Ведь это была истина, и он знал ее.

Он увидел, как ее бледные щеки начинают окрашиваться румянцем смущения оттого, что она невзначай обидела его своими словами.

Торопясь успокоить ее, он добавил:

— Я лишь дразню вас и совсем не оскорблен вашими нападками.

— Н-но… я не считала вас таким, — оправдывалась Лоилия. — Я знаю, что вы… очень… очень способный и умный, и вы вели себя так же, как — я уверена — папа действовал бы в подобных обстоятельствах.

Несомненно, это была самая высокая оценка, которую она могла дать ему, учитывая ее чувства к отцу.

И он ответил ей, на этот раз совершенно серьезно:

— Благодарю вас, Лоилия! Я лишь надеюсь, что в будущем смогу соответствовать вашему мнению обо мне.

Званый ленч не оправдал ожиданий лорда Брэйдона и оказался даже более скучным, чем обед, на котором он был прошлым вечером.

Его забросали вопросами относительно поведения принца Уэльского, на которые он предпочел не отвечать.

Хозяева также проявляли немалый интерес ко всему, что касалось королевы, о которой отзывались с благоговением и завистью.

Он заметил, что немцам присуща некая ущербность, вызываемая размерами Британской империи.

И этот назойливый патриотизм то и дело проскальзывал в их беседе, о чем бы они ни говорили.

Лорд Брэйдон дошел наконец почти до физического изнеможения, часами защищая британскую позицию в мире.

По окончании ленча он поспешил в свой отель.

Он был встречен радостными восклицаниями Лоилии.

— Мы нашли его! Мы нашли его!

Она протянула ему фотографию, сделанную во время церемонии на военно-морском флоте, на которой были запечатлены в основном адмиралы, сидящие на палубе корабля, с кайзером в центре.

Лоилия указала на человека в заднем ряду. Его внешность не вызывала никаких сомнений.

У него были вздернутые кверху усы, такие же, как у императора, но только белые.

В нижней части фотографии были напечатаны имена снимавшихся.

Эта подпись подтверждала, что человек с белыми усами не кто иной, как Эдер Эдерснаер.

Перед его именем не было приставки «фон», и он являлся всего лишь капитаном, в то время как почти все остальные — адмиралами.

Лорду Брэйдону не составило труда заключить, что человек этот выполнял специальное задание в германском флоте.

Он вглядывался в снимок, стараясь запечатлеть в памяти это лицо.

— Вы абсолютно уверены, — спросил он, — что перед нами — именно тот человек, которого вы видели мысленно?

— Абсолютно уверена! — ответила Лоилия.

— А где же Уоткинс? — спохватился лорд Брэйдон.

Он только сейчас заметил, что Лоилия в квартире одна.

— После того как он нашел и принес мне эту фотографию, он решил разузнать, где живет капитан Эдерснаер.

Лорд Брэйдон почувствовал раздражение.

Он терпеть не мог, когда Уоткинс делал что-либо без его указания, по собственной инициативе.

Лоилия поспешила заступиться за Уоткинса.

— Вы не должны сердиться на него. У меня было такое… нестерпимое желание найти папу, что я хотела пойти… на поиски… сама, но он сказал, что вы… разгневаетесь.

— Так оно и было бы! — подтвердил лорд Брэйдон.

— Как только Уоткинс обнаружит, где держат папу, я найду какой-нибудь способ добраться до него.

— Так! Бы должны понять с самого начала, — твердо сказал лорд Брэйдон, — что не следует абсолютно ничего делать, пока я не одобрю ваши планы. — И еще решительнее добавил:

— Более того, я думаю, что для вас было бы непростительной ошибкой покинуть эту квартиру.

Лоилия посмотрела на него с укором.

— Я приехала в Берлин… сама, чтобы найти… папу.

— Ив результате этого попали в ужасное положение!

Он думал, что она станет ему возражать.

Но она подошла к окну, уставясь невидящими глазами на солнце.

Потом, не оборачиваясь, тихо сказала:

— Бы не можете… запретить мне… пытаться… спасти папу.

— Конечно, не могу, и если вы намерены сделать это самостоятельно, то предлагаю вам вернуться туда, где я нашел вас прошлой ночью, и забудем, что я вмешался в это дело.

