— Я так и не понял, чего мы ждем? — пробурчал Бас. — Мы едем или не едем?

— Мы должны дождаться принца, — коротко проговорил Джон.

— Мне вообще не понятно, для чего ему понадобилось с нами ехать. Его место здесь, — гневно проговорил Бас.

— Рассуждаешь, как простой смертный, — пошутил Пит. — А он принц! Просто смирись с тем, что тебе с твоими приземленными представлениями никогда до него не дотянуться.

— Так, прекратите немедленно! Хватит ворчать и ерничать! — жестко пресек болтовню коллег Джон. — Не забывайте, что мы пока еще у него в гостях. Не стоит злоупотреблять гостеприимством человека, от которого зависит наша дальнейшая судьба.

Полли не принимала участия в общем разговоре.

С одной стороны, она очень хотела, чтобы Рашид поехал с ними. Но это желание она тотчас забраковала как сугубо эгоистическое.

Сейчас самым правильным для принца было бы остаться со своей семьей. Все прочее может подождать.

Полли смотрела из окна в сад и мысленно попрощалась с цветущими розами. Она пыталась запечатлеть в памяти красоту поистине царского подарка, который более века назад получила от своего венценосного возлюбленного ее прапрабабушка, легендарная и неподражаемая Элизабет Льюис.

— Идет, — тихо проговорил Джон, услышав характерные звуки решительной поступи шейха Рашида аль-Баха.

Полли не обернулась, услышав, как распахнулась дверь. Она чувствовала острый приступ разочарования. Но все еще надеялась, что в самую последнюю минуту принц передумает и сделает то, к чему его обязывает человеческий долг.

— Простите, что задержал вас, — отчеканил его высочество. — Теперь мы можем отправляться.

Поллианна почувствовала, как слезы застилают её глаза.

Пит подошел к ней и, дружески обняв за плечи, проговорил:

— Пойдем. Нас обещали покатать на частном вертолете.

Полли кивнула и пошла за ним.

На этот раз принц ехал в лимузине один, тогда как она тряслась в микроавтобусе вместе со съемочной группой. Вот все и встало на свои места, с некоторым облегчением, но не без грусти подумала Полли. Будет лучше для всех, если маленькое приключение в летнем домике так и останется лишь приятным воспоминанием.

Парни жадно смотрели в окна на старинный город. Тусклые огоньки, горящие в оконцах приземистых домов, составляли его единственное освещение.

— Как в «Али-Баба и сорок разбойников»! — воскликнул Бас.

— А кто есть кто? — заинтересовался Пит.

— Мы — разбойники, разумеется, — сообщил Бас. — Вышли на дело.

Полли неожиданно рассмеялась. Пит нежно посмотрел на нее и прошептал:

— Ну наконец-то. А я уж было подумал, что что-то случилось.

— Просто взгрустнулось, — ответила девушка.

— Все будет хорошо, — заверил ее друг и потрепал по плечу.

— Вид действительно фантастический. Непременно нужно будет заснять ночной город, — деловито проговорил Джон.

Дорога до частного аэродрома пролетела незаметно. Все заняли места в вертолете. Рашид, прежде чем сесть на соседнее с пилотом место, заглянул в пассажирский отсек.

— Как дела? Как настроение? — спросил он бодро.

— К взлету готовы, ваше высочество! — объявил Пит.

— Ты сам-то как? — не удержалась от вопроса Полли.

— Неважно, — пробурчал он, вмиг помрачнев.

— Тогда зачем летишь?!

— Я вам нужен.

— Нет! — решительно объявила Полли, к неудовольствию руководителя группы. — Ты нужен своей семье!

— Ханиф обещал позвонить, когда все закончится, — сухо отозвался Рашид.

— Бахайя не должна была тебя отпускать, — покачала головой англичанка.

— Я ей не подчиняюсь, — резко парировал принц.

— Рашид…

— Поговорим позже, — перебил он ее и закрыл дверцу.

— Ничего, Полли. Сейчас взлетим, и с высоты все проблемы покажутся тебе незначительными, — заверил ее Пит.

