на мгновение задумалась, но тут же, решила, что не очень. Ей пришлось испытывать страдания; в общем-то, они и сейчас не закончились. Она сполна заплатила за представившуюся ей возможность – разбитым сердцем, разочарованием и мгновенным отрезвлением. Но, несмотря на все это, в душе она была рада, что избавилась от монотонного, скучного, умерщвляющего душу существования, которое ждало бы ее в Пилтбруке. Она познала любовь, веселье, восторг и… боль. И если за все это она заплатила слезами, здоровьем и полным разочарованием во всех тех идеалах, на которых ее воспитывали, то это не слишком высокая цена.

Ромола поднялась и снова подошла к окну. Дорога была по-прежнему пустынна, только птицы кружили на фоне бледного неба, и больше ничего. На лице ее снова отразилось нетерпение, и она опять подсела к камину. Неужели Сильвия так и не приедет? Ромоле хотелось взглянуть на сестру, оценить красоту, вскружившую голову Чарли Катберстону, который, напившись в баре, ни о чем другом и говорить не мог. Сначала Ромола не обратила на него внимания. Ей некогда было тратить на него время. Она общалась с ним только тогда, когда Чарли предлагал ей работу на сцене. В тот момент в баре были более интересные люди, привлекавшие ее внимание. Но внезапно она услышала это имя.

– Короче, мне пришлось убираться восвояси, – рассказывал Чарли, – но когда я проходил мимо экипажа, взглянул на таблички, приклеенные к багажу. На них было написано ее имя: «мисс Сильвия Уэйс». Красивое имя. Но, черт побери, и наполовину не такое красивое, как его владелица.

Услышав это, Ромола заинтересовалась.

– Что это ты здесь рассказываешь? О ком говоришь, Чарли?

– Добрый вечер, Ромола. – Он, шатаясь, отвесил ей поклон, не удосужившись даже снять котелок, который, скособочившись, сидел у него на голове.

– О ком это ты сейчас говорил? – повторила свой вопрос Ромола.

– Я только рассказывал своим друзьям, – ответил Чарли, – что Сесили Холм, нашей любимой и талантливой звезде, придется очень постараться, чтобы сохранить свое первенство.

– Почему? – резко спросила Ромола.

– Словом, дело было так, – начал Чарли, по всему видно, очень довольный тем, что нашелся благодарный слушатель. – Я поехал на север по одному своему маленькому делу, или, точнее, по делу старины Джо. Он послал меня в Ньюкасл, чтобы посмотреть на труппу, которая, как он слышал, стоила того, чтобы ее нанять. Бог ты мой! Это было ужасно! Самый ужасный просмотр, который я когда-нибудь видел. Я сказал менеджеру: «Послушай, старина…»

– Не важно, что ты сказал, – раздраженно перебила его Ромола. – Где ты видел эту девушку? Ту, о которой ты только что упоминал?

– Да я как раз и собирался об этом говорить, – ответил Чарли. – Всему свое время. Я уехал из Ньюкасла, так сказать, не чуя ног под собой, и отправился домой. Тут как раз началась пурга. Это было что-то, скажу я тебе!

Поезд остановился, и я вынужден был отправиться ночевать в местечко под названием Миклдон. Жуткая дыра, но, слава Богу, гостиница сама по себе была вполне сносной, по крайней мере, винный погреб совсем не плох.

– Да, да, ну а дальше! – топнув ногой, почти выкрикнула Ромола.

– А что за спешка? – спросил Чарли. – Еще не так поздно. Короче, я ожидал прибытия лондонского поезда, как вдруг в гостиницу зашла одна молодая особа. Стоило мне увидеть ее, как я сказал себе: «Чарли, мой мальчик, такого ты еще не видел, так, что открой свои глаза пошире».

– Как она выглядела? – спросила Ромола.

– Как выглядела? – Чарли сложил пальцы вместе, поцеловал и широко развел их в демонстративном жесте. – У нее были золотистые волосы, – продолжал он.

– Они были распущены? – спросил один из присутствующих мужчин.

– В тот момент нет, – ответил Чарли, – но я бы много отдал, чтобы увидеть их распущенными.

– Продолжай, – нетерпеливо сказала Ромола.

– У нее были золотистые волосы, голубые глаза – самые голубые, которые я когда-либо видел, а фигура…

– Ты уже говорил об этом, – перебила его Ромола. – Она была хорошо одета?

– Исключительно! Ты можешь положиться на своего старого друга Чарли, когда дело касается оценки одежды. Ее наряд стоил какому-то бедняге целое состояние. Я должен был сразу догадаться, когда увидел его, что мне здесь ничего не обломится, но я подумал, что кто не рискует… Но, увы, пришлось убираться подобру-поздорову. С ней был ребенок и…

– Ребенок? – почти выкрикнула Ромола.

– Я тоже сначала подумал, что он ее, – сказал Чарли, – но затем, что бы ты думала, я заметил? У нее не было обручального кольца! Я сказал себе: «Чарли, старина, девушка просто присматривает за этим маленьким ребенком. Он не ее. Она слишком хороша, чтобы иметь такой большой опыт».

– А мне всегда казалось, что чем опытнее женщина, тем лучше! – сказал кто-то, и сразу же раздался взрыв хохота.

Ромола не сводила глаз с Чарли.

– Продолжай, ну же!

– Ну, с присущим мне тактом, я сказал ей, что знаю намного лучшее занятие, чем присматривать за ребенком. Я сказал ей, что могу хоть сейчас предоставить ей место здесь, в самом центре огромного мегаполиса. А затем, что бы ты думала?

– Что? – не удержавшись, спросила Ромола.

– Мне сообщили, не ее милость, конечно, а владелец гостиницы, что это милое создание, эта Юнона, что сразила меня наповал, была предназначена не для меня, а для другого. И как ты думаешь, для кого же? Для того, кто содержит нашу Сесили, для человека всем хорошо известного, которому нет равных и от которого, мы все так или иначе зависим, для сэра Роберта Шелдона!

Со всех сторон раздались возгласы и крики удивления.

– Вот это да! Ты чуть не вляпался, дружок.

– Тебя тут же уволили, если бы сэр Роберт узнал об этом!

– Ты лучше помалкивай и не вздумай ни о чем рассказывать Сесили.

– Да за кого ты меня принимаешь? – спросил Чарли, обращаясь неизвестно к кому. – За дурака? Да я никому об том ни гу-гу.

– Как, ты говоришь, ее звали? – спросила Ромола тихим голосом. – И как ты это узнал?

– Я как раз собирался об этом рассказать. Я сказал себе: «Если у нашего Роберта есть нечто подобное в Шелдон-Холле, то, может быть, это означает конец его связи с Сесили и конец всем нам? Зачем ему тратить деньги в Лондоне, когда у него дома есть такое сокровище?» Вот я и бросился на станцию, чтобы посмотреть на табличку с ее именем на багаже.

– И ее имя было… – снова спросила Ромола.

– Сильвия Уэйс. Это имя, о котором можно только мечтать. «Кто такая эта Сильвия? Кто она?» – вот какой вопрос я задаю себе с этих пор.