Эй, рыцарь! Справишься?
По обе стороны от ворот тянулась голографическая стена крепости, увитая натуральным виноградом. Лозы держались на подпорках, спрятанных в голограмме. Створки ворот разошлись сами, со зловещим скрипом. Вооружившись подарками, Гюйс двинулся по дорожке вглубь парка.
Здесь.
Воздух, насыщен стеклистыми нитями, едва заметно колебался. Блокировка площадки. Силовое поле. Пакет с подарками и букет перекочевали в левую руку. Гюйс извлек из кармана универсальный ключ – по долгу службы он всегда носил его с собой – коснулся сенсора, и мерцание померкло.
Ключ имел ряд дополнительных функций. В частности, в него был встроен мини-татуатор – для экспресс-татуировки свежевыявленных менталов. Гюйс ощутил периферийную бурю чувств: волнение, миг изумления, испуг, надежда… Воспитательница. Ключа она не заметила, вот и удивилась: как незнакомец прошел через блок-поле? Судя по яркости эмоций – молоденькая. И впечатлительная.
Познакомиться?
Потом. Сейчас – работа.
– Поздравляю новобрачных! Извините за опоздание: мой катер потерпел аварию в поясе астероидов. Мне пришлось сражаться с хищными флуктуациями! Я разорвал их на части голыми руками. И вот я здесь! Со мной – подарки молодым…
– Подарки! Это мне! Я – невеста!
Конопатая девчушка сорвалась с места и вприпрыжку помчалась к Гюйсу, нарочно задержавшемуся на краю площадки. Больше никто из детей не обернулся. Даже «жених», которому, по идее, тоже полагался подарок. Фасеточный нано-глаз телепата уже передавал в службу Т-безопасности изображение бегущей девочки.
«Объект определен. Проведите идентификацию.»
VI
Вызов застал Анну-Марию на собрании Ученого совета.
Запястье правой руки, на котором она носила коммуникатор, оформленный под гранатовый браслет, слегка покалывало. Значит, кто-то незнакомый. Вызовы мужа сопровождались приливом тепла; родителей и дяди – мягким поглаживанием. Рабочие – вибрацией разного рода. Она давно научилась по ритму, словно по стуку чужого сердца, различать: коллеги, проректор, факультетский секретарь…
– …в заключение вышесказанного ходатайствую от имени факультета о переводе на казенный кошт таких студентов-инопланетников, как Лела Шахиан, Томаш Новак, Бат Каллерво, Ю Чен… индекс успеваемости… 3-я ступень ассимиляции…
Доклад герцога Раухенбаума вчера согласовали на кафедрах. Чистая формальность – огласить список инопланетников, чей талант и упорство позволили им прорваться в святая святых, в систему обучения Ларгитаса, сделав первый шаг к виду на жительство, а там, если хватит усердия, и к гражданству.
– …также ходатайствую о выделении стипендии Буче Ионеску и Гвидо Доминго… 4-я ступень ассимиляции…
Анна-Мария сжала пальцы в кулак. Откликаясь, коммуникатор создал объемный иллюзатор размером с коробочку для обручальных колец. Кулак сжался плотнее – переработка речи абонента в текстовый вариант. Не хватало еще, чтобы в унисон с докладом герцога вдруг раздался бас налогового инспектора, решившего обсудить с графиней нюансы ее декларации, или мерзкий фальцет адвоката Штейнеров, обслуживающего древний спор об участке земли над Тихой… И все-таки, кому она понадобилась, да еще без отлагательств?
Что-то с дочерью?
– …передать в Королевский совет ходатайство о присвоении кавалерских титулов, дающих право на гражданство Ларгитаса, студентам-инопланетникам, с отличием закончившим магистратуру…
И, неприятным контрапунктом вторя баритону Раухенбаума, побежали слова в дымке иллюзатора:
«Говорит представитель службы Т-безопасности, старший инспектор Фрейрен. Срочно явитесь в детский сад „Солнышко“. Повторяю: срочно явитесь…»
Сперва Анна-Мария не поняла и разозлилась. Что значит: срочно? Она не девочка, чтобы срывать ее с места. Злость была броней, принявшей на себя первый удар. Осознание беды, явившись следом, уязвило не так остро, как могло бы.
Т-безопасность. Детский сад.