— Да, а потом мы пересядем на верблюдов. Уж они-то нас порастрясут, мало не покажется, — пошутил Бас. — Кто-нибудь из вас раньше катался на верблюдах? — спросил он.

Все хором крикнули «нет», и только заядлый скиталец Стив ответил утвердительно. До этого момента он весь вечер благоразумно помалкивал, предварительно выслушав профилактическую отповедь от руководителя экспедиции Джона.

Никогда еще Рашид не чувствовал себя столь неуверенно. Хуже всего было то, что он не знал, как поступить в сложившейся ситуации. Бахайя и Полли считали, что он нужен своей семье. Но остаться около постели умирающего отца означало бы признать собственную неправоту. Гордость и сыновний долг боролись в нем.

С детских лет Рашиду внушали мысль о его исключительном положении в обществе. Как потомок великих правителей, он должен был слыть мудрым и прозорливым, не допускать ошибок и поражений. Но реальная жизнь за пределами королевского дворца была гораздо сложнее. Рашид привык к тому, что, выигрывая в одном, он, как правило, терял в другом.

Однако, еще будучи мальчиком, он усвоил, что, невзирая ни на что, обязан сохранять хорошую мину при плохой игре, никогда не признавать собственных промахов и стоять на своем до последнего. С годами Рашид понял, что это тупиковый путь, но жесткая выучка уже не позволяла меняться по собственному усмотрению.

Он видел слезы в голубых глазах Полли и прекрасно понимал причину ее тоски. Последний разговор с Бахайей тоже дался ему нелегко. Рашид всерьез усомнился в правильности своего поведения. Но он не хотел принимать решение сию же минуту. Поэтому счел возможным не отступать от намеченного плана.

Однако тревожные мысли не отпускали его. Рашид злился на себя, на окружающих, на весь свет. На отца, которому была уготована такая трагическая судьба — встретить смерть в цвете лет, злился на сестру и Полли, которые противопоставляли его точке зрения свою, злился на деда и старшего брата за то, что они даже не пытались поговорить с ним, словно давно поставили на нем крест.

Рашид понимал, что сам загнал себя в тупик. Но продолжал движение по инерции. Поэтому он занимал свой мозг такими несущественными проблемами, — как афера с Золотой Милей или экспедиция в пустыню.

Рашид убедил себя в том, что настанет день, когда он в спокойной обстановке сможет безмятежно обо всем поразмыслить и вновь нащупать тот стержень, что позволяет высоко держать голову перед лицом испытаний. А пока просто нужно как-то пережить этот период неуверенности.

Съемки фильма шли свои ходом. Добравшись до очередного места действия, члены съемочной группы просто расставляли оборудование, давали команду «мотор!», снимали материал согласно сценарию, делая столько дублей, сколько было необходимо. А Рашид просто наблюдал за всем происходящим и пил кофе. Он невольно любовался Полли, щечки которой после первого же съемочного дня покрылись легким золотистым загаром. Голубизна ее нежных глаз сделалась еще пронзительней. Она легко поймала приятную для слуха интонацию повествования о похождениях своей прапрабабушки, оставившей весьма неоднозначную память о себе и своей жизни.

В один из вечеров Полли уселась на раскладной стульчик возле него и отерла лицо полотенцем, налила из термоса холодного чая и проговорила:

— Какой величественный ландшафт. Бахайя показывала мне свои акварельные зарисовки. В тот момент они показались мне художественным вымыслом, этакой гиперболой. Но теперь я понимаю, что она удачно ухватила это ощущение бескрайней пустыни. Бахайя очень талантливый и чрезвычайно интересный человек. Я буду скучать, — призналась Полли.

— Уверен, что и она тоже, — отозвался Рашид, не слишком довольный тем, что Полли упорно ограничивается рамками светского общения.

— Хотелось бы мне иметь сестру, — проговорила англичанка. — Ну, или брата, на худой конец, — шутя добавила она.

— Ты чувствовала себя одинокой в детстве? — спросил ее Рашид.

— Вот в детстве я об этом почти не думала, — ответила девушка. — А ты был в детстве одинок? — поинтересовалась она, глядя на него из-под выцветших на солнце золотистых ресниц.