Воздух в коридоре, напоминающем тоннель, был сырой и холодный. Хэриет быстро шла вперед, останавливаясь и зажигая свечи.
Она подошла к узкой лестнице, ведущей вниз. Воздух становился холоднее, пахло водорослями, издалека раздавался шум волн. Она осторожно спускалась по ступенькам, опираясь на трость.
Затем маркиза прошла еще по одному коридору, прорубленному в скале, с грязным и сырым земляным полом. Она шла, продолжая зажигать на своем пути свечи, прикрепленные к стенам железными скобами. Свернув за угол, она увидела перед собой свет и очутилась в пещере, где несколько человек переносили тюки и бочки из одного темного коридора и складывали их в другом, расположенном к западу, противоположном тому, по которому шла маркиза.
На миг Хэриет остановилась, наблюдая за тем, что происходит. Мужчины, проносившие тюки, посматривали в ее сторону, но никто из них не произносил ни слова. Они передвигались быстро и четко, не мешая друг другу.
Маркиза стала вглядываться в глубь коридора, из которого они появлялись. Холодный ветер, дующий с моря, теребил ее юбку и локоны, аккуратно уложенные вокруг головы. В пещеру большими шагами вошел мужчина. Властное выражение лица не сочеталось с его внешним видом. На нем была разорванная тельняшка, залатанные кожаные сапоги и грязный платок на шее.
– Добрый вечер, ваша светлость.
Он говорил вежливо, со странным подобострастием.
– Добрый вечер, Пэдлетт. Все в порядке?
– Прекрасно переплыли – за два часа пятьдесят минут. Эта новая лодка стоит каждого пенни, которые ваша светлость за нее заплатили.
– Рада слышать. А как груз?
– Вот список, ваша светлость, все, как Фрогги мне передал. Я пересмотрел его, все правильно, можно вычеркнуть только бутылку бренди.
– Почему?
Вопрос звучал категорично.
– Один из экипажа, миледи. Человек, которого мы взяли в прошлом месяце. С ним много хлопот. Он стащил бутылку в мое отсутствие.
– Ты знаешь, Пэдлетт, я не терплю воришек.
– Простите, миледи, но, если бы мы не взяли его, нам бы не хватило гребца. Ваша светлость знает, что нынче трудно найти хорошего человека.
– Глупости, до сих пор у нас не было подобных проблем.
– Может быть, миледи, но другие предлагают им за работу больше.
– Я всегда щедро плачу, – заметила маркиза.
– Но я ведь не говорю, что вы несправедливы, – возразил Пэдлетт. – Просто люди хотят работать на себя. Они получают деньги, это правда, но вы им больше ничего не разрешаете.
– Они могут тратить деньги, сойдя на берег во Франции, но я с самого начала установила правило, Пэдлетт, чтобы вы не давали бутылки со спиртным или ткани тем, кто живет в местных деревнях, так как они могут навести подозрения не только на себя, но и на меня. Мы часто говорили на эту тему.
– Да, знаю, ваша светлость, – ответил Пэдлетт, но это его, очевидно, не убедило.
– Что бы ни было, я ожидала встретиться с вами не раньше, чем через два дня, – сказала маркиза.
– И я не думал, что мы прибудем раньше четверга или пятницы, но груз уже нас ждал, и потом, повезло с погодой.
– Да, небо ясное.
– Откровенно говоря, ваша светлость, все из-за Мэтью – вы, наверное, помните его, он с нами с самого начала – его жена должна скоро родить, и он хотел попасть домой как можно быстрее.
Маркиза недовольно сжала губы.
– Черт возьми, Пэдлетт, ты думаешь, меня волнуют роды всякой мелюзги, которая на меня работает? Какая мне разница, кого родит его жена, пусть даже двойню или тройню? Все, что тебе следует делать, это не рисковать, и тем более, в такую ночь.
– Ну, ну, ваша светлость, – успокаивал ее Пэдлетт. – Пока что нам ничто не помешало.
– Сколько еще осталось вам выгрузить? – спросила маркиза.
– Думаю, несколько бочек бренди. Пойду проверю, ваша светлость.
Он повернулся, а Хэриет посмотрела ему вслед. Она в нетерпении топнула ногой, нервно теребя пальцами трость из слоновой кости. Маркиза взглянула на список, который ей дал Пэдлетт. Отличный груз – чай, кружева, бренди, табак и ткани. Она надеялась получить и бархат, который хорошо продавался в последний раз. Но товары и так были хорошие.