«Что с Региной?» – обработал коммуникатор беззвучный вопрос хозяйки. Умному аппарату хватило еле заметных колебаний голосовых связок.
«Ваша дочь в безопасности. Ее здоровью ничего не угрожает.»
«Буду в „Солнышке“ через полтора часа. У меня заседание.»
«Повторяю: срочно явитесь в детский сад. Индекс требования: А-164/3Р.»
Анна-Мария вздрогнула. Впервые – сильная, самостоятельная женщина – она пожалела, что Тео нет на Ларгитасе. Мужа она видела редко: отпуски, когда Теодор прилетал к семье, да с десяток кратких внеплановых визитов. Всё остальное время корвет-капитан ван Фрассен – в звании его повысили прошлой зимой – проводил на «Громобое», в районе дислокации эскадры. Графиня привыкла жить одна. Любила она мужа по-прежнему, но страсть утихла, вписавшись в график: радость встреч и спокойствие разлук. Измен со стороны Анны-Марии не было, хотя возможности имелись. Наука, дочь; университет. 2-я Государственная премия за «Границы контактов»…
Ограничения определяют рамки отношений.
Ограничения гарантируют физическую и эмоциональную безопасность.
Ограничения связывают идеалы с реальностью.
Ограничения позволяют выразить негативные чувства без страха перед возмездием.
Ограничения – основа стабильности и состоятельности.
И вот: внезапный удар по мироустройству. Тщательно выстроенная система ограничений – крепость, в которой заключалось счастье графини ван Фрассен – дала трещину. Кажется, жизнь подбросила еще одно непредвиденное ограничение. Индекс, названный инспектором, позволял встать и публично прервать доклад Раухенбаума. Нет, это лишнее.
«Выезжаю. Скоро буду.»
Пальцы легли на сенсоры коммуникатора.
«Вынуждена покинуть заседание, – послание адресовалось Беате Трайден, факультетскому секретарю. – Проблемы с дочерью. Извинитесь за меня перед герцогом. Мое мнение вам известно; если что, озвучите. Разрешаю воспользоваться моей карточкой для голосования.»
Спускаясь в лифте, она гнала прочь холодную, липкую мысль:
«Что я скажу Тео?»
Анна-Мария чувствовала себя виноватой.
VII
– А почему на свадьбе не играет музыка?
– Музыка! Музыка! – захлопала в ладоши Регина.
Бравурный «Марш первооткрывателей», грянув из акуст-линз, ввел в замешательство не только Гюйса. Регина тоже сморщила носик:
– Не такую! Танцевательную!
Марш сменился модным вальсонетом «Вернись ко мне».
– Другую! – девочка, рассердясь, топнула ножкой. Танцевать вальсонет она не умела. – Веселую!
С третьего раза эстет-компилятор угадал: на площадку выплеснулся зажигательный ритм «синт-вэйва», щедро сдобрен раскатами тубароллы. Регина запрыгала, ликуя. Остальные дети сонно переминались с ноги на ногу. На лицах их начало проступать недоумение.
Рано!
Нельзя рвать связи так резко.
– Танцуют все! – провозгласил Гюйс, подавая пример.
– Все, все! – поддержала Регина.
«Я не враг тебе. Не соперник. Мы играем вместе. Ведь правда, дитя? Ты не против, если дядя тебе чуть-чуть поможет?»
Дети задвигались живее, лица их просветлели. Продолжая выплясывать вокруг Регины, Гюйс открылся сильнее. Раскинул «сигнальную сеть», проникая в сознания детей, накрывая группу колпаком личного пси-восприятия. Всех, кроме Регины. Этот танец ты пропустишь, крошка. Если ты почувствуешь присутствие дяди Фердинанда там, где никого чужого быть не должно – дело пойдет насмарку.
Ох и наплела, дурища!
Трудно держаться на грани, не сбрасывая до конца шелуху. Не впускать в себя калейдоскоп чужих образов. Не проваливаться в изнаночную реальность, где – зеленые холмы, шелест олив, звуки флейты. Видеть, слышать, чувствовать. Расплетать, распутывать сиреневые нити… лозы… щупальца… Осторожно! – не дерни, брат, не повреди. Вливай по капле умиротворение… память о веселой игре, где всё было здорово, но ты утомлена, дитя мое, и друзья твои утомились, и нежные подруги, и пора отдохнуть… скоро тихий час…
