— Доброе утро, Чемберлен! — воскликнул маркиз. — Фрэдди, ты, наверное, еще не видел Грэхема Чемберлена с тех пор, как приехал.

— Нет, — ответил Фрэдди. — Как поживаете, Чемберлен?

Приятно видеть вас.

— Я тоже рад нашей встрече, капитан. — Мистер Чемберлен добродушно улыбнулся.

Ему было тридцать семь лет. Он служил в том же полку, что маркиз и Фрэдди.

Когда управляющий отца оставил должность по причине старости, маркиз вспомнил об умном и энергичном офицере, командующем артиллерией.

Лейтенант Грэхем Чемберлен знал, что шансов на продвижение по службе у него практически нет, и когда маркиз предложил ему работу, которая показалась ему весьма увлекательной, он с радостью согласился.

Маркиз всегда гордился своим талантом подбирать подходящих людей на те или иные должности.

Мистер Чемберлен действительно отлично и быстро вжился в свою новую роль — роль управляющего.

Он принялся за работу с большим энтузиазмом. Расчетливый ум, знания и умения, полученные за годы службы в, армии, очень ему пригодились.

За первые шесть месяцев он упразднил множество ненужных элементов в системе управления всеми домами маркиза, укрепил эту систему и с легкостью сумел найти общий язык со всеми, с кем был вынужден сотрудничать.

— Скачки прошли очень успешно, Чемберлен, — сообщил маркиз.

— Я слышал об этом, милорд, — ответил мистер Чемберлен. — К сожалению, я должен вас огорчить. У меня плохие новости.

— Плохие новости? — На лице маркиза отразилось беспокойство.

Чемберлен кивнул:

— Сэр Чарльз Лингфилд мертв.

— Мертв? — вскрикнул маркиз. — Такого не может быть!

Он выиграл вчера второй приз и, когда уходил отсюда, был в прекрасной форме. Я проводил его до парадного входа.

— По пути домой с ним случился сердечный приступ, милорд. Его нашли рано утром в дальнем конце парка. Бедняга не дошел до дома.

— Мне ужасно жаль… — пробормотал маркиз.

— Мне тоже. — Фрэдди покачал головой. — Лингфилд был прекрасным человеком, и, можно предположить, отличным солдатом.

— Уверен, что ты прав, — добавил маркиз. — Будьте добры, Чемберлен, передайте его вдове мои глубочайшие соболезнования.

— Леди Лингфилд скончалась несколько лет назад, милорд, — ответил Чемберлен. — Но у вашего покойного друга осталась дочь. Представляю, как она воспримет событие о смерти отца!

— Тогда передайте мои соболезнования ей, — попросил маркиз. — И конечно, отправьте венок от меня. Где его похоронят? На деревенском кладбище?

— Думаю, да, милорд. У меня есть еще одна новость.

Маркиз резко вскинул голову:

— Надеюсь, вы не собираетесь сообщить мне о еще каком-нибудь несчастном случае?

— Нет. — Чемберлен покачал головой. — Полагаю, вы помните, что вчера велели всем своим гостям написать перед скачками завещания. Наверное, это была шутка.

— Конечно, шутка, — сказал маркиз. — Некоторые из них, которые я прочел, весьма забавны.

Он едва заметно улыбнулся, вспомнив, что один из участников бегов завещал ему свору гончих собак и изъявил такое пожелание: каждый год в день кончины их владельца поить животных бочковым пивом.

— Твои псы пьют пиво, дружище? — поинтересовался маркиз у автора завещания, как только прочел его.

— Не знаю. Сам выяснишь.

Согласно другому завещанию маркизу причиталась коллекция чучел птиц. Автор велел украсить ими самую красивую комнату в Труне.

— Вы хотите сказать, что и Лингфилд написал вчера завещание? — спросил маркиз у Чемберлена.

— Да, милорд. Кроме того, он заверил его подписями свидетелей.

Было в голосе управляющего нечто такое, что заинтриговало маркиза.

— И что же в этом завещании? — спросил он. — Скажите же нам скорее.

— Сэр Чарльз, милорд, назначил вас попечителем своей дочери.

— Попечителем дочери? — переспросил маркиз, глядя на мистера Чемберлена широко раскрытыми глазами.

— Да, ваша светлость. И должен известить вас о том, что документ, о котором идет речь, составлен по всем правилам и имеет полную законную силу.

Валета вошла в небольшую, но уютную гостиную и беспомощно огляделась по сторонам.

Ей казалось, что со дня смерти матери эта комната почти не изменилась.

Раньше семья проводила в ней очень много времени. Поэтому именно здесь хранилось все самое ценное, самое дорогое и красивое, что только было в доме.

На столиках и полках тут и там стояли не только великолепные фарфоровые вазы, которые мать Валеты привезла из родительского дома, но также и маленькие безделушки. Их Валета либо делала когда-то сама, либо покупала на свои детские сбережения и дарила отцу и матери на дни рождения и Рождество.

На стенах висело несколько великолепных акварельных рисунков — некоторые в рамах, некоторые — без. Талант художника проснулся в Валете еще в детские годы.

Кроме того, в этой комнате хранились книги. Они стояли на полках красивого книжного шкафа, выполненного в стиле чиппендэйл, лежали на некоторых из столов, а также на стульях, которыми редко пользовались.

Валета обвела гостиную печальным взглядом. Мысль о расставании с сотней вещей, таких дорогих ее сердцу, показалась ей невыносимой.

Она обожала читать в гостиной. А еще в кабинете отца.

Книг там тоже было видимо-невидимо. Они лежали повсюду — на полу, на стульях, на столах, и попытки навести в кабинете порядок обычно заканчивались неудачей.

«Разве я смогу уехать из этого места? — спрашивала себя Валета. — И если смогу, то куда поеду?»

Каждая комната в этом доме являлась частью самой Валеты. Но теперь, после смерти отца, она не могла продолжать жить в усадьбе. И не знала, куда ей деваться.

Об этом они уже разговаривали с няней — женщиной, находившейся с ней рядом с самого ее рождения. Та сказала, что слишком стара для переездов.

— Но, няня, мы просто не можем здесь оставаться.

— Почему?

— За этот дом мы должны вносить ежемесячную арендную плату, а без папиной пенсии у нас будет слишком мало денег.

Ты ведь знаешь об этом не хуже, чем я.

Няня вздохнула:

— Если его светлости хватит порядочности, в чем я, конечно, сомневаюсь, то он позволит вам жить в этом доме бесплатно. Ведь если бы не его безумные затеи, то ваш отец не скончался бы в столь молодом возрасте.

Няня говорила об этом так долго и так эмоционально, что Валета не выдержала и вышла из кухни, не желая, чтобы кто бы то ни было видел навернувшиеся ей на глаза слезы.

— О, папочка! — шептала она, закрывшись в кабинете отца. — Что я буду делать без тебя? Теперь мне не с кем смеяться, не с кем разговаривать…

Вспомнив, что отец терпеть не мог женские слезы, она быстро вытерла глаза и щеки, прошла к большому окну и посмотрела сквозь прозрачное стекло в сад.

Он утопал в цветах. И матери, и отцу Валеты доставляло истинное удовольствие работать в саду. А старина Джейк тем временем занимался огородом — выращивал овощи и не тратил времени на «всякую чепуху».

Смерть жены отец перенес очень тяжело. Но он любил свою дочь, а она любила его, и вместе они, пытаясь скрыть друг от друга свои страдания, как-то справлялись с болью утраты.

— Теперь я осталась совсем одна, — прошептала Валета. — И обязана жить дальше. Надо найти в себе силы, надо быть такой же выносливой, как папа.

Отец Валеты отличался невиданной храбростью, когда служил в армии. И в обычной жизни проявлял себя как человек стойкий и мужественный. Превратности судьбы всегда старался встретить с высоко поднятой головой. Неудачам и бедам было не под силу сломить его твердый нрав.

— Папа умер из-за своей смелости, — пробормотала Валета, закусывая от желания не расплакаться нижнюю губу. А в горле стоял огромный ком, и слезы были совсем близко.

Послышался звук открывающейся двери, и на пороге кабинета появилась няня.

— К нам пожаловал маркиз Труна, — сказала она недовольным тоном. — Хочет поговорить с вами.