Честно говоря, он не ожидал вызова в Женеву. Большая политика всегда оставалась где-то в заоблачных высях правящей верхушки Церкви, и Данте старался не вдаваться в подробности бытия небожителей. Но сегодня он здесь, в центральном офисе "Непсис". Самой великой церкви в истории человечества, ибо никогда еще не было церкви столь могущественной и столь почитаемой по всей планете. Почитаемой, между прочим, истово, всерьез и без малейших колебаний. Церковь забила гвоздь в крышку гроба этого Дракулы всего рода человеческого, этого нашествия оттуда. Да, враг не убит, он только запечатан в своей гробнице. Но одолел его "Непсис".
Но ничего, скоро найдется сила и для окончательного упокоения. Тварями твоими, иномировая дрянь, мы уже обладаем и управляем. Скоро натравим их на тебя же самого — посмотрим, каким фальцетом запоет Сатана.
— Берг, вы меня слушаете?
Данте оторвался от своих мыслей. И в самом деле задумался. Кардинал-воздающий Лучиано стоял напротив, приглашая в зал Коллегии.
— Извините, монсеньор, — склонился в поклоне Данте. — Задумался.
— Это не страшно, — престарелый итальянец улыбнулся. — Хуже, когда люди не думают. Есть примеры. Пойдемте, Берг, эта тема также на повестке дня.
Данте проследовал в Коллегию.
Что бы не думали те немногие, представляющие лагерь врагов Церкви, какими бы мерзкими ритуалами они не населяли центральный офис "Непсис", ни фанатичных гимнов Всевышнему, ни поклонения Антиподу здесь не практиковали. Не было ни мрачных технофриков, ни религиозных киборгов. Не водилось подобных гадостей в обители мировой Церквки. Решения принимались обычными людьми. Ну, пусть не совсем обычными — большая часть из них до посвящения в иерархи имела ученые степени и солидный груз исследований в классической науке. Самых разных направлений. Данте, например, специализировался по электрослабым взаимодействиям. Кардинал Лучиано, насколько известно, один из ведущих физиков-теоретиков. Другие члены Коллегии тоже выдающиеся ученые, каждый в своей области.
Зал Коллегии называли залом только для звучности. На деле это просторный офис на одном из последних этажей Башни Бодрствующих — грандиозного небоскреба в центре Женевы. Сталь, стекло, пластик, офисная техника. Никакого налета средневековой дикости, в которую так любят облачать Церковь ничтожные злопыхатели. Из религиозной символики лишь обязательное Распятие на задней стене и книжечки Святого писания на полупрозрачной круглой столешнице. Десять штук, по числу кардиналов.
Восемь мест уже заняты: разного возраста мужчины разных национальностей. Конечно, в самой обычной одежде, никаких ряс и прочих пережитков средних веков. Почти все в деловых костюмах темных тонов, только Афанасий как обычно в белоснежной "тройке" да Махмуд с феской на голове. Ах, ну да, конечно, Эткинсон верен потертым джинсам. Сейчас правда, их не видно, американец сидит в глубоком кресле, придвинутом к столу.
— Данте, ты, наверное, уже понимаешь, — сказал Лучиано, усаживаясь в свое место, — Гоу исключен из Коллегии. Таким сорвиголовам не место среди нас.
Берг кивнул, соглашаясь с выводами монсеньора.
— Ну а раз понимаешь, то не стой столбом. Твое место рядом с Жан-Жаком.
Данте не в силах был поднять взгляд, так и замер в полупоклоне.
Шестнадцать лет он шел к этому.
Шестнадцать лет искреннего служения единственному богу, имя которому — Человечество.
— Садись, кардинал-следопыт Данте Берг, начнем Коллегию, — повторил Лучиано.
Данте поднял взгляд. По правой щеке сползла предательская капелька…
***
Это был очень странный сон. Не отличался от реальности, но я точно знал, что сплю и вижу сновидение. И главную роль в нем играет моя белобрысая Проблема.
— Ты все запомнил? — спросила Тьянь-во-сне.
— Да, все.
— Тогда до встречи в будущем, — подмигнула китаянка, метнула на прощанье воздушный поцелуй, и растворилась в пространстве. Не было никаких любимых фантастами хлопков заполняющего пустоту воздуха, вообще ни звука. Просто вот только что здесь стояла девушка — и теперь никого. Неудивительно. Во сне и не такое бывает.
Сон окончился минут десять назад, и если честно, я не понимал, что это меня угораздило завалиться спать по возвращении от капитана корабля. Может быть вымотался, а возможно, внезапная сонливость обязана своим появлением все той же силе, которая повелевает с некоторых пор моими снами. Все тому же азиатскому колдовству, надиктовавшему мне во сне целую кучу информации.
Черт, никогда еще не получал руководства к действию в мире Морфея. Но надо же привыкать к чудесно-чудесатым делам вокруг меня, не так ли?
Если Тьянь не ошиблась (а я очень хочу верить, что не ошиблась), в девять вечера плавбазу американцев атакует тяжело вооруженная эскадра полиции Морского союза. Те самые эмпешники, знакомство с которыми я свел еще в порту Килунга. Когда и началась вся эта история. Проблема уверяла, что намерения МП самые что ни на есть серьезные, и у них указание захватить одинокую американскую плавбазу, обыскать ее и найти меня собственной персоной. И еще она сказала, что связь с командованием на островах Мидуэй американцы снова потеряют. Случится это где-то в начале седьмого. Но на этот раз связь разорвет другая сила, не та, что вначале. Я было поинтересовался, а что за сила была изначально, но Тьянь не объяснила. Девушка суетливо запрыгивала в одежду и лишь морщилась. Мол, неважно.
Добавила, что будет ждать меня в Хабаровске. А уж добраться туда — моя задача. Сказала, что у меня все получится. Она ведь на самом деле уже со мной там, в этом самом Хабаровске. Дождалась, когда я вышел из комнаты, и пользуясь случаем, метнулась в прошлое на пару дней. Большую часть этого времени она убила, разыскивая американский глиссер на просторах Тихого океана. Оставшегося времени, увы, хватило ненамного.
Когда американцы встрянут в бой с эмпешниками, им будет не до меня — самим бы выпутаться. Под шумок мне и предлагалось десантироваться на спасательном челноке. Том самом, который вывозил нас из Касимы. Бот настолько маленький, что МП его не заметит, а пиндосам, надо думать, будет не до беглеца.
В дверь постучали ровно в тот момент, когда я закончил прогонять в памяти все то, что мне надиктовала Тьянь-во-сне.
— Входите, — крикнул я.
Дверь открылась, за ней оказался давешний ирландец. О'Нейл, кажется.
— Хей-о, брат. Тут тебя командир требует, да.
— Что, снова? Меня же недавно только это…
Я хотел сказать допрашивали, но ирландец понял по-своему.
— Ну, извиняй, брат. Любит он это дело, жопу канифолить. А уж белым так вообще только в путь и без вазелина. Они все такие, эти черные.
— Как тебя еще на службе держат, — проворчал я, надевая ботинки. — У вас же вроде как политкорректность в стране, нет?
Ирландец осклабился, показав щербатую ухмылку.
— Так эти козлы да, типа к нам на вы, и вместо "белого" только "евроамериканец". А как на работу куда устроиться, или какую дотацию получить — так хрен в рыло. Да ладно, Арни конкретный мужик, хоть и черномазый. Он тебя не прессовать зовет, брат, а типа побазарить, да.
На этот раз лейтенант-капитан встретил меня не в тесной каюте, а в более просторном помещении. Присмотревшись, я опознал в обстановке самый что ни есть классический бар-кафе. Даже стойка есть, правда, неосвещенная и без бармена. Вдоль стен небольшие столы на два-три человека, в середине пустое пространство. Для танцев? Мордобоя?
Лейтенант Брукс сидел за одним из столиков. Оседлал высоченный пуфик, такой здоровый, что даже нехиленького телосложения офицер не доставал ступнями до пола. Я случайно бросил взгляд на его ноги. Из-под форменных камуфляжных брючин, прямо из ботинок поблескивали титаном голеностопные протезы. Старые, сейчас таких уже и не делают поди, больно дорого.
— Заходите, Кирилл, — пригласил лейтенант и жестом показал на место за столиком. — Забирайтесь, выпить сейчас принесут. Извините, у нас на задании сухой закон, так что только пиво. Пьете?