Она не сомневалась, что с легкостью получит две тысячи гиней, как только все это попадет в Лондон. Товар не должен долго оставаться в пещерах под Мэндрейком. Это опасно. Ей необходимо послать сообщение на рассвете, а вечером к секретному ходу из пещеры, ведущему к стене парка, подъедут повозки. Груженые торфом, они с грохотом подъедут к маленькому трактиру где-нибудь в глуши, в четырех милях отсюда. Там их встретят лондонские агенты, и задолго до рассвета все товары будут вывезены из Мэндрейка.
Дело было хорошо отлажено и приносило ей немалую прибыль. Маркиза улыбнулась при мысли об этом. Ее неоднократно просили, даже пытались подкупить, чтобы она взяла партнеров, но Хэриет предпочитала работать одна. Эта женщина жаждала всех денег – да, каждый шиллинг прибыли – только для себя.
Как она волновалась, когда покупала новые лодки! Каких денег это ей стоило, но на всем Южном побережье вряд ли нашелся бы таможенный экипаж, который смог бы угнаться за лодкой с тридцатью шестью веслами. Два часа пятьдесят минут! Возможно, это рекорд, но, к сожалению, она не могла сравнить этот результат с результатами других экипажей. Прибрежная охрана так слаба, и если на то пошло, даже боится контрабандистов.
Маркиза обратила внимание на огромные кинжалы на поясе у каждого. У драгунов есть ружья, но в рукопашной схватке ее люди всегда брали верх. Она пошла на риск, но как это оправдалось! Хэриет вспомнила, как впервые отправила золото во Францию, и не переставала думать об этом дни и ночи, пока экипаж не прибыл с грузом. Все началось вскоре после того, как она вернулась в Мэндрейк. Она слышала разговоры о контрабанде и узнала, что некоторые богатые обитатели Фоукстоуна и Дувра этим промышляют. Один из старых друзей рассказал ей, как это легко получается. Он год пробыл за границей, спасаясь после дуэли, во время которой его противник погиб.
– Это просто, Хэриет, – сказал он, – а те, у кого есть приличная сумма, могут сделать огромное состояние.
Друг говорил правду. Тысяча гиней, отправленная во Францию, принесла прибыль больше чем в два раза. Были и те, конечно, кто считал подобные вещи непатриотичными. Наполеон жаждал золота, и даже в парламенте говорилось о том, что золото, которое контрабандой вывозилось во Францию, попадало в руки агентов Бонапарта.
Хэриет равнодушно передернула плечами, она скорее даст руку или ногу на отсечение, чем откажется от такой выгоды. В последнее время трудно было удержать золото в руках. Джастин уже надоел. Маркиза боялась его подозрений в том, что не все деньги, которые он ей давал, тратились на Мэндрейк. Вначале она могла найти предлог, чтобы вытянуть из него как можно больше, убеждая сына в том, что деньги пойдут на отделку дома. Как он любил свой дом! Не составляло особого труда выпросить у него золото, если он знал, что оно тратится на улучшение обожаемого поместья.
– Мэндрейк для тебя как возлюбленная, – сказала она как-то, что немало ему польстило.
Затем она пыталась разыгрывать трагедии. Хэриет говорила, что слишком много проигрывает в карты, что хотела заплатить врачу, портному... Но к этим оправданиям Джастин оставался глух. Нет! Он готов на жертвы только ради Мэндрейка, и сейчас она хорошо понимала, что сын все менее охотно давал ей золото, которое так необходимо.
Если бы ей больше везло за игорным столом! За последние три месяца она проиграла кучу денег. Мадам Роксана обещала, что удача к ней вернется, но она все проигрывала и проигрывала. Поэтому ей пришлось взять немного из мешочка, в котором хранились деньги для экипажа, всегда готовые к их прибытию. Пять гиней на человека! Это было слишком много, правда, Пэдлетт каждый раз пытался доказать ей, что людям нужно платить больше, контрабандистам хотелось помимо денег дополнительно получать бренди, табак или, может быть; рулон ткани для жен. Хэриет была против этого. Она знала, как просто человеку проговориться в местных трактирах и что новое платье жены рыбака или костюм ребенка могут привлечь внимание и стать предметом разговора для всей деревни. Нет, они могут брать только деньги. Если им это не нравится, они могли уйти от нее, но маркиза боялась этого. Невозможно быть уверенным в их преданности так же, как она верила в преданность прислуги в Мэндрейке.