Он говорил так, будто перед ним стоял непокорный новобранец.

Когда Лоилия отвернулась от окна и посмотрела на него, он понял, что был слишком суров с нею.

— Как вы можете… говорить так, — возмутилась она, — зная… что если бы вы не пришли… тогда, я, может быть, сейчас… пыталась… убить себя.

Сказав это, она тотчас бросилась к нему.

— Простите меня… простите меня! — взмолилась она. — Я не должна была… спорить с вами. Просто я так… ужасно беспокоюсь о папе. Я знаю, они жестоко обходятся с ним и… хотят… заставить его сделать что-то… совершенно невозможное для него!

Она смотрела на лорда Брэйдона снизу вверх, и от закравшегося в душу раскаяния ее большие глаза наполнились слезами, а губы задрожали.

В этот миг она была так очаровательна и мила, что лорд Брэйдон почувствовал непреодолимое желание привлечь ее к себе и поцеловать.

«Это вовсе не оттого, — подумал он, — что она пленительна, словно принцесса.

Она сходна с ребенком, который увидел кошмарную сторону жизни и нуждается в утешении».

Он был уверен, однако, что Лоилию никогда не целовал мужчина и она может неверно истолковать его побуждение.

Поэтому он лишь сказал как можно спокойнее:

— Я согласен с тем, что мы должны быстро найти вашего отца, но и ему, и нам вряд ли помогут наши размолвки или панические настроения.

Лоилия виновато вздохнула.

— Вы правы… конечно, вы правы…

Пожалуйста, извините… меня.

— Вам не за что извиняться. Но мы должны хорошенько подумать, что нам следует предпринять, как только Уоткинс вернется и сообщит, где находится этот дом.

— Я уверена, он окажется точно таким, каким привиделся мне. Если б я смогла… остановиться у этого дома и попробовать связаться с папой… Мне легче было бы установить контакт с ним, если б я была ближе к нему.

— Я думаю, для вас было бы крайне опрометчиво стоять рядом с этим домом, — заметил лорд Брэйдон, — но, может быть, мы смогли бы проехать мимо него в экипаже.

— Мы смогли бы… сделать это?

— Не сомневаюсь, что это можно устроить.

Внезапно он услышал чьи-то шаги у передней двери апартаментов.

Через секунду Уоткинс присоединился к ним.

— Я нашел этот дом, милорд, — доложил слуга. — Он — на Дахлерн-штрассе и охраняется двумя часовыми, точь-в-точь как описывала мисс Лоилия. — Он широко улыбнулся Лоилии. — Там есть полуподвальный этаж, используемый слугами, а под ним — подвал.

— Я так и думала, — тихо сказала девушка.

— Я видит решетку на уровне земли, милорд, — продолжал Уоткинс, — и если не ошибаюсь, она будет подавать воздух в подвал.

— Решетка! — воскликнула Лоилия. — Смог бы кто-нибудь пролезть в нее, если бы она была открыта?

— Лишь тот, кто размером не больше ребенка. — Уоткинс взглянул на Лоилию так, будто увидел ее в первый раз. — Вы смогли бы еле-еле пролезть туда, мисс, если бы сделали себя гибкой и юркой, как змея.

— Так! Прежде чем мы пойдем дальше, — вмешался лорд Брэйдон, — мисс Лоилия не будет делать ничего такого, что вы предлагаете. Если мы предпримем попытку вызволить ее отца, она будет ожидать здесь, пока мы не вернемся с ним.

— Вы не можете заставить меня… просто ждать здесь, — возмущенно запротестовала Лоилия. — Тем более если я могу быть… полезной, как… полагает Уоткинс.

Слуга посмотрел на своего господина.

— Это невозможно ни для вас, ни для меня, милорд, — пробраться через такое маленькое отверстие, и я думал, что оно слишком узкое даже для мисс Лоилии, хоть она такая тоненькая, разве что, как она рассказывала мне, она привыкла залезать в необычные места и выбираться оттуда.

Лорд Брэйдон взглянул на Лоилию как на неблагоразумную девочку.

— Я лишь рассказала Уоткинсу, в какие передряги мы дважды попадали с папой, — оправдывалась она.

Увидев недовольство на лице лорда Брэйдона, она стала рассказывать: